Вместо ответа он тянет меня за собой. Я неохотно поддаюсь, у меня ведь нет выбора.
Слева от питомника обнаруживаются ворота, одна створка которых слегка приоткрыта. Мы проходим в нее. Теперь я узнаю заднюю часть двора и кирпичную кладку сторожевой башни.
– Куда ты ведешь меня?
Он молчит. Я понимаю, что задавать вопросы бессмысленно, и от этого мне становится не по себе. А вдруг он все понял?! Вдруг обо всем догадался?
От этих мыслей мои ноги начинают дрожать, а ладони становятся влажными.
Мы обходим башню, направляемся к главному корпусу. Вот и крыльцо. Дарион пропускает меня вперед. Я переступаю порог, нерешительно оглядываюсь на охранника у дверей. Тот приветствует лаэрда молчаливым кивком.
Меня захлестывает смятение.
Что-то не так. Почему Дарион молчит? Зачем мы пришли сюда?
Словно чувствуя, что происходит со мной, он отпускает мою руку, но тут же его ладони стискивают мои плечи.
– У меня есть кое-что для тебя, – говорит он странным голосом и указывает на двери.
Глава 10
Мы вдвоем переступаем порог. Я смотрю и не верю глазам: стол, накрытый на две персоны. Но это не все. Посреди стола высится большая серебряная чаша, в которой желтеют манты.
Теряю дар речи. И слышу, как Дарион произносит негромко:
– Ты же хотела пообедать вдвоем? Вот, давай пообедаем.
Моему удивлению нет предела. Но я решаю не задавать вопросов, а принять все как есть. Хотя один вопрос все же крутится на языке.
Дарион ест молча, я тоже. Чувствую, что он наблюдает за мной. Сижу, ощущая его изучающий взгляд, ковыряю манты серебряной вилкой. То, что столовые приборы, тарелки и кубки здесь из серебра, меня уже не удивляет. После увиденного и пережитого за эти дни меня мало что может удивить. Разве что внезапная перемена в самом Дарионе.
С чего это вдруг он проявил любезность к нежеланной жене? Особенно после того, как я послала его на глазах у слуг. Сомневаюсь, что все дело в «ночи любви».
Вот он откладывает приборы, ставит руки локтями на стол и, положив подбородок на переплетенные пальцы, произносит негромко:
– Не знал, что ты умеешь готовить.
Я делаю усилие и проглатываю застрявший кусок.
А Дарион продолжает смотреть. Молча, испытующе. Ожидая ответа.
В кубках золотится легкое вино. Я запиваю першение в горле и, тщательно подбирая слова, говорю:
– Девушек из благородных семей учат готовить.
Надеюсь. Иначе мне точно несдобровать.
Он изгибает левую бровь. Смотрит чуть удивленно.
– Прежде ты не спускалась на кухню.
– Я была неправа.
Бровь выгибается еще больше. В глазах Дариона вспыхивает насмешка.
– Интересно… – тянет он, откидываясь на спинку стула. Берет кубок и смакует вино. – Интересно… Могу я узнать причину таких изменений?
Теперь уже я удивленно смотрю на него.
– А разве не ясно? Я пытаюсь сохранить наш брак.
Мне кажется, что слова звучат неискренне, лживо. Но я всеми силами пытаюсь не опустить взгляд и не дать голосу дрогнуть. И вообще стараюсь всем своим видом выражать раскаяние и смирение.
Только в чем мне раскаиваться – не пойму.
Анабель, зараза, утаила от меня что-то важное. Непонятно, какие отношения связывают ее с мужем, но взаимной любви там точно нет!
– Сохранить брак? – повторяет Дарион странным тоном. – Не лучшая идея, учитывая мое положение.
Я опускаю голову, делаю вид, что занята содержимым тарелки.
– Ты же понимаешь, о чем я? – спрашивает дарг.
Киваю.
– Да. Ты боишься пропустить Бал Невест и еще на пять лет остаться без наследника.
Слышится шумный вздох.
– Не на пять лет, а навсегда.
Вскидываю на Дариона потрясенный взгляд:
– Навсегда?!
На его губах играет горькая усмешка. В глазах – усталость.
– Да, Ани. Я уже вычерпал свой лимит. Сто пятьдесят лет – это крайний срок, когда дарг может претендовать на невесту, а мне, как ты знаешь, как раз столько и будет в этом году.
Ошеломленно смотрю на него. В голове рефреном повторяется услышанное: сто пятьдесят лет… сто пятьдесят…
Мужчине, что сидит передо мной, целых сто пятьдесят лет! Господи, да это же глубокая старость по нашим меркам!
– Э-э-э… – решаюсь спросить, – а сколько вообще живут дарги?
– По-разному, – отвечает уклончиво и кладет руки на стол, – но своей смертью мало кто умирает.
Я невольно смотрю на его пальцы. Бледные, длинные и сильные. Пальцы, что касались меня этой ночью.