Перст судьбы. Лирин

Мальчик кивнул.

– Это потому что я тебя утром толкнула? – Еще кивок. – Лгун! Я тебя погладить хотела, а ты вздрогнул и упал. Потому что неуклюжий. Сам виноват. Ничего, когда твоя госпожа придет в себя, я расскажу ей, какой ты гадкий обманщик. Посмотрим, как ты будешь кричать, когда она отхлестает плетью твою миленькую попку!

Под конец своей тирады Аини едва не плевалась ядом. Как он посмел! Наябедничать на нее! Руки так и чесались схватить наглого мальчишку за белокурые локоны и натыкать носом в пол. Нет, так можно повредить его смазливую мордашку. Пусть лучше вылижет ей ноги своим дрянным языком. Чтобы знал, что в этом доме хороший раб – это молчаливый раб.

– Лижи! – она грубо сунула ему под нос свою расшитую золотом туфлю. – Живо!

Лирт задеревенел. Ясновельможная Эсмиль запретила ему повиноваться кому бы то ни было, кроме ее самой. Это один закон для всех в ее доме. Но госпожа сейчас в беспамятстве, а ее сестра здесь и требует повиновения. Как быть? Отказаться? Тогда она найдет, как подставить его – и наказание будет неминуемо! Согласиться – и госпожа Эсмиль навсегда вычеркнет его из своей жизни и своего дома. Альтернативы не существовало.

– Ты долго будешь думать. – Аини презрительно сощурила глаза.

– Простите, госпожа, но моя хозяйка запрещает мне повиноваться любому, кроме ее самой, – тихо ответил мальчик, не поднимая глаз.

– Даже Старшей Матери?

– Да, госпожа.

Аини с ненавистью взглянула на сестру, бледной куклой лежавшую поверх покрывала. Опять Эсмиль переиграла ее! Но сегодня это было в последний раз!

***

Сознание медленно возвращалось. Наплывало, будто волнами, неся с собой смутные образы и туманные обрывки фраз. Они крутились перед внутренним взором, будто картинки в калейдоскопе, но не несли в себе ни смысла, ни упорядоченности. Вот из тумана вынырнул смутно знакомый образ окровавленного мужчины, закованного в кандалы, а вот девушка в платье из грубого сукна разводит в глиняном кувшине едкую смесь и смеется. Вот мелькнула красочная мозаика, мраморные колонны и залитый солнечным светом просторный зал, а потом его сменило холодное серое помещение с ободранными стенами и закопченным потолком. Будто сон и явь переплелись, взаимно проникая друг в друга, а сама Лирин превратилась в стороннего наблюдателя, не испытывающего ни малейших эмоций при всплывании в памяти собственных воспоминаний.

Лирин постепенно приходила в себя. В голове продолжали кружиться обрывки сновидений, и девушка отрешенно размышляла, какой же чудесный сон ей приснился. Дворец, рабы, город, залитый солнечным светом… Как жаль, что уже наступило утро, а вместе с ним и суровая реальность. Сейчас придется встать, спуститься в кухню, шлепая босыми ногами по холодному полу, растопить печь… Потом целый день она будет чистить овощи, носить воду и угождать каждому, кто носит штаны…

Еще не осознавая, где она, Лирин распахнула глаза, и ее расфокусированный взгляд уперся в расписной потолок. Скользнул по нему с абсолютным равнодушием, но тут же сделался более осмысленным, а отрешенность сменилась удивлением.

Прямо у нее над головой на алых с золотом подушках возлежала полуобнаженная молодая женщина с надменным выражением на утонченном лице, а вокруг нее расположились фигуры мужчин, всю одежду которых составляли лишь длинные волосы, рассыпавшиеся вдоль безупречных спин. Девушка пару раз моргнула, пытаясь осмыслить увиденное, потом неловко приподнялась на локте, обводя обескураженным взглядом вокруг себя, и тихо выдохнула.

Она лежала в самом центре большой, нет, просто огромной кровати странной шестиугольной формы, со всех сторон огороженной небольшими бортиками из черного дерева. Тончайшее шелковое покрывало, расписанное яркими орхидеями, приятно холодило кожу, а комната, в которой она находилась, поражала воображение своим великолепием. Все это было таким чужим, незнакомым, но в то же время настолько притягательным и загадочным, что Лирин захотелось немедленно вскочить и начать исследовать доступное взгляду пространство. Но она сдержала несвойственный ей порыв, продолжая молча оглядываться вокруг.

Сказка еще не закончилась. Чудесный сон все еще продолжался.

Рядом с кроватью что-то тихо зашуршало, и Лирин застыла, напряженно вслушиваясь в странные звуки.

Мыши? Откуда мыши в этой роскошной комнате?

Девушка вытянула шею, с опаской выглядывая за бортик кровати, но вместо черных глаз грызуна ее глаза встретились с небесно-голубым взглядом белокурого мальчика лет тринадцати от роду. Тот сидел на коленях возле кровати, смиренно сложив руки на груди, но увидев, что на него смотрят, тут же согнулся, касаясь лбом поверхности пола.

– Ясновельможная госпожа! – подросток всхлипнул от едва сдерживаемой радости. – Вы очнулись!

– Где это я? – голос прозвучал слабо и неуверенно. Не слишком похоже на голос госпожи, перед которой падают ниц.

– Вы у себя в покоях, – ответил ребенок, – в своем дворце.

– У меня есть дворец? – тонкие стрелки бровей изумленно поползли вверх.

– Да, ваш собственный личный дворец. Разве вы об этом не помните?

Мальчик умоляюще сложил руки на груди, но так и не осмелился поднять взгляд. С его госпожой творилось что-то странное. И что-то очень серьезное. Неужели она и в самом деле повредилась умом, как со вчерашнего дня шепчут слуги?

Если это действительно так, то всем, живущим в этом дворце, не сносить головы!

Лирин в ответ на его вопрос только молча помотала головой, тщетно пытаясь упорядочить скачущие мысли. Нет, это не может быть правдой. Сон должен был давным-давно развеяться, дворец превратиться в старый трактир, шелковая постель в тюфяк с сеном, а прекрасная комната в каморку на чердаке.

– Почему ты решил, что это мой дворец? – осторожно спросила девушка и невольно задержала дыхание, ожидая ответа.

– Потому что вы Эсмиль ди Маренкеш. Наследница одного из высших Домов Амарры, – голос подростка задрожал от волнения. Кажется, слухи о недомогании госпожи имеют под собой основание…

Лирин нахмурилась.

Это имя было ей знакомо. Она уже слышала его. Кто-то уже называл ее этим именем.

Лирин задумалась, пытаясь понять, каким образом она связана с этим именем и как оказалась в этой удивительной комнате, похожей на гигантскую шкатулку с драгоценностями. Память услужливо подсунула нужные воспоминания: грязный трактир, притязания нхира Марха и заезжий лэр, заплативший пятьдесят ледоров за ее девственность. Девушка вспомнила аукционный дом и обряд таврования, а так же поездку по улицам незнакомого города. И смутно – свернувшееся в клубок истекающее кровью мужское тело у своих ног.

«Теперь ты ясновельможная госпожа Эсмиль ди Маренкеш, наследница Высшего Дома Амарры, – вспомнила она бархатный и глубокий женский голос, вкрадчиво шептавший в самое ухо. – Теперь ты владеешь сотнями рабов, мужчины всего лишь пыль у тебя ногами, а твоего золота просто не счесть. И если хочешь остаться здесь навсегда…»

– Бенгет! – выдохнула девушка, и ее сердце сжалось в неосознанной тревоге. Встревоженный взгляд упал на мальчугана: – А ты кто?

– Лирт, ваш преданный раб, ясновельможная госпожа, – мальчик снова уперся лбом в пол. По его щеке на ковер скатилась слеза.

Лирин коснулась лба ослабевшей рукой. Кожа была сухой и прохладной – никаких признаков жара.

– Странно, – пробормотала девушка в полголоса, не замечая, что мальчик чутко ловит каждое ее слово, – я не помню, как попала сюда. Вроде бы мне снился сон… или это был не сон? Что со мной происходит?

Лирт понял слова госпожи на свой лад.

– Вчера днем вы отправились на невольничий аукцион в Дом Нальсарин, ясновельможная госпожа, – ответил он, привыкший отвечать даже на те вопросы, которые его хозяйка задавала самой себе. – Один из рабов посмел совершить нападение на вашу милость.

– Нападение? – Лирин потерла виски. Ничего подобного она не помнила.

– Да, ясновельможная госпожа. Нам сообщили, что вы потеряли сознание, а когда очнулись, то долго не могли вспомнить, где вы и что с вами. Из-за этого во дворце началось брожение. Ходят слухи, что вы повредились умом и больше не можете быть главной наследницей Дома…

С каждым словом Лирт все больше и больше втягивал голову в шею, а под конец его худенькая сгорбленная фигурка уже дрожала, как осиновый лист на ветру.

Еще бы, он практически подписал себе смертный приговор, подвергнув сомнению умственные способности своей госпожи. Но не предупредить ее он не мог. Это было сродни предательству.

– А что случилось с тем, кто на меня напал?

– Вы его купили, ясновельможная госпожа.

– Эйхард…

А вот его она не забыла.

И его темный взгляд, полный ненависти.

– Я не помню, как он на меня напал, – девушка с легким вздохом покачала головой. – Где он сейчас?