Институтка. Уроки страсти

– Инквизиции тоже нужны сильные маги, – осторожно заметил секретарь, моментально уловив сомнение во взгляде начальника. – Можем обосновать проверку этим.

Рейнард согласно кивнул. Мысленно сразу же укорил себя в недостойной мелочной мести, но тут же великодушно простил себе эту слабость. В конце концов, он работает на благо родины, и личные отношения тут не при чем… Почти не при чем…

Заметив, что секретарь все еще стоит, ожидая распоряжений, герцог кивнул.

– Ты прав. Подготовь всё, что сейчас есть по Академии, а заодно статистику магических происшествий последних лет и… – он посмотрел на украшенный лепниной потолок, производя нехитрый расчет. – Список адепток третьего и четвертого курса.

– Адепток? – уточнил педантичный Валентин.

– Именно.

Не обращая больше внимание на секретаря, герцог притянул к себе папку и начал изучать документы.

Глава 6. Амадин Гросс

Вагон третьего класса не отличался ни убранством ни комфортом. Пассажиры выходили и заходили, втискивали корзины и кофры под жесткие лавки, дремали, сплетничали, резались в карты – словом вели себя привычно и безопасно, но Амадин все равно нервничала. Предчувствие опасности по мере удаления от столицы не оставляло ее. Забившись в угол. подальше от окон с которых нещадно дуло, девушка настороженно приглядывалась к каждому входящему.

Но время шло, поезд неторопливо но уверенно, набирал ход, приближал беглянку к побережью. Пассажиры если на девушку и поглядывали, то с праздным интересом, а не как подозрительный господин с вокзала, решивший поиграть в детектива.

Тучная дама, умостившись на лавке рядом, попыталась было разговорить соседку, но не слишком преуспела и переключилась на немолодого служащего напротив, любовно обнимающего саквояж. Обсуждение касалось цен на мясо, недавно введенных новых налогов и выросших цен. в разговор вмешались работяги, расположившиеся на соседней лавке, затем – две женщины, горничные, ехавшие на новое место службы. Они начали сетовать на низкое жалование, часть которого уходила на покупку форменного платья, служащий поддакивал, а соседка Амадин сочувственно охала. Шум в вагоне стоял невообразимый, но девушка скоро начала клевать носом – сказалась бессонная ночь.

Когда она проснулась день уже уверенно перевалил за середину. Поезд как раз подъезжал к станции.

– Блодетт! Стоим час! – проорал кондуктор, перекрикивая стук колес и вокзальный шум. Пассажиры загалдели и стали подниматься с мест, когда в вагон вошел жандарм с листком дешевой серой бумаги.

– Проверка! – мужчина пристально оглядел вагон, одернул форму и пошел вдоль рядов, то и дело наклоняясь то к одному то к другому и показывая листок. Судя по всему – рисунок преступника или преступницы. Амадин вжалась в сидение. Неужели, ее сейчас найдут? Закуют в кандалы и отправят обратно в столицу? От страха живот скрутило…Чем ближе подходил жандарм, тем больше девушка пыталась спрятаться за плечо сидящей рядом женщины.

Надо было сойти раньше и пересесть на дилижанс – промелькнула запоздалая мысль. Она закрыла глаза.

– Скажите, вы не встречали? .

Это раздалось совсем рядом над головой. Амадин вздрогнула. Зашуршала бумага, жандарм явно протягивал листовку с портретом преступника. Или преступницы.

– Не-а, – громогласно прогудела соседка, – Не видели. Аж от самой столицы едем, не видели.

– Прошу прощения – служба!

Капрал двинулся дальше, девушка открыла сначала один глаз, а потом, убедившись, что ее оставили в покое – второй.

– Совсем стыд потеряли, – пробурчала женщина. – Инквизиции на них нету!

Амадин не ответила. Она напряженно следила, как жандарм дошел до конца вагона и махнул рукой, позволяя выйти. Пассажиры недовольно повскакивали со своих мест и потянулись к дверям, намереваясь прогуляться по перрону. Девушка осталась на месте, выжидая, пока утихнет дрожь. Сердце колотилось где-то в горле, а перед глазами плясали темные мушки.

Постепенно в голове прояснилось, а дышать стало легче. Судя по всему, жандармы разыскивали не ее, значит, есть шанс добраться до побережья.

Амадин вздохнула. Она предпочла бы не выходить, но желудок протестующе простонал, напоминая о том, что она не завтракала. Пришлось, краснея, протискиваться мимо сочувственно глянувшей соседки, чтоб обменять пару последних медяков, глухо бренчавших в кармане, на какую-нибудь еду. На перроне оказалось ветрено, но гораздо свежее чем в вагоне. Амадин с наслаждение вдыхала воздух, пропахший мазутом и дымом.

Она прошлась по платформе, стараясь не привлекать внимания. Впрочем, в суете узловой станции, это не составило труда. Всюду сновали грузчики, вытаскивая с прицепной платформы громоздкие тюки. От головы состава фонило магией так, что сводило зубы: меняли стержень ходового артефакта. Простая работа почему-то вызвала огромный ажиотаж среди работников на станции.

Следить за ними Амадин не стала. Сверившись с часами на башне вокзала, она направилась ко входу, рядом с которым стояла торговка с корзиной снеди. Самой обычной, из той, что пользуется спросом у путешественников: еще пышущие жаром пирожки, завернутые в промасленную бумагу сэндвичи, пышные пончики, с белыми от сахарной пудры боками. Пончики оказались решающими. Амадин сглотнула и, точно завороженная, подошла поближе.

– Тебе чего, девонька? – торговка скользнула по ней цепким взглядом, до медяка оценивая одежду покупательницы.

– Да… вот… – монеты жалко звякнули в кулаке. Старуха хмыкнула:

– Из дома сбежала, или что?

– Или что, – подхватила Амадин. – Я это… горничной работаю. Младшей. Хозяйка на сносях, вот– вот разрешиться. Ну меня и отправили в имение – порядок навести, а господа позже приедут, что ребеночку городскую пыль глотать.

Она сама изумилась, что вот так, сходу придумала историю.

– И то верно, – женщина ничуть не удивилась услышанному. – А что хозяйка раньше не поехала. Небось, с целителем рожает?

– А как же!

– Эх, что за мода пошла, – посокрушалась торговка. – Раньше приличные дамы повитух звали, а сейчас – целитель!

Судя по тому, как старуха протянула последнее слово, целителей она не жаловала. Амадин пожала плечами. Желудок заурчал, и девушка смутилась

– Ой, что ж это я, заболталась, – спохватилась торговка. – Вот, бери, свеженькие!

Она сунула Амадин под нос булку, судя по потрескавшейся корке – вчерашнюю, но девушка не стала возражать: выглядела сдоба вполне прилично. А пахла вообще изумительно.

– А жандармы что здесь ходят? – поинтересовалась она, откусывая от хрустящего края.

– Да, вынюхивают… говорят – опасного преступника ищут .

В животе опять похолодело. Что, если опасный преступник – это она? Хотя прошел же жандарм мимо… Может, просто не признал? От этих мыслей корка жалобно хрустнула под пальцами, крошки посыпались к ногам и на них тут же налетели воробьи.

– А… кого?

– Кто ж его знает. сказывали: бумага из столицы пришла, с вестником.

Старуха подняла вверх указательный палец, подчеркивая важность события и неодобрительно покосилась на стоявших неподалеку стражей порядка. Они лениво рассматривали суетящихся пассажиров, перекидываясь между собой короткими фразами.

– С самого утра тут, – пожаловалась торговка, недовольно кривясь – Всех покупателей распугали, чтоб их!

– Они тоже люди подневольные, – вступилась Амадин, выдыхая. Если с самого утра, так может и не по ее душу . – Думаете, им в удовольствие всех допрашивать?

– Можа и так, – неожиданно согласилась торговка. И сунула в довесок пару румяных яблок. – А ты бери, бери деточка. Бледные вы столичные, заморенные.

Девушка поблагодарила, отошла к вагону, с хрустом вгрызаясь в сочный полосатый бочок.

– Барышня, – раздалось за спиной, – а вас-то я и не опрашивал.

Девушка обернулась, силясь проглотить ставшее колом яблочко. Перед ней возвышался жандарм со всё тем же листом и с интересом рассматривал ее. Она все же не удержалась и закашлялась, так что из глаз брызнули слезы.

– Простите, что напугал.