Алисины сказки для взрослых детей

– Так, так, сынок, всё ты правильно говоришь. – затараторила тётя Аида, но тут же снова засомневалась, даже сделала шаг назад, чтобы получше меня разглядеть. – Нет, все равно вылитая армянка. Смотри, волосы какие, и глаза наши, э? Ну-ка повернись, девочка. Видишь, Карен, у нее даже нос с горбинкой?

И тут же запричитала:

– Только худенькая очень. Ну, ничего, Алиса-джан, мы тебя откормим.

Я, признаться, не горела желанием стать обладательницей пышных армянских форм и с опаской поглядела на Карена в поиске его поддержки.

– Мам, не нужно никого откармливать, что ты пристала к человеку?

– Хорошо-хорошо, Карен, как скажешь. Прости, Алиса-джан, – однако заговорщически подмигнула мне за спиной у сына, когда Карен прошёл из прихожей в гостиную.

Как только я увидела посреди огромной, квадратов в тридцать, комнаты столь же огромный стол, подтекст подмигиваний и план тёти Аиды были мной раскрыты. На столе красовалось большущее синее блюдо с долмой (голубцы в виноградных листьях), нарезка из домашних сыров с соблазнительными капельками рассола на поверхности, манящая, нарезанная тончайшими ломтиками бастурма; маринованные помидоры и перцы. Лаваш-матнакаш, похожий по форме на русскую лепешку, и обычный листовой лаваш, а рядом – тарелка свежайшей ажурной кинзы.

– Карен-джан, хотела еще сегодня твой любимый хаш (*горячий «суп-холодец» из говяжьих ног) приготовить, но утром отец не очень себя чувствовал, не успела.

– Не переживай, мам, в следующий раз. А почему мне не сказала, что отцу плохо, когда звонила? Мы бы пораньше приехали.

– Не хотела вас волновать, сынок. Ему получше уже. Сейчас с нами обедать сядет, – и тетя Аида поспешила в соседнюю комнату за мужем.

– А вот и моя «недви?жимость». Знакомься, Алис-джан. Это отец Карена – Володя. – Тетя Аида вела мужа под руку, а в другой руке он держал тросточку. Рослый мужчина с большим трудом переставлял ноги и при этом опирался всем весом на жену. Папу Карена частично парализовало после инсульта пятнадцать лет назад, в возрасте всего лишь сорока пяти лет. Я осторожно взглянула на Карена, шокированная черным юмором его мамы по поводу ее «недвижимости», но тот в ответ кивнул, дескать, не беспокойся, для нас это нормально.

– Здравствуйте, Владимир, приятно познакомиться, – робко и с большим уважением произнесла я.

– Вай! Не Владимир, Володя, – по-доброму поправила меня тетя Аида, – у него и в паспорте так написано.

– Здрав-ствуй-те, – скрипучим надломленным голосом выдавил из себя отец Карена. Это приветствие было одним из немногих слов, которые он знал на русском.

Мы прошли за стол. Я сидела напротив тети Аиды и не сводила с нее глаз. Очень необычная женщина с необычной судьбой и звучным, запоминающимся, величавым именем. Аида, Аида… В памяти всплыл потрепанный, пахнущий старой бумагой нотный сборник, доставшийся мне по наследству от мамы, утративший за долгие годы обложку, с пожелтевшими нитками на корешке, а в нем – «Марш из оперы «Аида».

– Тетя Аида, а что означает ваше имя? Оно армянское?

– Да даже не задумывалась, Алиса-джан, мама так назвала, – улыбнулась она в ответ.

После вкуснейшей долмы и закусок тетя Аида неожиданно спросила: «Куришь, Алис-джан?» Я, опасаясь, что моя потенциальная свекровь проверяет меня на вредные привычки как гипотетическую мать ее будущих внуков, поспешила ответить: «Что вы, конечно, не курю, тетя Аида». Но Карен приобнял меня сзади за плечи и шутливо сказал: «От мамы прятаться незачем, она у нас всю жизнь курит». Я в очередной раз за наш визит была шокирована. Никогда не могла представить себе армянскую женщину с сигаретой в руке.

Женские секреты

– Пойдем посекретничаем, – подмигнула мне тетя Аида, – и я проследовала за ней на крыльцо.

– Армения же не мусульманская страна, Алис-джан, тем более мы из Еревана, а у столичных жителей нравы свободнее, чем у деревенских. В селах – там да. А нам курить можно. Это, вон, Володе нельзя, еле сигарету в руке держит из-за болезни, боюсь как бы дом не спалил, пока я на кухне.

Отец Карена, по рассказам моего возлюбленного, в молодости был крепким высоченным мужчиной, работал столяром (делал мебель на заказ). Но после инсульта, который настиг его в расцвете лет, дядя Володя так и не смог восстановиться, и поэтому тетя Аида взяла всю заботу о нем на себя: уволилась с работы и стала добровольной, преданной мужу затворницей.

– А знаешь, Алис-джан, какая я в молодости красивая была, э-э-э?! Красавица, не то что сейчас, – всерьез задумалась тетя Аида, забывая из-за этого стряхивать пепел с толстой сигареты.

– Да вы и сейчас красивая! – попробовала возразить я, но тетя Аида уже вручила мне свой недокуренный синий «Бонд» и побежала в комнату за семейным фотоальбомом советских времен.

– Во-о-от, смотри, разве не красавица? А здесь?

Не поспоришь. Даже на черно-белых фото молодая Аида выглядела очень эффектно и ярко. Вот она в парке аттракционов с маленьким Кареном (тот сидит за рулем педальной машинки), – смуглая кудрявая красавица с волосами чуть выше плеч, похожа на какую-то итальянскую актрису. Вот она в горах, вот на пляже – идеальная точеная фигурка в смелом раздельном купальнике.

– А это вы на море?

– Да нет, хорошая моя, – рассмеялась тетя Аида, – у нас в Армении моря нет, настоящего, зато есть наше местное «море» – озеро Севан. Вон оно, за моей спиной на фотографии.

– Очень красиво там. Карен мне много про Севан рассказывал, показывал фотографии оттуда. А на настоящем море вы не были никогда?

– Так а когда, Алисочка? Когда только поженились с Володей, от зарплаты до зарплаты жили. Потом Карен подрос, Володя столярную мастерскую открыл, дела, вроде, на лад пошли – думала: «Вот теперь можно и на море». А тут с Володей эта беда приключилась, и его с тех пор не оставишь, он же как ребенок, я его кормлю, мою, переодеваю. Пока получше себя чувствовал, работала в Ереване продавцом, а с тех пор, как в Россию переехали, из нашей деревни вообще никуда не выезжаю, Володю же не бросишь дома одного. Вай, знаешь, как я рада буду Алиса-джан, если вы с Кареном поженитесь! Станете в гости к нам из города приезжать. Будешь нам как родная. Я же всегда о дочери мечтала, вай как мечтала! Только вот Карена я еле выносила и рожала тяжело-тяжело, сутки почти. Врачи после родов сказали: «О втором ребенке даже не думай», а я решила, будь что будет, снова забеременела через два года после того, как Карен родился. Но не судьба, видно: не доносила, девочка моя шестимесячной родилась, не спасли… – горько вздохнула тетя Аида.

– Мам-джан, не грузи Алису, пожалуйста, – выглянул к нам на крыльцо Карен.

– Нет-нет, Карен, мы с твоей мамой знакомимся, общаемся, всё отлично.

– Слушайте, а давайте вы потом поговорите, женщины мои любимые? Пора кофе подавать.

Из рая в ад

Карен много рассказывал мне про маму. До болезни мужа она работала машинисткой в крупном ереванском издательстве. Будучи умницей и красавицей, Аида получала на работе знаки внимания от писателей, иллюстраторов, фотографов. Кое-кто даже звал ее, мужнюю жену, замуж, но Аида оставалась верна своему грубоватому, угловатому, похожему на неброские столы, шкафы и табуреты, которые выходили из-под его руки, деревенскому мужу. Володя был суров, угрюм, неразговорчив, держал жену в строгости, любил выпить и подчас поднимал на Аиду руку из ревности, а то и вовсе без повода. Но случилось то, что случилось, и своей болезнью Володя навсегда привязал к себе красавицу-жену: лишил свободы передвижения и потихонечку вытягивал из нее жизненные силы и энергию. У Аиды с тех пор было всего два маршрута: с кухни или со двора до постели супруга, откуда он по сотне раз в день призывал жену резкими криками «Айда! Айда!», и та, бросив уличную стирку или готовку, всякий раз мчалась на зов мужа.

Я внимательно смотрела на тетю Аиду, пока та расставляла на столе кофейный сервиз, и сравнивала ее сегодняшнюю с молодой красоткой Аидой с черно-белых фотографий. Тот же взгляд, только более уставший, и глаза не такие живые; отросшие кудри с сединой. Задумалась: «А если сделать ей красивую прическу и макияж, сменить ее растянутую розовую футболку и поношенные синие треники на платье, вывезти куда-нибудь на море? Она, должно быть, вновь расцветет, пускай сейчас тетя Аида килограммов на двадцать потяжелее и лет на тридцать пять постарше, чем на тех снимках. В ней всё еще живет свет, просто она устала, очень устала».

Я наблюдала за руками тети Аиды, когда она наливала кофе. Представляла, как эти тонкие смуглые пальцы порхали когда-то по клавишам пишущей машинки. Сейчас они огрубели от работы в огороде, от ледяной воды из колонки, в которой она стирала белье. Да, судьба жестко обошлась с этой сильной женщиной, обездвижив ее мужа и забросив Аиду из солнечной и нарядной армянской столицы в русскую, почти заброшенную деревню с суровыми зимами, грязью и слякотью. Дом стоял на семи ветрах: с одной стороны трасса, с другой (через небольшое поле) – железнодорожные пути. С двух сторон от теперешнего жилища родителей Карена ютились давно брошенные жильцами избы с пустыми глазницами окон.

Побег

«И всё-таки тетя Аида удивительная женщина! – размышляла я, – поехала, как декабристка, за сыном, уехавшим на заработки в Россию, причем сбежала из Еревана тайно, ничего не сказав Карену. Она соврала, что едет к нему ненадолго, просто погостить. Аида знала, что сын рассердится, но заботливое и тревожное материнское сердце не позволило ей поступить иначе. Армяне настолько беззаветно любят своих детей, что готовы баловать их, как маленьких, даже в зрелом возрасте, лишь бы продлить беззаботное детство сыновей и дочерей. Удивительно, но армянские дети порой до тринадцати-четырнадцати лет верят в Деда Мороза. В Армении практически нет детских домов, потому что сироту всегда постараются усыновить родственники или друзья семьи, как было во время страшного землетрясения в Спитаке в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом. Так что, как только тетя Аида узнала, что Карен женился на русской девушке, и у них растет сын, решила: «Нужно во что бы то ни стало ехать в Россию к Карену, его русской жене и внуку. Семья обязательно должна воссоединиться».

Она тайком от сына продала дом в Ереване, посадила наполовину парализованного мужа в инвалидное кресло, и рванула на самолете к сыну в надежде понянчиться с внуком, но… не довелось. Карен к тому времени со скандалом разошёлся с женой, и та больше не давала ему видеться с мальчиком. Тетя Аида узнала об этом, только по приезду в Россию, потому что сын не хотел ее волновать и долго скрывал от матери, что его семья распалась. Так что, теперь вместо трехлетнего красавчика-внука тоскующая Аида показывала новым соседкам только его фотографии, тяжело вздыхая и шепча при этом: «Вай, балез-балез, цавет та нем!» (* «Вай, дитя-дитя, боль твою возьму на себя…»)

Иностранка

Соседки по деревне, надо сказать, тепло приняли Аиду. Гостья из диковинной страны, должно быть, казалась им чуть странноватой, но при этом она была бесконечно добра к ним, гостеприимна, открыта и даже слегка наивна. Она доверяла людям, всё принимала на веру, удивлялась всему вокруг, как ребенок.

Первой, с кем тетя Аида познакомилась и подружилась, была пенсионерка Нина, которая жила через два дома от родителей Карена. За чаем тетя Аида неожиданно начала выпытывать у нее, как та борется с мишками.

– С мишками? Да в наших лесах, вроде, нет медведей, Аида. Мы с мужем за грибами частенько ходим – ни разу не встречали.

– Не-не, не с мишками, а с мишками. Они у нас на кухне в шкафчик лазают: печенье погрызли, фасоль сушеную.

– Господи, Аида, с мышками? – громко расхохоталась Нина. – Домой соберешься –напомни, я тебе отраву дам, за пару дней всех выведешь.

– А вот ты про грибы говоришь, Нин-джан… – не успокаивалась Аида. – Можно как-нибудь в лес с тобой сходить? В армянских-то лесах грибы не растут.

– С грибами, Аида, нужно очень осторожной быть, они несъедобными бывают, ядовитыми. Если одна потом пойдешь, приноси лучше нам на сортировку.

Другая соседка, тетя Маша – древняя бабулька, любившая выпить, из двухэтажного многоквартирного дома по другую сторону трассы, окинув взглядом огромный Аидин участок осенью, всплеснула руками: «Аида, да у тебя тут поле целое! Это ж какой урожай можно вырастить! У меня, вон, только палисадник под окном, так я и то там картошку сажаю. Надо тебе огородом заняться».

– Да я и не знаю, как заниматься-то им, теть Маш. У нас в Ереване во дворе дома асфальт был, мы там ковры мыли. Не представляю даже, что как сажать.