Отпускаю, как сон

И вот – уже стою за прилавком, и зажимаю ножницами стебель розы, собираясь его обрезать. Брюнетка, которую звали Лариса, и которая была хозяйкой магазина, посмотрела, как я управляюсь, потом взглянула на часики на своей руке.

– Ты продолжай, а у меня дела! – сказала она – Но я здесь, в кабинете. Если появится покупатель, позовешь!

– Хорошо! – улыбнулась я, и хозяйка ушла в боковую дверь.

Я была в восторге! Конечно, пока меня не взяли – Лариса хотела посмотреть, как я справлюсь. Но сомнений, что все получится, не было – работа легкая, а платят за нее, как выяснилось, хорошо.

Открылась дверь, и вошел первый мой покупатель.

Я улыбнулась, как можно шире и радостнее. И замерла – с улыбкой до ушей, и вытаращенными глазами. Ибо заявившийся в магазин парень был той самой тварью, разбившей мой телефон – Стасом Паниным. Сердце зашлось от ярости, бешено заколотилось, и возникло желание дать с ноги по красивому худому лицу.

– Найдется, пятьдесят белых роз? – спросил гад. Меня он похоже, не узнал, а скорее всего, даже и не помнил.

Я, уже не улыбаясь, смотрела на покупателя, понимая, что судя по вчерашнему, ударить себя он не даст. Да и скандалить нельзя, что бы не потерять работу.

Оглянулась, нашла взглядом то, что он просил, и вынула из ведерка белые розы. Сколько штук их было – не знаю, и считать не собираюсь. Я не сделала того, чему успела научить Лариса – не отряхнула цветы, и не завернула, прежде чем вручить покупателю – кинула розы на прилавок настолько небрежно, что брызги с их мокрых стеблей разлетелись по сторонам. Попало и на парня. Он отшатнулся, вернулся, оперся руками на прилавок, перепрыгнул через него, как гимнаст через бревно, и оказался рядом со мной.

– Поаккуратней нельзя? Повежливей? – спросил Панин, смотря прямо в глаза, слегка прищуренными, злыми зелеными глазами.

Он был выше меня, и казался огромным. Большим опасным хищником, заполнившим собой все пространство.

"Не сбежишь! Не спасешься!"

Я попятилась, опрокинув ведерко с цветами, уперлась спиной в стеллаж, почувствовала, как сочно хрустят под ногами стебли раздавленных растений, и приняла бойцовскую стойку, пытаясь защититься. Я, Леся Чудова, девушка смелая, даже отчаянная – боялась до ужаса, но пыталась выглядеть храбро, и надеялась, что это воплощение зла не заметит, что мои руки дрожат, а ноги подкашиваются.

Вдруг парень улыбнулся, и произнес, с веселым удивлением:

– Так это ты!

Аура опасности, исходившая от брюнета минуту назад, исчезла. Стас разглядывал меня с интересом. Взгляд глаз Панина, посветлевших, изумрудно—зеленых, скользнул по моей фигуре, задержался на груди, и метнулся к губам. Стас стоял так близко, что я чувствовала тепло его тела, и горьковатый запах парфюма, а его рот вдруг оказался возле моих губ.

"Сейчас поцелует!"– мелькнула мысль.

– Что такое? Леся, что происходит?

Я обернулась на голос Ларисы. Хозяйка стояла в дверях в подсобку, и с тревогой – нет, скорее со страхом – смотрела на брюнета: я заметила ее побледневшее лицо, и пальцы, вцепившиеся в дверную ручку. Похоже, Лариса знала, кто стоит за прилавком, и боялась его.

– Простите! – мило улыбаясь, сказал Панин, в миг став очень обаятельным— Хочу помирится со своей девушкой! А она – не хочет. Ни в какую!

Я возмущенно посмотрела на Стаса. Страх прошел.

– Дебил! – пробормотала я.

Панин поднял доску прилавка, и выскользнул в зал. Лариса подошла ближе – она тоже успокоилась, и уже не боялась.

– Разбирайтесь в другом месте! – произнесла женщина – В клубе, например. Вы, ей розы покупаете?

– Нет! – воскликнула я.

– Нет! – ответил брюнет – Эти цветы – на кладбище. Пятьдесят надо.

– Белых больше нет! Давайте, красных добавим! – предложила хозяйка.

– Она любила белые розы! – покачал головой Стас.

– Белые все, что есть! – сухо сказала Лариса.

– Жаль! – произнес несостоявшийся покупатель, пошел к выходу, у двери обернулся, крикнул:

– Увидимся, Леся! – и ушел.

Лариса хмуро убрала розы с прилавка, посмотрела на воду, разбрызганную с их стеблей, и на растоптанные цветы.

– Я его не знаю! Честно! – воскликнула я.

– Мне какое дело? – недовольно буркнула хозяйка. Она перестала быть милой, какой была до прихода этого гаденыша – Почему, меня не позвала?

– Я забыла… Извините! – пробормотала я.

На работу меня не взяли.

СТАС

– Я вернулся, мама! – тихо сказал я, подойдя к могиле, положил к надгробию букет белых роз, и сел на скамейку возле ограды.

ЛЕСЯ

Дома мать и Димка опять ругались.

– Пока не принесешь денег, к столу не подходи! – кричала мама, намекая, что Димка не ищет работу.

Димка быстро вышел из кухни.

– Мама! Это жестоко! – воскликнула я – Он же не может, абы где работать!

–А мне, все равно! – рявкнула мать.

Я забрала тарелку с едой и тоже ушла. Иногда мама перегибает.

Димка лежал на кровати, отвернувшись к стенке. Я поставила тарелку на стол и села рядом с братом.

– Я принесла тебе покушать! Не обижайся на маму! Она, так просто сказала. Не будет тебя голодом морить.

Брат молчал. Я хотела его погладить по спине, но опустила руку – он же не любит, когда я его трогаю, или обнимаю. Терпеть не может нежностей и обнимашек.

– Меня приняли в студию! – сказала я.

– Поздравляю! – ответил Димка, не поворачиваясь..