Любимое чудо

Косые взгляды стали моей визитной карточкой. Ужасной, противной, от которой хотелось избавиться, отмыться.

– Ну и где остальные?

В недовольном голосе красавицы нашего класса засквозила истерика, которую та готовилась выплеснуть на кого угодно, оказавшегося рядом. Максим Легошин, её главный ухажёр, большую часть времени проводящий в спортивном зале, заграбастал любимую за талию, прижимая к себе.

– Не волнуйся, скоро подойдут.

Мне захотелось засмеяться, уж слишком комично выглядел этот парень, пытающийся одновременно и напрячь все мышцы, и вжать живот. Остальные присутствующие тактично отвернулись.

Если обычный человек на семьдесят процентов состоит из воды, то Макс лишь на двадцать, остальное занимают протеиновые коктейли и всякие фруктово-овощные смузи, хранящиеся в его огромной сумке.

Вообще об этой сумке не знал разве что глухой. Волшебное место, по шутливым рассказом обладающее как минимум пятым, а то и десятым измерением, куда складывалось всё необходимое, включая сменную одежду, две пары кроссовок, пять бутылочек с понятным наполнением, шесть коробочек с едой, расфасованной по специальным отделам, зубная щётка, паста, чайник, несколько зарядных шнуров и по легендам даже кошка, случайно заблудившаяся в недрах сумки, а в полнолуние выбирающаяся наружу, дабы забрать с собой ещё несколько вещей.

Но то были легенды.

Я планировала просто пройти к своей парте, тихонько там сесть и почитать что-нибудь из скаченного, может быть послушать музыку, однако не получилось.

– Ого, это кто у нас тут, а… Ара… Короче, попугайчик, сгоняй за пивом, не стой без дела.

То, что разговаривали со мной, я поняла только раза со второго, когда в плечо уже толкнули, обращая на себя внимание. Гоша Тихонов, совершённая противоположность своей фамилии, громко обозначил своё присутствие для всех, развалившись за партой и для пущего порядка в очередной раз пнув ногой.

– И с кем я разговариваю? – было видно, что ему хотелось срочно с кем-нибудь поругаться, но так как другие на столь непритязательную роль не подходили, приходилось выкручиваться. – Давай, попугайчик ара, пивка хочется, слетай, принеси.

Красавица Инна визгливо рассмеялась, уцепившись острыми когтями за плечо ухажёра. Тот в свою очередь в очередной раз напряг мышцы, предпочитая следовать уже проторенной дорогой.

– А мне захвати мороженное!

В глазах Максима можно было заметить старательно крутящиеся шестерёнки мозга, обрабатывающие информацию. В конце концов он осознал, что приказ относится не к нему и стал сосредоточенно обкусывать заусенец на указательном пальце, столь неудачно успевший образоваться.

Очередной толчок показал, что от меня так просто не отстанут. Пришлось медленно подняться, стараясь не потерять ту малость, оставшуюся от моего самоуважения и выйти в коридор, плотно прикрыв дверь. Никуда идти я не собиралась, но возвращаться прямо сейчас было бы верхом безумия.

Мимо пробежала толпа детей. Сразу назрел вопрос, что они делают в наш выпускной, а потом вспомнилось – дети завуча, оставить не с кем, вот и таскаются с ней на работу, учась быть такими же стервозными, как и главные сплетницы школы. Так сказать учатся у лучших.

Не сказать, что все поголовно кроме меня были ужасными людьми. Я лично знала нескольких учеников, которые по своему характеру являлись буквально местными зажигалками, умеющими сплотить всех и вся, организовать любой праздник, забыть о неких подразделениях в среде учащихся.

– Да уж, скорее всего она опять будет выглядеть как бомжиха… – раздавшийся голос резко оборвался и, обернувшись, я увидела Олечку, уцепившуюся за руку самодовольно улыбающегося Алексея Островского. – А, Алина, привет, мы тут… Впрочем. Не важно. Классная здесь? Чего под дверью стоишь? Наши собрались?

Не дожидаясь пока я открою рот для ответа, Олечка упорхнула в класс, сладко улыбаясь своему спутнику.

Заминочка вышла, моя персона так некстати прервала обсуждение моей же персоны. Трагично, прям до наигранных слёз. Одной половине захотелось заплакать по-настоящему, другой подраться. Третьей я ещё не обзавелась, так что к равновесию пришла не скоро.

Мимо снова пронеслась неугомонная троица. Любых других уже отправили бы в гардероб, чтобы те находились под присмотром охранника и уборщицы, увлечённо разгадывающих кроссворды, но вот с этими так нельзя, дети завуча неприкосновенны.

– А ну тихо!

Вот так всегда. Вначале срывают злость на тебе, потом ты сбрасываешь свой негатив на других. Во всяком случае это мой последний день в этом учебном заведении, завтра уже полноценная свобода, а значит можно и пожурить распоясавшихся сорванцов без ущерба для себя.

Дети прыснули во все стороны как муравьи, затем собрались обратно в кучку и унеслись вниз по лестнице, проверять на прочность терпение других выпускников и работников школы.

– Арашина, привет, чего стену подпираешь? Боишься, что без тебя упадёт?

Сердце вначале замерло, а после ускорило ход, отдаваясь гулом в ушах. Между нормальной скоростью ответа и замедленной, мой заторможенный мозг выбрал второе, как итог, свой рот удалось открыть только через несколько секунд, растянувшихся в вечность.

– Боюсь, что без меня упадёт вся школа, – сказала тихо, в спину, впрочем, как и всегда.

Матвей Ермаков, единственный парень, худо-бедно строящий со мной редкие диалоги хотя бы из вежливости, неспешно прошёл мимо, видимо устав дожидаться ответа, а моё сердце ухнуло куда-то вниз. Влюблённые девочки глупы и наивны, не так ли? А теперь стоит помножить на два, и затем на четыре. Вот настолько глупа и наивна я.

Хорошо, что у него нет доступа к моему телефону. Четверть галереи, та, которая не заполнена фотографиями природы, животных и домашки, полностью посвящена ему, а в заметках указаны и адрес, и телефон, и даже предпочтения в еде, одежде, книгах, фильмах. Если бы кто-то посоветовал выбрать профессию детектива, я бы согласилась, но пока остались лишь девичьи фантазии о таком шикарном несбыточном и далёком.

– …И что, он клюнул?

– …Да даже не смотри туда, какая чушь!

– …Клуша клушей, чего ты хотел.

Закрытая дверь не скрывала громкие голоса и, прислушавшись, можно было вникнуть в разговор, угадать, о ком кто говорит.

– …Поскорей бы всё закончилось… – в усталом голосе Маришки Демидовой проскользнула грусть.

Тут уж я удивилась по-настоящему, без прикрас, тщетно припоминая, когда ещё наша главная заводила и душа компании грустила. Кажется это было лет пять назад, когда её любимый хомячок непонятным образом утопился в унитазе. Тогда ещё Маришка целую неделю ходила как в воду опущенная, после чего родители подарили ей белую мышь, стребовав с дочери обещание всегда закрывать клетку. Мышь, если мне не изменяет память, утонула в ванне, куда её владелица набрала воды.

– Алина? Арашина? Чего же ты не в классе?

Классная руководительница была наполнена желанием собрать всех в кучу и, как великий полководец вести вперёд. Выросли, не выросли, дети, взрослые, перед ней все становились лишь группой лиц, которых следовало немедленно построить.

У неё были вечно всклокоченные волосы, судя по всему ежедневно заливаемые лаком и накручиваемые на бигуди. Между делом наш класс называл её Одуваном на ножках.

Жаловать ей на моих же одноклассников было бы глупо. Вот что сможет сделать эта женщина, уже готовящаяся выпустить нас из школы? Правильно, ничего. Для неё мы больше не представляем особого интереса, а если быть ещё более точной, то она больше не имеет на нас особого влияния. Всё, выросли детки, улетают в дальние края.

Вывалившаяся небольшая толпа одноклассников захлестнула меня сплошным потоком. Гоша больше не требовал пива и вообще забыл про наличие меня в этом мире, отлавливая всех остальных наших, присоединяя их к группе, стройно идущей по направлению к актовом залу.

– Алин, ты случаем Веру не видела?

Моё сердце снова торопливо забилось, сбивая все ритмы. Как там Валя говорил, тахикардия… Вот она самая у меня и случается, причём как только на горизонте появляется Матвей. А что случается когда он заговаривает со мной… Н-да… Лучше и не задумываться.

Валентин Ликушин, в простонародье Валя-медик, всем без исключения поставил диагнозы, с умными видом поправляя очки. Со стороны на это было смотреть особенно весело. Его широкие брови при взгляде на очередного "пациента" вздымались к небу, ну или тянулись в кромке волос, стремясь в них спрятаться, а после он медленно поднимал палец, начиная вещать о том, чем же болен несчастный и как скоро умрёт, если не будет слушать умного человека.

Обычно никто не слушал, Инна вообще закатывала глаза и томным голосом звала своего ухажёра, который незамедлительно надвигался на недовольного Валю. "Вы ничего не понимаете!" – возмущался он, но всё же уходил, не решаясь проверять свою прочность. У остальных такой непреодолимой защиты не было, поэтому мы справлялись как могли, от простого игнорирования, до поддержания разговора.

– Ну, так что? – от неожиданности я едва не врезалась в спину Олечки, чинно идущих под руку с Алексеев впереди меня.

Матвей всё ещё ждал ответа, а мой мозг снова забуксовал, в тщетной попытке вспомнить, какой вопрос он задавал. Видимо парень это прекрасно понял, во всяком случае терпеливо повторил:

– Веру не видела?

Я приложила все силы, чтобы снова зависнуть выдала:

– Не, даже не представляю, где она может быть.