На Фонтанке ожидается солнечный ветер

Подглядывать за Мананой, когда она готовит – одно удовольствие. Манана замешивает тесто, вздыхает, поет, приговаривает – это ритуал, магия, священнодействие, настоящий театр.

Леша долго наблюдал за ней, сглатывая слюну.

– Иди, иди, – усмехнулась Манана, заметив коллегу, – у меня еще ничего не готово. Но после обеда дам тебе попробовать мои новые пирожные.

Леша вздохнул – он не прочь продегустировать их прямо сейчас! – и в который раз за последний месяц напомнил Манане о том, что если бы она испекла для него свой легендарный пирог «Двенадцатой ночи» и добавила в него удвоенную порцию рома «Бакарди», то жизнь стала бы прекрасной и…

– Этот пирог я пеку только на Рождество, в крайнем случае на Новый год, – прервала его неприличные фантазии Манана. – Так что жди следующей зимы!

Леша пробубнил, что тогда он сегодня хотя бы просто выпьет «Бакарди».

– Еще чего, я тебе выпью! Тоже мне, пират нашелся, любитель рома! – проворчала Манана. – Ох, Лешка, надо бы мне заняться твоим воспитанием!

Леша улыбнулся – он никому не рассказывает, что его воспитанием занимался дед, всю жизнь прослуживший во флоте корабельным коком, и что его мировой дед практиковал весьма своеобразные методы воспитания – мог и оплеуху дать любимому внучку за особо тяжкие провинности. Хотя в целом они с дедом жили душа в душу, и тот, как мог, старался скрашивать внуку его переживания по поводу того, что своего отца Леша не знал и что Лешина мать – актриса, была всецело занята искусством и карьерой. Леша вообще никому никогда не рассказывал о своем непростом детстве, о том, как он переживал, что у всех – матери, а у него – гастролирующая актриса, и никому, даже любимой Манане, он не станет рассказывать, как два года выхаживал деда, когда тот тяжело заболел, и каким ударом стала для него смерть любимого человека. Леша не расскажет и о том, что его мать живет в Москве, и общаются они с ней исключительно по телефону несколько раз в год, потому что ей всегда некогда – нет у него дурной привычки «грузить» других людей своими проблемами.

– Лешка, а ты в мать такой красивый, как девчонка? – рассмеялась Манана.

Леша нахмурился – собственная внешность была для него болезненной темой. Еще когда он был мальчишкой, дед, походивший на былинного богатыря (плечи – во! ручищи – во! рост под метр девяносто) подтрунивал над внешностью внука, посмеивался над его миниатюрностью, невысоким ростом и девичьими ресницами. И Леша что только не делал, чтобы добавить себе брутальности – таскал огромную дедовскую гирю, отжимался до потери пульса, занимался боксом, но ничего не помогало. Былинным богатырем он так и не стал.

– Ну такая у тебя, Леха, конституция, – разводил руками дед. – Видать, пошел в своего папашу, который, сволочь, вообще не обозначился.

И вот эту самую собственную «конституцию» Леша прямо ненавидел, и на сей почве приобрел много комплексов. Возможно, из-за них у него и завелась привычка пристально следить за своей внешностью и за модой.

Ника с Мананой часто подшучивали над ним, считая его самовлюбленным метросексуалом, не догадываясь о том, что на самом деле его озабоченность своим видом была продиктована лишь неуверенностью в себе.

– Ох, Лешка, я, признаться, уже отчаялась дождаться, когда ты женишься! – вздохнула Манана. – Вот не пойму: ты такой симпатичный парень, так в чем проблема?

Леша отшутился и поспешил вернуться к себе за стойку.

Готовя посетителю лавандовый раф, Леша размышлял над вопросом Мананы. Так что с ним не так, в чем же проблема? Может в том, что он оказался однолюбом? Но эту Лешину тайну мы раскроем чуть позже.

* * *

Вошедший в кофейню Данила Суворов прервал Лешины ностальгические воспоминания.

– Доброе утро! – пробасил Данила.

Леша обрадовался, увидев приятеля. С тех пор как Данила поселился в доме напротив «Экипажа», в квартире своего давнего друга Ивана, он стал завсегдатаем кофейни. Иногда он заходит к Леше выпить кофе несколько раз на дню. И если в это время в кофейне мало посетителей, Леша непременно усаживается за столик с Данилой, чтобы выпить с ним кофе, поиграть в их любимые «го» или в нарды и послушать рассказы о его путешествиях. Слушать Данилу Леша может бесконечно, хотя немногословного серьезного Суворова обычно сложно разговорить.

Несмотря на абсолютную внешнюю противоположность и разность темпераментов, невысокий, подвижный и шебутной брюнет Леша и высоченный, плечистый, погруженный в себя и такой серьезный, что кажется даже насупленным, голубоглазый шатен с небольшой рыжей бородкой Данила Суворов на удивление легко и быстро сошлись и стали приятелями.

С точки зрения Леши Белкина, да и с точки зрения многих других людей, Данила – легендарная личность. Дело в том, что имя фотографа Суворова известно во всем мире. Данила – обладатель всевозможных международных премий, его уникальные снимки дикой природы, русской Арктики, Африки публиковали лучшие географические издания мира. Профессионал высочайшего класса, фотограф Суворов, объездил со своей камерой весь свет: он снимал на Крайнем Cевере и в пустынях, в национальных заповедниках Австралии и Новой Зеландии, освещал военные действия в горячих точках и природные катастрофы, делал специальные проекты, посвященные социальным проблемам, к примеру, серию фоторабот из жизни русской глубинки.

Сам о себе Данила говорил, что он по природе своей – человек-странник, перекати-поле – сегодня он на Курилах, завтра в Боливии, послезавтра выслеживает в засаде краснокнижного амурского тигра на Дальнем Востоке, чтобы сделать снимок, который потом разлетится по всему свету. Фотограф Суворов был готов в любую минуту сорваться на поиски новых подвигов, чтобы открывать людям мир во всех его непостижимых, удивительных гранях. Странствуя по миру с камерой, в последние три месяца Данила осел в Петербурге, чтобы сделать уникальный фотопроект «Исчезающий Питер» о разрушающихся старых петербургских зданиях и подготовить выставку, посвященную развитию фотографии в России.

При всей своей известности и востребованности Данила совсем не искал славы, а, напротив, тяготился своей популярностью и старался избегать любой публичности, особенно в последнее время. Дело в том, что после того, как Данила получил главную премию в одном из самых популярных международных конкурсов, он, к своему удивлению, в одночасье сделался модным фотографом и объектом вожделения гламурных блогерш, желавших, чтобы он их фотографировал. Девицы писали Даниле, обрывали ему телефон, но хуже всего, что его петербургский адрес стал известен в социальных сетях, и поклонницы стали караулить фотографа даже у дома. Данила, в принципе предпочитавший женскому обществу общество ушастого тюЛёня, атлантического моржа или беломордого дельфина, безмерно страдал от этого нашествия инстадив.

Вот и сейчас, зайдя в кофейню, он первым делом огляделся по сторонам – не выскочит ли из засады какая-нибудь очередная девица с предложением снять ее «ню»?! Но увидев, что подозрительных девиц в кофейне не наблюдается, Данила расслабился и попросил Лешу сварить ему кофе.

Леша удрученно вздохнул. Увы, у брутального, сильного во всех отношениях фотографа Суворова была одна слабость; c точки зрения Леши – совершенно постыдная. Всем разновидностям кофе Данила предпочитал нежный девичий капучино.

Вот уже три месяца Данила приходит в «Экипаж» и каждый день заказывает…

– Нет, ну хоть бы раз ты взял «Капитана», – проворчал Леша, – или хотя бы эспрессо, но тебе, конечно же…

– Капучино, пожалуйста, – рассмеялся Данила.

– Словно девушке! – фыркнул Леша. – Может, тебе и сердечко в чашке нарисовать?

Данила невозмутимо кивнул:

– Валяй, Леха.

С огромной чашкой двойного капучино Данила сел за столик у окна. На улице шел снег. Зима вдруг решила напомнить о себе – снег был такой густой, что грозил обернуться скорой метелью.

Леша подсел к Даниле со своей чашкой кофе.

– Так, значит, вот это и есть любимый столик Ники, за которым она сидела, а Иван наблюдал за нею из своего окна? Ну давай, расскажи мне еще раз! – попросил Данила, зная, что Леша обожает вспоминать старые времена «Экипажа».

И Леша в который раз начинает рассказывать ту самую историю. (Подробнее читайте в романе «Девушка из кофейни» – примеч. автора)

…Закончив, Леша рассмеялся:

– Романтично, да? А теперь из окон той квартиры на нас смотришь ты!

– Только в отличие от Ивана я вообще неромантичный парень, и со мной такая история приключиться не может! – усмехнулся Данила.

– Надолго ты в Петербурге? – спросил Леша.

Данила пожал плечами:

– Думаю, задержусь до осени. Если только блогерши окончательно не достанут! Представляешь, вчера возвращаюсь домой из Кронштадта со съемок, а у парадной караулит очередная девица. Главное дело, я им говорю, что специализируюсь на белых медведях и редких выдрах, а не на женщинах, но эти блогерши все равно идут косяками.

– И что, неужели ты никогда не воспользовался своим служебным положением? – хихикнул Леша.

Данила махнул рукой:

– В данный момент меня больше привлекают форты Кронштадта, и старые рассыпающиеся усадьбы в области.

Подхватив камеру, и пообещав приятелю сегодня еще зайти в «Экипаж», Данила Суворов уехал на съемки.

…Ближе к вечеру, когда за окнами уже стемнело, а метель все-таки обрушилась на город, из кухни выглянула Манана и с необычайно важным видом позвала Лешу.

Леша, надеясь на дегустацию, поскакал на кухню как конь. Он, конечно, рассчитывал найти там много прекрасного, но такое диво дивное и не чаял увидеть! На столе стоял большой, украшенный звездами из глазури рождественский пирог «Двенадцатой ночи».

– Это мне? – не поверил глазам Леша.

– Тебе, – царственно сказала Манана. – Подарок на Восьмое марта. И да – рома я добавила побольше! Кстати, не хочешь ли попробовать мои новинки: пирожное с малиной и сыром, ежевичные профитроли и воздушные ореховые трубочки?!