Спутник «Альфа»

Торопливо идём в конец проулка. А он, зараза, всё не кончался.

– Тоха!

Удивительно, до сих пор на мои крики так никто и не выглянул.

Снова направо. Проулок загибается куда-то вверх, уходит стрелой так, что конца не видно.

– Тоха!

Моё эхо катится по проулку и летит куда-то дальше. На смену ему приходит новый звук.

Т о п о т.

Не сговариваясь, мы с Ариной бежим вверх. Босые пятки стучат сзади. Не оборачиваться. Бежать.

Т о п о т.

Впереди дверь. Успеть бы.

– На-аверн з-блокирован… – задыхаясь сипит Арина.

Не обращаю внимания. Хватаю её за руку и упрямо тяну всё выше.

Т о п о т.

Двери. Совсем близко. И он тоже совсем близко. Протягиваю руку. Открыто!

Коротким хлопком дверь отрезает нас от т о п о т а. Арина кашляет и хрипит:

– Воняет…

И правда – воняет. Пытаюсь найти источник запаха. Поднимаю глаза.

Крик застревает где-то в районе гланд.

Тысячи проводов. Тысячи тысяч проводов, которые вмонтированы в пол. Провода тянутся как механические пуповины. В их сплетении свободно парит Валентина Петровна. Провода жадно присасываются к её рукам и ногам, к дряблой груди и животу.

Сзади раздаётся бульканье. Поворачиваюсь. Арина стоит на коленях – сотрясается в рвотных спазмах. Показывает рукой на тёмный угол.

Сначала я вижу кучу одежды. А потом понимаю.

Безвольными тряпочками в горе лежат и гниют человеческие тела. Вместо головы у каждого – что-то похожее на сдутый воздушный шарик. Шарик в костюме. Шарик в платье. Шарик в детской пижаме.

Тут и меня сгибает напополам.

– Какие умные! Какие вкусные!

Провода приходят в движение. Это Валентина Петровна ворочается в трубах-пуповинах.

Пытаюсь поднять Арину с пола. Карга смеётся.

– Куда собрался, Пётр – двести шесть? Смотри!

Её рот раскрывается буквой «О». Отворачиваюсь.

– Смотри!

Её голос в моей голове. Заставляет повернуться и глядеть. Буква «О» всё больше.

Дверь открывается. Оттуда выплывает сгусток извивающихся как змеи труб. С их краёв течёт что-то вязкое, звонко шлёпает на землю. Как босые пятки шестилетки.

Провода лезут мне в нос и уши, ползут куда-то наверх, оплетают руки и ноги. А я… я хочу этого! Мечтаю приблизиться к букве «О»!

Скорее бы.

– Иди ко мне, Пётр – двести шесть! Будь самым умным! Будь самым вкусным!

– Будь самым умным! – отзываются в моей голове тысячи счастливых воплей.

– Будь… – голос Тохи вцепляется булавкой в мозг – Будь…

Буква «О» уже совсем близко. Ещё немного и я увижу… Ещё немного и я… Ещё…

На краю сознания появляется новый звук. На что-то похож. Пытаюсь сосредоточиться на букве «О», но отвлекает… Газировка! Точно, с таким звуком открывается крышка!

Буква «О» неожиданно сужается, дрябнет. Пытаюсь сфокусироваться, но что-то мешает.

Снова газировка.

Вдруг осознаю, что из ушей и носа течёт кровь. Очень больно!

Буква «О» с глухим хлопком исчезает.

Падаю на землю.Тело горит огнём. Пытаюсь вдохнуть и краем глаза вижу Арину. Со звуком откручивающейся от газировки крышки она выдирает провода. Те безвольно виснут на Валентине Петровне.

Старуха снова округляет рот, но захлёбывается – Арина выдёргивает последний пучок проводов. Тело Валентины с влажным шлепком падает на пол.

– Тебе сколько лет, девочка?

Вопрос застаёт Арину врасплох. Смотрит на старуху как на сумасшедшую.

– Одиннадцать…

– … А по карточке двенадцать… – расстроенным голосом сообщает Валентина и закрывает глаза.

***

Мы с Тохой снова пытаемся уснуть. Здравствуй, родной трёхсотый архипелаг и пыльное стекло, через которое не видно ни одного корабля.