Простые слова

– Я проконтролирую, не волнуйтесь.

***

– Куда мы едем? – слежу за дорогой, воображая, что рулю сам. Мимо пролетают высокие дома, а от транспорта, проезжающего навстречу, клубами стоит пыль. Жаркий август плавит асфальт, но в салоне отцовского автомобиля в меру свежо и комфортно.

– Помнишь, дядю Игоря? Свиридова?

Отец бросает на меня беглый взгляд в зеркало заднего вида и подмигивает. Ох, и достанется ему вечером от мамы за нарушение моего домашнего режима.

– Это у которого дочь с обезьяньим именем?

– Савелий! – ворчит папа, сжимая руль, а я улыбаюсь своим воспоминаниям. Конечно, я ничего не забыл, а об этой упрямой девчонке даже наводил справки у мамы, осторожно, чтобы сохранить лицо главного девчонконенавистника нашего города. Правда, мама мне так толком ничего и не рассказала.

– У нас с отцом Марьяны сейчас один проект в разработке. В банке завернули договора без его подписи, а у Игоря, как назло, выходной.

– Мы к ним домой едем? В деревню? – Получается чуть громче и как-то взволнованно. Всё дело в сладкой малине и отборных червяках, верно?

– Нет, Сава, – смеётся отец, явно заметив неладное. Плохой из меня конспиратор! – В спортшколу. Дочка дяди Игоря занимается фигурным катанием, поэтому он сейчас там. Это всего на пять минут, не переживай.

– А что, эту плаксу больше некому на занятия водить? – Спешу доказать отцу, что мне все так же противны девчонки. Ничего не изменилось! – Да и вообще, она уже не маленькая, чтобы на тренировки с папой ходить! Девчонки все слабачки и трусихи, я же говорил!

На лице отца снова улыбка. Хитрая такая, словно ему есть что мне возразить. Ну, конечно, сейчас он вспомнит про няню и утрёт мне нос! Но папа оказывается умнее и не начинает спор.

Он паркует автомобиль на полупустой парковке возле невысокого здания спортшколы, больше похожего на промышленный ангар, и, в очередной раз подмигнув мне, просит:

– Подожди меня здесь, ладно? Там внутри прохладно, а у тебя бронхит. Я быстро!

– Только машину не закрывай!

– Договорились!

Собрав в охапку свои документы, отец спешит к дяде Игорю, а я со скучающим видом осматриваюсь по сторонам и послушно жду. Минуту. Две. Три. Но по правде, сидеть без дела невыносимо! За окном жаркое лето, а значит, если немного погуляю возле катка, хуже моему бронхиту точно не станет.

Отстёгиваю ремень безопасности и, аккуратно прикрыв дверцу авто, выскакиваю на раскалённый асфальт. Как канатоходец, расставив руки в стороны, иду по бордюру, а потом, воображая себя спецагентом разведки, прячусь за кустами и неприметно крадусь к зданию спортивной школы, с интересом заглядывая в окна на первом этаже.

За одним из них замечаю сердитую старушку. Её задача – следить за ключами, что ровными рядами висят на стене, и никого не впускать, но бабка – явно засланный шпион противника: вместо наблюдения за вверенным ей добром, раскрыв рот, она смотрит какой-то сериал, где Дон Педро признаётся в любви некой Марии. Заходи, кто хочешь! Бери, что нравится!

Пожимаю плечами и сквозь кусты пробираюсь дальше. За другим окном различаю склад инвентаря, а в следующем умудряюсь рассмотреть сломанные клюшки, непонятные конструкции, видимо, для точки коньков и разбросанные вещи. Короче говоря, хлам. Интерес к операции медленно угасает, а желание вернуться к машине всё сильнее проникает в сознание. На улице слишком жарко, да и папа может вернуться в любой момент. Однако внезапный громкий голос, грозным лаем долетающий до моих ушей из последнего, слегка приоткрытого окна, не даёт сменить курс. Так обычно по телевизору кричат разгневанные тренера на нерадивых футболистов или хоккеистов, проигравших решающий матч. Но каково же моё удивление, когда в пустой раздевалке на самой обыкновенной скамейке замечаю маленькую девочку с зарёванным лицом и орущего на неё мужика в деловом костюме. Тот самый дядя Игорь, который сейчас должен подписывать с отцом документы, свирепым львом размахивает пластиковыми чехлами от коньков и что есть дури, выпучив глаза, орёт на дочь. Марьяна, съёжившись от страха, прижимает к груди колени и беспрестанно шмыгает носом. Плакса! Размазня! Девчонка! Сегодня её волосы забраны в тугой пучок на затылке, а вместо нарядного платья – чёрный костюм в облипку. Нисколько не красивый! Мрачный, скучный! Разве не должны фигуристки порхать в коротких разноцветных юбочках, расшитых сверкающими камушками? Но если честно, про невзрачный костюм невзрачной девчонки я буквально сразу забываю, стоит заметить рядом с её голыми пятками белоснежные коньки и такого же цвета бумажные салфетки, правда, со следами крови. Это же кровь, верно? Я даже подтягиваюсь на руках, цепляясь за оконную раму, чтобы лучше рассмотреть все детали.

– Марьяна, ты всё время ищешь отговорки, лишь бы нормально не заниматься! А мне приходится за тебя краснеть! – пыжится отец девочки. – То тебе холодно! То ты не выспалась! То лёд скользкий! Надоело, честное слово! Я неделю уговаривал тренера с тобой позаниматься индивидуально, и что в итоге?

– Пап, но мне, правда, очень больно! – хнычет Нана, прикладывая к ободранной коже на ступне очередную салфетку. – Коньки новые. Жмут еще.

– Ты же сама их просила!

– Старые малы…

– Те малы, эти велики! Сама не знаешь, чего тебе надо! – Пластиковые чехлы с размаху летят в стену и с глухим ударом приземляются на пол. От неожиданности вздрагиваю и чуть не падаю. Марьяна же утирает слезы и начинает копаться в огромном рюкзаке с блестящей балериной на боковом кармане.

– Пять минут, дочь! И только попробуй не вернуться на лёд! Я за себя не ручаюсь! Поняла? – Дядя Игорь решительно разворачивается и вылетает в коридор.

– Да! – забитым зверьком отзывается девчонка и достаёт из рюкзака пластырь. Снова всхлипывает, а потом со знанием дела заклеивает ссадины. Морщится, натягивая тонкий носок, и шипит, просовывая ногу в ботинок. Рукавом смахивает слезы и ловко шнурует коньки, то и дело затягивая те изо всех сил. Потом прихрамывая поднимает с пола те самые чехлы, брошенные её отцом в стену, и, одёрнув олимпийку, бредёт к выходу. Нана осторожно приступает на больную ногу, а я никак не могу понять, отчего так дерёт горло: от слез или дурацкого бронхита. А ещё ощущаю себя неимоверным слабаком, который ноет из-за того, что летним днём вынужден сидеть дома и смотреть телевизор.

Как оголтелый спрыгиваю вниз и несусь ко входу в спортшколу. Пока старушка вздыхает над сюжетом всё того же сериала, проползаю под перекладиной электронного турникета и наобум бегу по коридору вглубь спорткомплекса. На ходу пытаюсь прочитать указатели, чтобы найти выход на лёд, но получается медленно и нескладно.

И только когда кожа на голых руках от плеча и до кончиков пальцев начинает скукоживаться, покрываясь мурашками, понимаю: я на месте! Приложив немалые усилия, отворяю массивную металлическую дверь и едва не задыхаюсь от ледяного потока воздуха, ударившего в нос и окончательно сковавшего тело. Так быстро из жаркого лета в морозную зиму мне ещё не приходилось нырять. Обнимаю себя за плечи и резво подбегаю к высокому борту.

Не знаю, что я хочу увидеть… Наверно, что Марьяна сдалась: пожаловалась тренеру и сейчас отсиживается где-нибудь, мотая сопли на кулак. Она же девчонка! Они все такие! Но то, что открывается моему жадному взгляду, окончательно ломает моё представление о Нане, да и о самом себе.

Гордо задрав нос, она на приличной скорости скользит по льду за ручку с каким-то парнишкой, чуть старше неё. На каждый счёт тренера они синхронно отталкиваются и совершенно одинаково поднимают ноги. Раз пять они проносятся мимо, не обращая на меня никакого внимания. Лезвия их коньков шумно царапают лёд, в спины, то и дело, прилетают замечания тренера. Я бы давно сдался, замёрз и сбежал, но эти двое стойко продолжают кататься. Очередная команда эхом разносится по ледовой арене. Ребята разъединяют руки и, посильнее оттолкнувшись, на одной ноге начинают вращаться, продолжая продвигаться вперед. Парню удаётся ловко обернуться раза два и устоять, Нана же падает. Звонко. Грубо. Я даже на миг прикрываю глаза, представляя, как, должно быть, ей сейчас больно. Я бы не встал! Точно! Прямо там сел бы и разревелся! Марьяна же поднимается на ноги. Поджимает губы, но не плачет. Она снова разгоняется, позабыв про содранные в кровь пятки и, уверен, саднящие коленки.

Очередной толчок, руки вверх, правая нога согнута и прижата к левой. И снова падение. Смех парнишки, ещё минуту назад державшего Нану за руку, заглушается надрывным голосом тренера. Ни капли жалости и сострадания! Сухое перечисление ошибок и бездушное требование – повторить!

Меня распирает от желания сорваться на лёд, чтобы помочь Нане встать, врезать с размаху ее дружку, а тренеру открыть глаза на здоровье девочки. Так, как они, нельзя! Это слишком жестоко! Как злобные тролли, все вокруг потешаются над неудачами Наны, вместо того, чтобы протянуть ей руку. Но больше всего врезается в память недовольная физиономия дяди Игоря. Мужчина занял место зрителя на пятом ряду трибуны и, не сводя глаз с дочери, разочарованно покачивает головой. Смотрю на него широко распахнутыми глазами и отчего-то боюсь… Зачем отец с ним дружит? Какие дела могут быть у нашей семьи с этим монстром? Свиридов будто слышит, о чем я думаю, и как по команде оборачивается в мою сторону. Взгляд пустой, на губах ожесточённая улыбка! Он похож на клоуна из фильма ужасов: вроде добрый, но страшнее никого нет!

Внутри замирает каждая клеточка, зубы ритмично стучат то ли от холода, то ли от страха, ноги пристывают к полу, а сердце своим биением заглушает все вокруг. Глубоко дышу, краем глаза замечая, что Нана встала и снова начинает разгоняться, чтобы доказать всем, каждому: она всё может! Она сильная! Смелая! Намного сильнее меня и любого из присутствующих! Хоть и девчонка…

– Какого лешего ты здесь делаешь, Савелий! – из леденящего кровь кошмара меня выдёргивает голос отца. – Мы же договорились, что ты ждёшь меня в машине! Я битый час ищу тебя по всему спорткомплексу!

Папа бесцеремонно хватает меня за руку, холодную и напряжённую, и тащит к выходу. Я упираюсь ногами, пытаюсь объяснить, что там, на льду, этой мелкой мартышке нужна помощь, но голос осип. От проклятого бронхита или всё тех же слез, разрывающих горло, неважно! Отец меня не слышит. Он взбешён и уверен, что прав. И как назло, наши с ним силы не равны.

Дорога до дома кажется вечной. Только в салоне авто начинаю понимать, как замёрз. Меня трясёт, а воздуха мучительно не хватает. Лёгкие горят от желания прокашляться, но сил попросту нет…

– Зачем? – бьёт ладонью по рулю отец, пока мы стоим на перекрестке на красный. – Савка, на тебе же лица нет!

С пассажирского кресла он хватает свой пиджак и бросает мне, чтобы я наконец согрелся.

– Всё нормально, – шевелю губами и даже улыбаюсь. – Пап, я хочу, как Нана, на лед!

– Ну какой тебе лед, Савка? Чувствую, ждёт тебя взбучка от мамы и новая порция микстуры!

– Пап, я серьёзно! Мне надо!

– Ладно, сын. Придумаем что-нибудь. Ты только не раскисай!

Уже позже врачи диагностируют у меня воспаление легких. Четырнадцать долгих дней и ночей я проведу вдали от дома, один на один с уколами и противными таблетками. А после начнется школа и занятия хоккеем. Для фигурного катания мой возраст окажется сродни пенсионному! Но все это будет пустым и бесполезным… Нана уедет из города навсегда, в очередной раз в сухую меня обыграв.

***

? – Привет! Я Сава. Мне семь лет. Два года назад я приехал из Белкорта вместе с родителями. Кстати, Белкорт это городок на границе с Канадой, в штате Северная Дакота. У вас остались еще вопросы? (Перевод с английского)

Глава 10. Повелитель утиных перьев

Марьяна.

– Не меня ждёшь? – Нехотя подхожу к Булатову. Изрядно утомившись слоняться без дела, Антон навалился на кирпичную стену лицея в двух шагах от двери и сейчас сосредоточенно строчит что-то в мобильном.

– Явилась, наконец-то! – Он награждает меня беглым взглядом и снова переводит внимание к телефону. Отлично! Поправляю на плече лямку рюкзака и прохожу мимо: если Тоха думает, что я начну извиняться, то сильно ошибается.