Чернильное пятно

– Я- Лина.– она чуть кокетливо присела.

– Лина?.. А дальше?

– Просто Лина. Ведь я завтра уеду. Ваш сын был столь галантен, что подобрал на дороге одинокую туристку, и не отказал мне в ночлеге.

– Ах, вот что… Ну, что ж… Милости просим к столу в таком случае. Вы правы, наш сын прекрасно воспитан, он всегда поможет любому, особенно столь прекрасной незнакомке. А меня зовут Аркадий Михайлович.

Аркадий Михайлович с некоторым изумлением слушал себя. Обычно он был немногословен, но тут слова лились словно " фонтан г…на", как сказал бы его отец, тот ещё жлоб, который никогда не выбирал выражений в определениях вещей и ситуаций, и кичился своим «пролетарским» происхождением, вкладывая в это определение свой смысл и выражая его в основном матерными выражениями и подкрепляя действиями, про которые в «народе» принято говорить: «что естественно. то не постыдно». Аркадий Михайлович всю жизнь изо всех сил старался доказать всем и себе в первую очередь, что он абсолютно не такой, как его папаша, тем более, что мама Аркаши, миловидная спокойная женщина, хорошо воспитанная и сдержанная (для сына так и осталось загадкой, что же свело двух таких полярно разных людей и держало их рядом друг с другом всю их жизнь), как-то сказала ему, подростку, положив свою теплую руку на его светло-русую голову и глядя куда-то вдаль поверх него: «Сынок, я всё вижу… Не мучай себя, всё в твоих руках… Ты ещё можешь повернуть себя, как надо т е б е.» Он тогда спросил: «Мам, а ты?..» «А я привыкла»-просто ответила она, грустно и загадочно улыбнулась, и к этому вопросу они больше не возвращались. Но этот простой короткий разговор перевернул его его мировоззрение, помог понять то, что, как сказал, кажется, Сталин, правда, в другом контексте: сын за отца не ответчик, и снял камень с его души. Аркадий перестал обращать внимание на выходки и высказывания маргинала-папаши, который, надо отдать ему должное, никогда не поднимал руку ни на жену, ни на сына, в общем-то он вообще вёл себя с ними так, как будто ему наплевать-есть они или нет, и вскоре после окончания школы уехал поступать на учёбу в другой город. Дома старался появляться как можно реже, в один из таких приездов на танцульках он и встретил Лиду, а когда не стало мамы, и вовсе «забил» на престарелого родителя, изредка справляясь о его житье- бытье у знакомых да подкидывая иногда деньжат. И теперь вот эта девица непонятным образом воскресила в памяти Аркадия образ его отца, и, в частности, его это презрительное и хамское высказывание о том, кто, по его мнению, говорил много непонятных и утомительно-скучных слов.

Лидия Сергеевна была так же немало удивлена этим многословием мужа, когда вошла с источающей ароматный пар супницей в столовую, что-то неприятно царапнуло в душе, но она тут же осадила себя: он мужчина, как все, перед красивой шлюшкой они становятся клоунами.

Поэтому она тут же заставила себя улыбнуться и пропела:

– К столу, к столу!

Ужин прошёл довольно непринуждённо, хотя Лина больше молчала, улыбаясь своей странной улыбкой, Сергей на удивление был тоже молчалив, как- то вяло ковырялся в тарелке, хотя есть очень хотелось. Было такое чувство, что он обессилел. Шутливо переговаривались Лидия Сергеевна и Аркадий Михайлович, хотя последний нет- нет, да и бросал на девушку быстрые взгляды, что не ускользало от Лидии Сергеевны, и на что она пыталась реагировать снисходительно. Безошибочным чутьём женщины она понимала, что эта девушка опасна, как соперница, а может, и просто как человек, но сегодня сделать ничего уже было нельзя. Завтра… С утра надо выпроводить её, не медля. Тут Лина в упор взглянула на Лидию Сергеевну, и той показалось, что девица прочла все её мысли, но в ответ послала лишь одну, которую было не обрисовать словесно, это был какой- то сгусток угрозы и еле сдерживаемой ненависти, который Лидия Сергеевна ощутила почти физически. Зрачки её расширились, внезапно защемило сердце, она повернулась к мужу и, пытаясь улыбнуться, прошептала:

– Аркаша… Что- то нехорошо мне, устала, должно быть… Вы кушайте, кушайте, только уберите сами со стола, пожалуйста…

– А что, у вас нет прислуги?– усмехнулась Лина.

– Нет, деточка…– ответила Лидия Сергеевна.– Я целыми днями дома, зачем прислуга?

– А в магазин кто ездит, на рынок?– не унималась Лина.

– Кто посвободнее, тот и ездит. – резковато ответила Лидия Сергеевна и встала.– Пойду прилягу, а вы…

– Понял, понял.– шутливо оборвал её муж и вроде даже чуть не подмигнул этой… девице.– Мы уберём, отдыхай, родная.– тут он взял жену за руку и поцеловал, и у неё немного отлегло от сердца, как будто хотел сказать: не волнуйся, люблю только тебя.

Сергей встал и сказал:

– Я помогу тебе подняться, мама.– в его каких- то потухших глазах она прочла непонятную мольбу, но он их тут же опустил.

Спальни находились наверху, и занимали весь верхний этаж, шли по периметру здания – спальня сына, спальня родителей, две гостевые- родня и друзья, слава Богу, были, и приезжали регулярно и с удовольствием- семья Максимовых славилась своим гостеприимством.

Пока они поднимались по лестнице, Лидия Сергеевна тихонько спросила:

– Что с тобой, сынок?.. что случилось? Скажи мне… я же вижу, ты утром был одним, а сейчас тебя словно подменили.

– Не знаю, мама… Столько всего… Надо мне поспать, потом поговорим.

– А Лина? Кто это?

– Не знаю, правда. Подобрал… Завтра уедет.

Сын поцеловал её в лоб, уложил на кровать, бережно укрыл покрывалом и выскользнул из комнаты.

В это время в столовой Аркадий Михайлович, чувствуя, что тишина повисла неловкая, решил заполнить паузу :

– Лина, вы студентка?

– Можно сказать и так.– Она улыбнулась, откинулась на спинку стула, закинув ногу на ногу, отчего её гладкие коленки блеснули в свете люстры. Лина беззастенчиво разглядывала его, от этого взгляда ему было не по себе, и одновременно снова началась эрекция, он даже разозлился на себя… и на неё.– А можно сказать по-другому…Зачем вам знать обо мне? Я просто случайный гость в вашем доме.

– Ну просто… Раз вы к нам попали… Хоть какую- то информацию…

– Отсосать тебе?

–Что?– он ослышался?

– Приходи ко мне сегодня… И я дам тебе… полную информацию,– тихо произнесла она, одновременно ошарашенный мужчина почувствовал, что пальцы её ноги скользят вверх по её ноге, бедру, подбираясь к его… предателю. Из последних сил он резко мотнул головой, дёрнулся назад и сипло произнёс:

– Ну, вот что, девочка… Ты очень шустрая, но завтра ты уедешь. А сегодня веди себя прилично.

– Но ты ведь хочешь… какие проблемы?– она не сдавалась.

– Я пожилой человек, я много видел, и таких, как ты, тоже. Поэтому веди себя прилично, маленькая сучка, и ради сына я не выкину тебя сегодня.– тихо прошипел он, даже порадовавшись злости, которая поднялась в нём. На неё, но главным образом на себя.

Похоже, это её даже развеселило, словно она, наконец, нашла достойного противника, она даже подняла вверх кулак с оттопыренным большим пальцем в знак восхищения. Что же, сейчас он мог праздновать победу… но с ней надо было быть начеку.

Вошёл Сергей. И она тут же зевнула, картинно потянулась, нарочито выпятив грудь:

– Я так устала… Серёжа, проводи меня…– встала, крутанулась.– Спасибо за приятный ужин, Аркадий… Михайлович. Спокойной вам ночи.

– И вам того же, деточка,– в тон ей ответил он.– Выспитесь получше, вам ведь рано уезжать.

Она усмехнулась и вышла.

Лидия Сергеевна лежала и прислушивалась к голосам снизу, обдумывая сложившуюся ситуацию. Муж "сделал стойку" на эту Лину, что было очевидно, и тут же одно за другим стали наплывать неприятные воспоминания, воспоминания, которые есть в каждой семье, и которые лежат в глубоком грязном подвале памяти, ключи от которого есть и у мужа и у жены, и который супруги предпочитают не открывать, но иногда… вот как сейчас… приходится.

Её подруга… Чем- то похожа на Сережину Катю… Худощавая, а ведь мама предупреждала Лиду: " Гони её от себя, эту суку, худые, они все заё… стые, гони", но Лида только смеялась: " Мама, мы дружим с детства, что за предрассудки, кто угодно, но не Лена", но мама, как всегда, оказалась права. Сначала на дружеских вечеринках Лена как бы невзначай пару раз погладила Аркадия по плечу, потом походя провела костлявой ручкой по его груди, что, впрочем, она "под это дело" проделывала со всеми мужиками, все уже знали эту её "фишку", когда уже совсем " косела"-во время танцев начинала приподнимать юбку, как танцовщицы в кафешантане, хотя у неё был муж, но он, и без того толстый и флегматичный, ещё очень любил одну женщину- водку, и ему было абсолютно "фиолетово" после бутылки, выпитой " в одно лицо", где и что поделывает его шустрая жёнушка, и вот уже её ночные смены( она была дежурной по чему- то там на железной дороге) стали совпадать с «командировками» Аркадия «в соседний город», нечасто, где-то раз в неделю, но совпадали обязательно. Лида мучилась, но не знала, что предпринять, поговорить с ним- а вдруг это всего лишь её паранойя, и просто совпадения, и вообще она дура, и всё … Но после пятого совпадения подряд она решилась… Где- то в 2 часа ночи села на велосипед и поехала на железнодорожную станцию. Где искать Лену, она толком не знала, станция была ярко освещена, и она боялась: вдруг встретится кто-то из знакомых, вдруг уже все всё знают… Набравшись храбрости, спросила мужика в "желтухе", пробегавшего мимо: не знаете, где обычно Лена Н… работает? Он с любопытством глянул на неё и объяснил: стеклянный " скворечник" высоко над шпалами, рядом с переездом- она там и сидит.

Это оказалось недалеко, но каждый шаг Лиде давался с трудом. Она никогда ни за кем не шпионила, но понимала- это надо как- то прекращать, скоро станет всем всё известно, город- то небольшой, да и пытку подозрениями и неизвестностью долго она бы просто не выдержала.

… "Скворечник" просматривался далеко, он был застеклён почти полностью, и сразу стало видно хохочущую Лену, и его тоже… Нет, они не трахались, нельзя ей отвлекаться на такой ответственной работе, они займутся этим потом, в гостинице, куда он повезёт её после бессонной трудовой ночи, а пока он даже здесь не мог от неё отлепиться. Лиде вдруг безумно захотелось взять огромный булыжник и засадить в этот стеклянный бордель, где её муж, не думая о своей репутации и репутации семьи, развлекался с этой худой шлюхой на потеху всей станции…

На негнущихся ногах она еле дошла до велосипеда, " на автопилоте" доехала до дома. Было такое чувство, будто пнули в живот, она не знала, что боль будет такая сильная и… физическая. Но плакать было нельзя, потому что если она начнёт, то уже не остановится. После бессонной ночи, с воспалёнными глазами, она собрала маленького Серёжу в садик, отвезла его туда в специально выделенном для этого автобусе ( новомодная по тем временам фишка, эксперимент местных властей, которые, видимо, решили перещеголять Америку), во время поездки тоже надо было «держать лицо», так что волей-неволей постепенно она немного успокоилась, потом дома нашла спортивную сумку и стала швырять в неё вещи мужа, наконец- то пришла ярость: ничего, она ещё молодая, сможет устроить свою жизнь, ребёнка вырастить сумеет и одна, ничего, подумаешь- большая шишка, и работать пойдёшь, хоть поломойкой, хоть кем, невелика барыня!– мысленно кричала она себе. А вещички и не буду толком складывать, пошёл он, пусть со своей шлюхой разгребает!

Где- то в полдень подъехала машина, муж, насвистывая какой- то весёлый мотив, взбежал( совсем как теперь Серёжка) по лестнице, остановился в проёме открытой двери, глядя на неё, измученную эмоциями и бессонной ночью, сидящую на кровати среди его разбросанных вещей. И она поняла, что чувствуют люди в состоянии аффекта. Воткнуть огромный нож в его лживое сердце, сердце предателя- вот что было самым большим её желанием сейчас. Но она усилием воли прогнала эту мысль… Грех… И Серёжка…

Муж тоже всё понял. Не нужно было слов, он опустился перед ней на колени и обнял её ноги.

И она с наслаждением вырвалась и пинком ноги в плечо оттолкнула его, он нелепо упал на задницу, ей даже стало на секунду смешно. А потом на удивление самой себе спокойно сказала:

– Сейчас уйдёшь ты. Вернёшься, когда я соберу вещи и съеду.

– Лида…– растерянно промямлил он, даже не обидевшись на пинок.– Но куда?..

– Куда угодно!!– с силой выкрикнула она.– В гостиницу! На улицу! В подворотню!– у неё началась истерика.– Ты… с этой… ты предал меня! Предал!! И сына!! Да кто её только не драл!!! И «гастролёры» всякие, и половина всех твоих дружков, и ещё много кто, а теперь ты!– ей было стыдно за себя, эти слова, но остановиться она не могла.– Знаешь, как это называется? Макать конец в помойку!!!– выдала она когда- то любимое в их подростковой компании выражение- её корчило от унижения, ненависти, и того, что эта сука, эта Ленка, снова одержала над ней верх, как во времена их детской дружбы- соперничества, когда Ленка, более наглая и бойкая, получала мальчика, нравившегося Лиде, только из вредности, а вовсе не для того, чтобы с ним дружить.