Tempus

Девушка держалась нарочито холодно, но он хорошо ее знал и понимал, что ей просто неловко после их вчерашней ссоры, и она, вероятно, чувствует себя виноватой, но из гордости извиняться не будет. Потому ей оставалось только злиться, но злость эта была больше направлена на себя, чем на юношу.

– Чушь собачья! Все было совсем не так, – возмутился молодой человек, отпивая из кружки. Молоко было мстительно горячим. Почти таким же горячим, как яростный взгляд Лиззи, обращенный к его подушке. На которую девушка обрушила свои удары, взбивая ее и ставя так, чтобы он мог полулежать. «А говорила, что не собирается заботиться…» – подумал юноша, против воли улыбаясь. Лед тронулся, господа.

– Почему ты такой веселый?! – вспыхнула девушка, вновь ударяя по подушке, очевидно, представляя, что вместо нее его затылок. – Видимо, совсем тебе и не плохо.

– Плохо-плохо! Очень плохо! – тут же хрипло заверил ее молодой человек, откидываясь в изнеможении на подушку, и для верности еще пару раз покашлял, скрывая улыбку. – Я попал под сильнейший ливень, и у меня попросту не хватало денег на кэб, но я уже весь промок, а до дома было идти слишком далеко, поэтому мне пришлось долго уговаривать кэбмэна, чтобы он довез меня «в долг», а я отдам по приезду. Кто же знал, что двери будут закрыты, да еще и этот старый хрыч будет караулить меня?

– Старый… кто? Кажется, молоко тебе пошло на пользу, ишь как разговорился сразу, даже голос прорезался, – с долей скептицизма произнесла Лиззи, но было видно, что она уже совсем не злится. – Постой-ка, – она прищурилась, – дождь начался только в полночь, чем ты был занят до этого?

– Я… гулял. Темза так прекрасна ночью, – загадочно отозвался Мэтью, подкладывая руку под голову и с невинным видом глядя на девушку. – Еще людям помогал.

– Видимо, помогал им выпить весь джин в городе, – губы Лиззи стали тонкими, как ниточка. Она принюхалась и поморщилась – от юноши все еще пахло перегаром.

– О нет, мы пили эль, – хмыкнул Мэтью. Лиззи продолжала смотреть на него без улыбки, но затем не выдержала и хихикнула. Она тут же спохватилась и вмиг посерьезнела.

– Не стоило пить, зная, что завтра понедельник, – отчитала его она. – Ты ведь не любишь спиртное.

Мэтью напрягся. Разговор снова вступил на зыбкую почву, заставляя их обоих вспомнить о вчерашних событиях. Они замолчали. Наконец Лиззи откашлялась и вскочила на ноги:

– Ладно, молоко ты уже выпил, так что ложись спать. В обед я тебя, так и быть, разбужу и принесу чего-нибудь поесть, – Лиззи посмотрела на него с таким видом, что становилось понятно: если она найдет его неспящим, ему мало не покажется. Эта агрессивная забота вызвала у юноши улыбку: он укутался в одеяло с головой и прохрипел:

– Есть, мэм!

***

Мэтью снились странные, навеянные лихорадкой сны. В них кто-то смутно звал его, и он пытался бежать на голос, чтобы забрать что-то у туманной фигуры, зовущей его, но как только он достигал ее, фигура превращалась в дымку. Дымка становилась плотнее, охватывая его со всех сторон туманом. Затем резко похолодало – туман превратился в самую суровую метель в его жизни – ту, в которой он оказался, когда впервые попал в этот мир. Он снова и снова брел вперед, замерзая от холода, но в этот раз он не мог найти приют – вокруг не было ни души, ни дома, даже ни одного дерева. Наконец он неожиданно наткнулся на дверь, одиноко стоящую посреди метели. На двери висел рождественский венок, но ,когда он протянул руку, чтобы постучать, венок превратился в змею, кусающую свой хвост. Та расцепила зубы, расправила окровавленный хвост, и воззрилась на него зелеными глазами. Он в испуге отдернул руку, но тут уроборос обвил его ладонь своим телом и зашипел: «Тс-с-с… Матвей… Матвей… Тс-с… Душа холодная, взгляд холодный, а сердце у тебя тоже холодное?» Мэтью закричал «Нет! Нет!», отпрянув от двери, но не успел: змея резко бросилась ему в лицо, и наступила темнота.

– Мэтью! – услышал он совсем другой голос. – Мэтью!

Он с трудом открыл глаза, понимая, что кошмар закончился, и его кто-то тормошил, пытаясь разбудить. Он чувствовал, что весь горит, и сорочка на нем промокла от пота. Над ним склонилось женское лицо с испуганным выражением лица, но стоило девушке понять, что он очнулся, выражение лица тут же сменилось на облегчение.

– Ты так кричал, что мне кажется, даже Зонко тебя слышал, – сказала она, отжимая ткань и кладя ему на лоб холодный компресс.

– Странно, что тогда не он меня будит, – пошутил Мэтью, но тут же закашлялся и посмотрел на девушку. – Долго я спал?

– Время чая, – сказала та, с неодобрением передавая ему кружку с чаем. – А ты все шутки шутишь.

– Ты думаешь, чай помогает при простуде? – парень недоуменно приподнял брови.

– Чай, может быть, и нет, – она бесстрастно смотрела, как он делает первый глоток и начинает кашлять до слез из глаз. – А вот чай с ромом да.

– Стоило… предупредить… – Мэтью задохнулся от крепости «чая» и весь покраснел.

– Тогда я бы не получила от этого такое удовольствие, – улыбнулась Лиззи невинно.

– И кто из нас шутки шутит? – уныло спросил парень, делая еще один глоток. В этот раз он был подготовлен, и напиток даже показался ему неплохим на вкус. Впрочем, до чая ему было далеко, это был скорее ром с чаем. Англичане имели странные способы лечения, утверждая, что горячий ром с травами помогает от простуды. Впрочем, Мэтью не имел ничего против, главное, чтобы это помогало.

– Конечно же, ты, – отозвалась та и, дождавшись, когда он все выпьет, забрала у него чашку. – У тебя все еще лихорадка, – озабоченно произнесла она, потрогав его лоб. – Температура должна была немного снизиться за это время.

– Все пройдет, – заверил ее Мэтью. Он никогда не заболевал серьезно, и смертельные в это время болячки, которые выкашивали людей сотнями до появления лекарств и вакцин XXI века, здесь обходили юношу стороной.

– Вот зачем тебе понадобилось вчера отправлять меня одну… – девушка поджала губы, вспоминая о прошлом вечере. – Ладно, это неважно, теперь тебе надо побыстрее выздороветь, а то мистер Зонко, не дай Бог, наймет себе другого кучера.

– Лучше меня в Лондоне ему все равно не найти, – ухмыльнулся парень.

– Но найти того, кто не будет каждый раз вытряхивать из него душу он точно сможет, – произнесла девушка, вставая с кровати. – Ума не приложу, почему он тебя держит.

– Потому что я всем нравлюсь? – невинно поинтересовался юноша.

– Эта самоуверенность тебя однажды погубит, – пророческим тоном произнесла Лиззи. – Сдается мне, что тебе и правда полегче. Так что я пойду, у меня еще полно работы.

– Стой, Лиззи, – он вцепился в ее подол, как ребенок, и замялся, не зная, как продолжить. – Вообще-то… есть кое-что, что я собирался тебе давно сказать…

Мисс Никсон резко обернулась, глядя на него со смесью удивления и недоверия. Тазик с водой, который она держала в руках, крепко сжали ее побелевшие пальцы.

– Скажешь потом, – отрезала она, вырывая юбку из его пальцев. Ее голос по неизвестной причине дрогнул.

– Но я уже и так долго откладываю… – не сдавался молодой человек, пытаясь сесть. Компресс на голове слетел и шлепнулся своим мокрым телом прямо на постель поверх одеяла.

– Ну лежи ты! – воскликнула она, ставя тазик снова на тумбочку и хватая компресс, с силой припечатывая к его лбу и заставляя вновь лечь. По лбу Мэтью заструились ручейки холодной воды, а движения Лиззи стали суетливыми. – Все, это потом-потом! Сейчас отдыхай! – она подхватила таз и помчалась прочь из комнатки, словно боялась, что он погонится за ней.

Со вздохом Мэтью откинулся на подушку. Он, конечно, подозревал, что разговор будет непростым, но откуда Лиззи могла знать, о чем он собирается ей сказать? Почему она так разволновалась? Ведь он просто собирается в путешествие, а не… Его рука неожиданно сжала одеяло, когда до юноши дошло, как прозвучали его слова, и он застонал от досады. Да нет же! Это не то… Мэтью почувствовал, как горит его лицо, и ему захотелось ударить себя. С чего бы Лиззи думать таким образом?.. Она бы никогда…

Он вспомнил, как Лиззи обернулась, стоило ему начать говорить, и каким был ее взгляд: испуганным и с толикой надежды, как будто она и страшилась, и жаждала услышать что-то от него. Быть может, ему просто показалось, что между ними возникла эта неловкая пауза, которой никогда не бывало? Может быть, она просто почувствовала, что он хочет заговорить об отъезде?..

Терзаясь размышлениями, Мэтью медленно погрузился в сон, сморенный ромом и усталостью из-за болезни. Он проснулся лишь вечером от того, что за дверью комнаты кто-то разговаривал. Прислушавшись, он различил два голоса и сначала подумал, что ему это снится. Разговаривали Лиззи и мистер Страут, и оба звучали неуверенно, не так, как они обычно общались.

Конец фразы, которую говорил мужчина, он не различил, но услышал ответ Лиззи, поскольку хорошо был знаком с тембром ее голоса.

– Нет, – сказала она. Она говорила довольно мягко, без той агрессии, с которой обычно говорила с конюхом.

– Но почему? – спросил ее Страут. Создавалось впечатление, что он удерживал ее на месте, не отпуская. Мэтью тихонько привстал с кровати, ища глазами свои сапоги на случай, если девушке вдруг понадобится его помощь. Но, судя по всему, она неплохо справлялась и одна.

– Нет, – произнесла Лиззи снова чуть более громко и настойчиво. – Вы же понимаете, что это невозможно.

– Я не понимаю! Иначе я бы не спрашивал вас, – сказал конюх.

Парень натянул один сапог и мягко поставил ногу на пол, чтобы не издавать лишнего шума. Пол в их с конюхом крошечной комнатке имел свойство ужасно скрипеть в самые неподходящие моменты.

– Пожалуйста, не продолжайте этой темы и дайте мне пройти, – с жалобными нотками в голосе попросила девушка.

– Нет, пока вы не назовете мне нормальную причину, по которой вы не можете выйти за меня! Все, что вы говорите, – это отговорки! – воскликнул конюх, заставив Мэтью уронить второй сапог на пол от неожиданности. Мистер Страут просил руки Лиззи?! Мэтью подобрал челюсть с пола, а с ней и сапог.

Шум, произведенный Мэтью в комнате, заставил разговор за дверью тут же утихнуть. Он мигом скинул сапоги на пол и нырнул под одеяло, успев только-только – дверь распахнулась, чуть не застав его за постыдным подслушиванием. На пороге стояла раскрасневшаяся девушка и не менее красный и очень злой мистер Страут. От его обескураженного вида юноше по какой-то захотелось рассмеяться во все горло, но он сдержался. С того станется задушить его подушкой во сне. К тому же, смеяться над чужим горем нехорошо, но смех все равно рвался из горла юноши.

– Давайте закончим на этом, – кинув быстрый взгляд на конюха, твердо сказала Лиззи. – Попрошу вас впредь не поднимать этот вопрос, я не передумаю.

Униженный дважды, да еще и на глазах у Мэтью, который хоть и пытался сделать вид, что ничего не понимает, но в глазах его играла насмешка, мистер Страут ударил по косяку двери кулаком, а затем резко развернулся и пошел прочь – очевидно, заливать свое поражение джином.