Коварство потаённых
Раздувая волосатые ноздри, тот продолжал наступать. Хрипящее клокотание вырывалось из располосованной шеи, а левое плечо с перебитой костью висело как плеть.
Придерживая топор двумя руками, Йомен крутанулся вокруг оси и с размаху всадил жалящий металл в податливое пузо. Оседая, Цыган сгрёб его за горло и, перебирая грубыми ладонями по лицу, цепкими скрюченными пальцами принялся корябать ему глаза. Ослепший от ярких вспышек, Йомен наощупь провернул топор, чувствуя, как из распоротого брюха под ноги горячим водопадом хлынули рассечённые внутренности выпотрошенного врага. Тот всё давил на веки, силясь размозжить Йомену глазные яблоки и натужно хрипя ему в рот. Поплывшие перед взором Йомена радужные круги сменились чернотой, и, ещё глубже всовывая топорище, он подивился тому, что Цыган никак не падает. «Да он как зельем опоен! Знать, изба-то ведьмина!» – вдруг озарило Йомена и, теряя сознание в неумолимых тисках, он обмякшим мешком осел на пол, обессилев от неравной схватки.
Тут глаза отпустило, и слёзы живительным потоком хлынули Йомену на лицо. Захлёбываясь, он отплёвывался, жадно хватая воздух ртом и чувствуя, что его вот-вот вытошнит.
В висках гулко колотились чугунные молоты. Зрение потихоньку возвращалось, и в полутьме он различил очертания Цыгана, распластанного на спине безжизненной жирной тушей, подмявшей под себя теперь уже не нужный топор. Не глядя нащупав свалившуюся с потолка связку черепов, Йомен на всякий случай метнул тяжёлые костяшки в раскинувшуюся перед ним буйными кудрями голову, но Цыган не пошевелился. Тогда Йомен дополз до порога и, вывалившись наружу, не оглядываясь, побежал прочь от ведьминской хижины.
Глава 12. Возвращение
Домой Йомен возвратился уже за полночь. Вдвоем с Петро они задержались у ручья, размышляя о том, что делать дальше.
На бегу зацепившись за шипастые побеги терновника, Йомен трясся всем телом, пытаясь освободиться, но с каждым рывком запутывался всё сильнее, пока, вконец потеряв остатки терпения, он не скинул с себя рубаху и не продрался сквозь куст в одних штанах. Пришлось знатно поплутать, чуть не наощупь отыскивая так и норовивший ускользнуть из-под ног еле заметный след примятой травы, но в итоге он всё же вышел к реке. Весь пропитанный кровью и грязью, Йомен стремглав бросился в воду, норовясь смыть с себя всякое воспоминание о колдовской избе.
Здесь его, продрогшего до нитки, и нашёл Петро, до первых звёзд бродивший по Дубраве в поисках соперника. Услыхав о безвременной кончине околдованного Цыгана, он озадачился, но тут же воспрял духом, памятуя о том, что отныне остаётся единственным претендентом на сердце Маришки. Решив поутру созывать мужиков и, засветло прошерстив лес, сжечь проклятую хижину вместе с её хозяйкой, они проследовали в трактир, где, всплеснув руками от такого безобразия, Марта, супружница Старого Эда, немедленно водрузила перед ними полную до краев тарелку ароматной мясной похлебки. Подсевший с краю скамьи Старый Эд, с уже раскрасневшимся носом, услыхав об их злоключениях, принялся травить байки о том, как в юности он с голыми руками ходил загонять ведьму, и за жаркими спорами, перемежавшимися взрывами оглушительного хохота, Йомен не заметил, как Вечерний Месяц уступил своё место Полуночному собрату, озарившему бездонное небо холодным безжизненным светом.
Спохватившись, Йомен наскоро распрощался с Петро и заспешил домой. Ускорив шаг, он перешёл мосток через ручей и свернул в знакомый проулок, всполошив взвизгнувшую от испуга хавронью, по-видимому, совершившую дерзкий побег из наспех закрытого сарая. Должно быть, Анна уже спала. Стараясь не шуметь, Йомен отворил незапертую дверь и ступил в комнату. Глаза, не привыкшие к темноте, повсюду натыкались на непроницаемый мрак. С преувеличенной осторожностью продавливая носком ноги так и норовившие предательски скрипнуть плашки пола, Йомен на цыпочках прокрался к кровати и, откинув край одеяла, уже задрал колено, чтобы, не раздеваясь, скользнуть в постель, как вдруг в темноте послышался звук яростного встряхивания, и, озарившись оранжевым светом, тьма трусливо отхлынула под кровать, унося обрывистыми клоками гротескно вытянувшиеся тени, пляшущие на стенах.
Держа в руке склянку с фосфоресцирующими грибами, Анна приподнялась на локте, щекоча пышно взбитую подушку беззаботно растрепавшимися кудряшками. В свете самодельной лампы её голубые глаза, отражавшие мерное золотистое сияние, казалось, подернулись зеленоватой дымкой. Глядя на Йомена, застывшего, словно одноногая цапля, она улыбнулась, и на её щеках заиграли ямочки. Вполголоса она спросила:
– Ты чего?
– Да мы с Петро тут задержались, пока по Дубраве ходили, потом в трактире, я-то думал, ты спишь уже, – невпопад затараторил он, срываясь на взволнованный шёпот.
– Не сплю. Я тебя ждала, – она кинула банку посреди вздымавшихся барханами складок одеяла, приглушившего и без того тусклый свет. – Гляди, что я купила на ярмарке.
– Что? – машинально ответил сбитый с толку Йомен, совсем запутавшийся от столь внезапной смены темы.
– Вот, посмотри, – поведя плечами, Анна скинула покрывавшую её до самого горла простынь, открывая перед остолбеневшим Йоменом переливающуюся перламутром ткань. Лёгкая, как паутинка, она мягкими волнами вилась вдоль тела, прилипая очерченным рельефом женской фигуры. На секунду ему показалось, что Анна промокла, но она подтянула ноги под себя, и атласная пелеринка оживилась рябью, показывая, что это всего лишь блеск шелковистой ткани.
– Нравится? – наклонившись вперёд, вкрадчиво спросила Анна, невольно обнажая соскользнувшим с плеч полотном полускрытый складками вырез на груди.
– Ага, – выдавил из себя Йомен, не слыша, что из разинутого рта не вырвалось ни звука, кроме тяжёлого выдоха.
– Иди сюда, – поманила Анна, откидывая край одеяла, мягким пушистым облаком скрывавшего белизну ног, теряющуюся под коротеньким подолом струящегося шёлка.
Повинуясь, Йомен закинул ногу на кровать, да так и остался стоять застывшим столбом, возвышаясь над Анной. С тихим смехом обхватив его за плечи, она притянула его ниже, пока их взгляды не поравнялись и, взмахнув ресницами, затрепетавшими длинными тенями, кончиком языка провела по полусомкнутым губам, маняще выдохнув:
– Какой ты робкий!
Словно прикованный, отслеживая глазами её движение по увлажнённым губам, Йомен протянул руку и коснулся её щеки.
– Анна, – только и успел дохнуть он в ответ, как она, прилегая податливой волной нежных локонов к его щеке, принялась лёгкими порхающими поцелуями покрывать его плечи. Зацепив пальцем её танцующий подбородок, он повернул Анну лицом к себе и, чувствуя, как леденеют кончики пальцев, нежно тронул губами её рот. Безвольно повисшая рука скользнула по отшлифованному зеркалу материи, ощущая её приятность, но, не поддавшись искушению, тут же пробралась под ткань. Онемевшими от холода шершавыми ладонями Йомен прижался к нежной коже, разгорячённой приливающим током крови. Раздвинув бёдра, Анна приникла к нему всем телом, наседая сверху, и Йомен, закрыв глаза, всецело отдал себя её упоительным объятиям.
Глава 13. Туман
Сначала ему показалось, что по её ноге ползет какая-то букашка. Протягивая руку, чтобы осторожно смахнуть надоедливое насекомое, Йомен вытянулся вперёд, но что-то неосязаемое, ещё не сформировавшись в очерченную мысль, вдруг смутило его. Он склонился совсем низко над девушкой, и, едва касаясь пальцами её нежной кожи, задержал дыхание. Сомнений не было – вереница из пяти крошечных точек затейливо складывалась полукругом. Но как это было возможно? В ту самую первую брачную ночь он ясно рассмотрел каждый сантиметр безупречной белизны её тела. А вчера в мерцающем свете грибов он собственными глазами видел Анну и вот этими же пальцами срывал с её полуприкрытого тела рубашку. Ему не было видно лица жены, но он готов был поклясться, что россыпь золотистых кудрей, веером раскинувшаяся по подушке, была именно той, в которую он так любил зарываться носом, млея внутри от тягучего аромата её волос. Та же белая кожа, изящные округлости бёдер. И всё же метки на ноге смеялись ему прямо в лицо своей подчеркнутой чернотой, словно крича во весь голос: «Это не Анна!»
Теряясь в вихре спутанных мыслей, Йомен в замешательстве протянул руку и решительно потряс все еще связанную оковами сна девушку. Изогнувши ногу, она перевернулась на бок, вздохнула, и он увидел, как затрепетавшие ресницы раскрыли незнакомую поволоку глаз. Скатившись с кровати, Йомен повалил на пол небольшой столик со стоящим на нём букетом речных лилий. Она повернулась на шум и, глядя на неё сверху вниз, он увидел пронзительно зелёные глаза, озарившиеся мгновенной радостью. Чарующий изумрудный взгляд завораживал, и Йомен почувствовал, как у него путается сознание. Так и оставаясь до пояса обнажённой, она поднялась с кровати, и он вдруг почему-то ощутил, как жарким румянцем заливаются его щеки. Не делая попыток натянуть на себя стелившуюся по полу простынь, она, видимо, была совершенно в ладах со своей наготой, и, посмотрев на его напряженное лицо, звучно рассмеялась. Её негромкий смех рассыпался по комнате переливом серебряного колокольчика, и Йомен вдруг вспомнил ту деву, которая целовала его в подводном гроте.
– Ведьма, – только и смог произнести он, отпрянув.
Разливаясь мелодичной трелью, она смеялась все звонче, но, словно оглушённый, он не слышал этого. Перед его глазами всплыл чернеющий зев пещеры, в ноздри пахнуло могильной сыростью, он словно ощутил в руке знакомую тяжесть стального лезвия, крепко прижатого к бьющейся жилке на шее, и в уши ему ударил жаркий шёпот ведьмы: «Сделанное тобой вернётся к тебе. Хочешь знать каково это, быть изгоем?»
«Ну, идём, мой хороший!» – ласково поманила его она и, сбросив на пол скомканную простынь, направилась к двери. Расширенными зрачками провожая манкое покачивание бёдер, Йомен с ужасом почувствовал, как внезапно отнявшиеся ноги сами несут его вслед за ней в рассеивающийся прохладой предрассветный туман.
Омут
Глава 1. Огонь
Обливаясь потом, Ниов ощутил, как вздымающиеся снопами искр языки необузданного пламени лизнули его пятки. В нос ударил отвратительный смрад палёных волос, накалившаяся кожа натянулась гладкой перепонкой, зудя мелкими иглами раннего местного ожога, и ему показалось, что среди едкого дыма и горечи копоти он различает запах обуглившейся плоти.
В следующую секунду он уже катился по мягкой щекочущей подстилке полевого разнотравья, едва смоченного дрожащими каплями прохладной вечерней росы. Чувствуя, как комья ссохшейся земли, выбитые его весом от удара о почву, неприятно впиваются в бока, Ниов выставил вперёд руки и резко остановился, почти уткнувшись носом в мохнатую кочку.
Взрыв дружного хохота за спиной раскатился по заливному лугу, вспугнув притаившееся на ночь в зарослях камыша семейство крякв. Громко возмущаясь, они снялись из-под окунавших склонённые ветви в студёный поток прибрежных ив и, бесформенными тенями скользя над чернеющей гладью, скрылись в темноте. К писклявому повизгиванию девушек примешивались басистые раскаты утробного смеха, выдаваемые Гордеем. Злясь на себя за нелепое падение и проклиная дурацкую идею пойти с девицами на реку прыгать через огонь, Ниов поднялся на ноги и зашагал обратно к костру. Утерев слезу, прохохотавшийся Гордей поправил ремень на пузе, безуспешно пытаясь втянуть выпиравший живот, и благодушно осведомился:
– Живой?
– Да вроде, – буркнул Ниов, останавливаясь в трёх шагах от пламени и пряча вспыхнувшие румянцем щёки в густом переплетении теней.
– А теперь купаться! – весело скомандовала Фёкла, сдирая с головы атласную ленту и распуская по плечам длиннющие косы, словно парочка змей обвившиеся вокруг её статных плеч.
– Давай, давай, вода всё худое смоет, – вторила ей Аглашка, приплясывая перед костром и размахивая аккуратным цветочным обручем из васильков и ромашек. – А потом венки пустим! Коли поплывёт, так и суженого жди скоро!
Нелепо хихикнув, девушки направились к реке и, сбежав с крутого склона на прибрежный песок, скрылись за кустами.
Пожав плечами, Гордей неторопливо последовал за ними.
– Идёшь? – бросил он не оборачиваясь продолжавшему стоять Ниову.
– Я догоню, – пискнул тот, извернувшись дугой и подскакивая в отблеске пламени на одной ноге, будто шаман, исполняющий ритуальный танец. Тщетно пытаясь вытащить из стопы застрявшую в ней колючку, он задрал пятку чуть не до подбородка и, подцепив ногтем продолговатый шип, потянул, но, потеряв равновесие, тут же рухнул на траву.
Скрюченную ногу свело судорогой, и, чертыхаясь сквозь зубы, Ниов кое-как развернул её ступнёй к себе, выковыривая досаждающую занозу.
Когда он, наконец, спустился по косогору к воде, здесь никого не было. Потянув носом приятную речную свежесть, Ниов замер на месте, напряжённо прислушиваясь. Какие-то шорохи и неясные голоса слышались справа за дальними кустами. Зайдя по щиколотку в тёмную воду, он побрёл туда. Быстрый поток приятно холодил обожжённую кожу ног, и Ниов не спешил, с наслаждением загребая пальцами рассыпчатый донный песок и то и дело останавливаясь, чтобы взглянуть на звёзды.
Однако за кустами девушек не обнаружилось. В недоумении Ниов постоял пару мгновений, пытаясь уловить хоть звук, но тишину нарушало лишь журчание потока. Приставив ладони рупором ко рту и отчего-то чувствуя себя неловко, нарушая царившее здесь спокойствие, Ниов зычно гаркнул:
– Горде-ей!
Одиноко прогремев над речной поверхностью, клич сиротливо оборвался, в этот раз даже и утки не спугнув.
Покрутив головой туда-сюда, Ниов уже хотел возвращаться к костру, как невнятное бормотание вновь прошуршало меж ветвей чуть правее.
– Эй, вы тут? – обернувшись в ту сторону, заголосил Ниов и, не дожидаясь ответа, уже быстрее зашлёпал к чернеющему над водой ивняку.
Едва он обогнул куст и вышел на песчаную отмель, разговор затих, и он очутился один посреди пустынного берега.
– Да что ж такое, прячутся они что ли? – рассердился Ниов и попёр напролом через кусты, вздымая фонтаны брызг и с громким треском ломая ветки. Прошагав с полсотни метров, он остановился. Нигде не было видно и следа Гордея или девушек. Пригнувшись пониже, чтобы рассмотреть залитый ровным светом берег, он вдруг заметил на дальнем краю цепочку следов, уводящих в воду.
– Э-ге-ге. Вот я вас и поймал! – смекнул Ниов и, больше ничем не выдавая своего присутствия, прокрался к печально поникшей ветле и притаился.
Сначала ничего не было слышно, но вдруг очередной порыв ветра принёс приглушённый женский смех, и гордый от того, что им не удалось его запутать, Ниов в три прыжка преодолел поток и, завернув за куст, выскочил на очередной дикий пляж.
Глава 2. Купание
Они были здесь. Вполголоса пересмеиваясь, обе девушки стояли к нему спиной, ловкими пальцами переплетая длинные светлые кудри, отливавшие в свете Полной Луны мерцающим инеем. Сообразив, что плечи их не покрыты тканью, Ниов вдруг замедлил шаг. Должно быть, спровадив куда подальше недогадливого Гордея, они скинули сорочки на берегу, решив окунуться голышом в освежающее течение. Подняв руки к вискам, они беззаботно плескались на отмели, и серебристая дорожка на чернильном водном зеркале колыхалась тихой рябью, омывая девичьи ноги чуть выше колена.
Зачарованный их непосредственной наготой, Ниов не осмеливался дышать, напряжёнными глазами впитывая сказочную картину. Пробежав умелыми движениями по всей длине волос, та девушка, что была повыше, двумя витками обернула получившуюся косу вокруг головы и, вероятно, закрепив её чем-то на затылке, легко всплеснула освободившимися руками и с тихим смехом бросилась прямо в воду, вздымая миллион сверкающих брызг. Нырнув, она заскользила под поверхностью высветленной стрелой, стремительно удаляясь от берега. Не желая следовать её примеру, вторая, тонкая, как тростинка, с нежным вздохом жеманно осела в струящийся поток, и, будто подсвеченное кристальной прозрачностью ручья, её тело засияло во тьме какой-то особой белизной. Вытянув шею, чтобы получше рассмотреть полускрытый под водной толщей девичий стан, Ниов осторожно переступил ногами, как вдруг явившийся ниоткуда резкий порыв холодного ветра толкнул его в спину, и, потеряв равновесие, он пнул покатый голыш, который с громким шумом плюхнулся на мелководье.
Вздрогнув, девушка обернулась, и Ниов увидел, что это вовсе не Аглашка и даже не Фёкла. Совершенно незнакомое лицо девушки не выражало испуга, и, не сделав попытки прикрыться, а лишь с головы до пят смерив его удивлённым взглядом, она пристально всмотрелась ему в глаза и вдруг улыбнулась. Разомкнувшись, алые губы полувопросительно дохнули ему навстречу:
– Что, жарко?
– Ага, – только и сумел выдавить Ниов, пленённый распахнутыми лазоревыми глазами, обрамлёнными сенью длинных ресниц. Тонкие изогнутые брови чуть вздёрнулись вверх, и незнакомка негромко рассмеялась.
– Пойдём купаться, – поманила она, отступая на глубину.
Зачарованный, Ниов сделал шаг навстречу.
– Ближе, ближе, – дразнила она его, разметав заплетённые локоны за спину, открывая белоснежную кожу плеч.
Не помня, как его зовут и зачем он здесь, он последовал за ней. Зайдя по самую грудь, она остановилась и, игриво тряхнув головой, протянула к нему руки:
– Что ж ты в рубашке?
Онемевшими пальцами Ниов неуклюже стянул рубаху и, не зная, куда её девать, скомкал в кулаке, держа над поверхностью воды.
Захохотав так, что серебристые кудри, выбившиеся из косы, буйной россыпью запрыгали по её плечам, она выхватила рубаху у него из рук и, размахнувшись, зашвырнула её на середину реки. Проводив растерянным взглядом разметавшееся полотно, белой ладьёй пронёсшееся по течению, Ниов в недоумении повернулся к незнакомке и оцепенел. Она беззвучно подплыла совсем близко и, капризно закусив губу, склонила набок белокурую головку.
– Какой ты загорелый, – прошелестела она мягким шёпотом и припечатала руками его грудь. Влажные прохладные ладони нежно остудили разгорячённую кожу, будоража его кровь. Услышав, как он чаще задышал, она призывно облизнула губы и пробежалась пальцами ещё ниже, скрытая тёмной водой. Внезапно взвизгнув, она запрыгнула на него, приникая к пересохшему рту и обвивая ногами его поясницу.
Её мягкие губы оказались ледяными, и, ощущая, как жаром отдаётся внутри прикосновение нагого девичьего тела, Ниов вдруг понял, что отмель куда-то уходит у него из-под ног. Не чуя под собой земли, он летел в бездну, и мириады звёзд взрывались в его сознании яркими искрами. Девушка навалилась на него сверху, не разжимая крепких объятий, и он бултыхнулся в воду.
Почувствовав, что идёт на дно, Ниов вытянул ладонь, чтобы отыскать опору, однако, не нащупав песка, пальцы провалились в податливое течение. Обездвиженный цепким хватом девичьих рук и ног, Ниов затрепыхался, пытаясь освободиться, но она ещё сильнее впилась ему в губы. Напрягшись, Ниов оттолкнул её от себя, от усилия выдохнув из лёгких последние пузырьки воздуха, и тут же вскрикнул от боли, когда распалённая азартом схватки девушка вцепилась зубами в его язык. Ошалев от солоноватого привкуса во рту, он изогнулся ужом и, замотав головой, вырвался из мучительного плена. Дна всё ещё не было, и, увлекаемый незнакомкой, теперь он просто тонул в сомкнувшемся над ним непроницаемом водном капкане. Надсадная боль поднялась в груди, требовавшей немедленного вдоха, в висках колотились чётким ритмом удары сердца, и он попытался вывернуться, но тонкие пальцы намертво сомкнулись на его шее, и, пытаясь вырваться, Ниов задёргался всем телом. Погружаясь в пучину, он чувствовал, как горло сжимается железным кольцом, и, почти теряя сознание, вывернул подбородок и куснул терзавшие его руки. Не ожидая ответного напора, девушка отпрянула, и Ниов рванул вверх, загребая от плеча. Не желавшая упускать добычу, она ухватила его за колено, и, резко выпрямив ногу, он вдарил ей пяткой в переносицу. Вместо кровавого пятна в мутной взвеси растеклась какая-то яркая жёлтая жижа, и Ниов почувствовал, как стопу обожгло едкой кислотой. Лягушкой дрыгнув ногами, он выгребал наверх, но жёлтый туман разросся, непроницаемым покрывалом заполняя всё вокруг, и теперь он не видел, куда плыть.
Инстинктивно ощутив чьё-то движение, он отмахнулся рукой, и его пальцы ухватились за мягкие водоросли. Сообразив, что это её волосы, Ниов намотал их на кисть и, резко рванув, принялся крутиться волчком. Бьющаяся в бесплодных попытках освободиться, девушка волочилась за ним по кругу, тёмным силуэтом рассекая жёлтую мглу. Внезапно она стала будто разрастаться вширь, и извивающиеся змеи длинных волосистых щупальцев разорвали её грудь и спину, протянувшись во все стороны. Хлестнув Ниова по лицу, одно из них бичом распороло ему скулу. Воду заволокла кровавая пена, и, схватившись рукой за лицо, Ниов ослабил хватку. Чувствуя, что жертва сдаётся, девушка кинулась к нему, скручивая его тугими жгутами по рукам и ногам. Перевернувшись плашмя, Ниов что есть силы вдарил коленом ей в живот. Видя, как она согнулась пополам, он вцепился ей в голову и ногтями принялся выдирать клоки волос. Девушка заметалась, словно в агонии, и, ощущая, как сдерживающая его путы бессильно обвисли, он ринулся вверх.
В ту самую секунду, когда обезображенный асфиксией рот непроизвольно раскрылся в перекошенной гримасе, он вынырнул на поверхность и, резко вдохнув свежий ночной ветерок, стал судорожно оглядываться.
Ровное течение воды мерно журчало в лучах Луны, не нарушаемое ничем. Безжизненный берег был в десяти шагах, всё так же залитый белым сиянием. Замолотив руками по воде, Ниов в два счёта догрёб до отмели и, выскочив на сушу, как ошпаренный, не останавливаясь, ринулся прямо в гору. Падая на колени и ломая ногти об осыпавшийся крутой склон, он, запыхавшись, вскарабкался наверх и, перевалив через край обрыва, повалился навзничь, словно пойманная рыбаком плотвица, лупоглазо хватающая воздух на берегу. Обожжённая нога сильно саднила, и, усевшись, Ниов потянул стопу, чтобы посмотреть поближе. Только тут он увидел длинную прядь серебристых кудрей, накрепко зажатую в сведённом судорогой кулаке.
Глава 3. Омут
– Русалки, – со знанием дела заявил Гордей, наматывая на палец шелковистые локоны. – А здорово ты у неё выдрал!
Не расположенный шутить, Ниов хмуро посмотрел на товарища и отвернулся.
– Да, видать угодил ты в Русалочий Омут, – примирительно продолжал Гордей. – Вот она и пыталась утянуть тебя под воду.
– Откуда ж он взялся тут? Река-то километров на пять в обе стороны бреднем исхожена, тут же курам по колено!
– Это дело такое, брат, не иначе тут колдовские штучки замешаны. Раньше русалки в каждом озере да притоке водились, всё в заводях резвились да изредка заманивали нашего брата. А нынче повыловили их всех из-за слёз-то и чернокнижникам посдавали за сундук золотых. Чай, сказывают, что слёзы-то у них чародейские. Кто такую слезу добудет да желание загадает, того речная дева поцелуем одарит, а в довесок и желание исполнит. Да только где ж этих слёз-то напасёшься? Редко их прячут русалки, да всё по потайным гротам, куда и вовек не попасть. Вот и ходят охотники по ручьям с сетями да бреднями, всех уж повыудили, а как поймают – хвать, и ведут к чернокнижнику. Уж он-то знает, как из них слезу добыть, только, сказывают, тёмное это дело. Что он над ними учиняет, не знаю, только кричат они диким голосом да плачут, всё кричат да плачут, а тот, знай, собирает слёзы в кувшин.
Вот оставшиеся русалки и озлобились, лютой ненавистью полны к деревенскому люду, всё норовят их в омут затащить да кровь из них высосать. А омут-то непростой. Поговаривают, что есть у них русалка-чародейка, вроде ведьмы, но в воде живёт, так она их колдовству чёрному научила. И теперь в Полную Луну срезают они водяные лилии да несут на прибрежный луг омыть росой вечерней, а после караулят у берега под вётлами. Как увидят зазевавшуюся скотину, так в воду её тащат, а там вяжут ей ноги прядями своими да ждут, пока брыкаться перестанет. Потом вспарывают ей брюхо да вынимают сердце трепещущее и кладут то сердце внутрь лилии. Так вот, где они эту лилию на воду спустят, там она и потонет, да откроется Русалочий Омут бездонный. Уж тут-то им раздолье.
Выходят они потом на мелководье в лунном свете волосы чесать, а космы-то у них, почитай, до пят, и с них они громадную силу имеют. Полная Луна им кудри-то серебрит да чарами заклинает, чтоб лицо их дивной красотой цвело да случайных путников завораживало, чтоб русалки тех с собой купаться манили, а уж в реке распластаются их локоны длинными лентами и, точно змеи тугие, обвяжут руки-ноги. Хоть и барахтается молодец, а выплыть они ему не дают и на дно за собой тянут. И чем длиннее пряди, тем больше в них лунной силы хранится, да тем вероломнее они тело опутывают. Оттого и спасенье единственное – обходить реку стороной в лунные ночи, шагу на берег не ступать да коней на водопой не водить. Ну а уж коли попался на крючок, и дева тебя в кокон завернула да на глубину тянет, одно только средство – ей волосы отсечь. Без кудрей своих она силу-то потеряет да и отпустит тебя. Потому-то и нужно нож на поясе носить да никогда его не снимать, а главное, следить, чтоб наточен был. А иначе утащит на глубину на верную погибель. Видать и ты в такой Омут угодил.
