Баньши Ветра
Фиама вопила и выла, стучала в крышку руками и коленками, пока не сбила их в кровь. Она орала и проклинала людей, клялась в ненависти Сиэлю. В ней словно пробудился дьявол и рвался наружу через поток сдерживаемых доселе эмоций. Фиама содрала глотку, выкрикивая проклятия.
К мукам терзаемого тела добавилась ужасающая усталость и еле сдерживаемая тошнота. Она нарастала, в то время как силы покидали дочь ашуры. Они болезненно утекали из тела. Их вытягивали клещами, медленно принося смерть.
Внезапно разум Фиамы прояснился. Глаза и зрачки увеличились от ужаса, близкой смерти. Полукровку колотила сильная дрожь, а она смотрела сквозь нарастающий слой земли на своих врагов, на второкурсников, на третьекурсников, и главное на Сиэля! Она узрела его ауру, просмотрела насквозь и теперь отчётливо видела из какой злобы состоял этот человек. В нём не было ничего хорошего, только жадность, зависть и ненасытность. Он никогда не был её другом! Притворство текло в его крови. Небесный взор не продлился долго, но Фиама узрела суть людей, стоявших над ямой. Все они прогнили душой.
Магия спала. Фиама осталась наедине с гробом, в котором, корчась от боли, муки, тошноты и просто отчаянного страха, медленно задыхалась. Дочь Шанны клялась себе и орала: «Сиэль будь ты проклят, я убью тебя!», пока не стала задыхаться. Земля сверху всё прибывала, неостановимым потоком, так что с каждой секундой полукровке становилось всё хуже. Силы покидали её, но сознание оставалось.
Фиама задыхалась, локти и пальцы она содрала в кровь, до самого мяса, нервные окончания на них ныли и отзывались пульсирующей болью. Все проклятия и злобные взгляды, бросаемые деревенскими вслед отродью ашуры казались детской забавой. Все эти раскиданные подушки и рваные одеяла – прелюдия настоящего Ада. Полукровка даже не подозревала, как хорошо жила до того, как оказалась в мерзотном гробу. Мысли метались, подгоняемые ураганом чувств. Фиама ненавидела всех и вся, она проклинала весь свет и мир и главное этого злого, ужасного человека – Сиэля. Вместе с его приспешниками.
Никогда она не станет сабочёнкой этого ублюдка. Лучше умрёт в этом гробу, но никогда не склонит головы перед отродьем Декана. Пусть он король Академии, а Селена его королева. Если Фиама выживет, она убьёт их обоих, отомстит, но никогда не сдаться и не станет потакать людской прихоти! В конце концов, вот люди и показали своё истинное лицо. Ни ашуры, ни даже демоны, так не поступали со своими врагами. Не могли они притворятся добродетельными, а люди могли. Никто не знал, что скрывает эта приторная морда, а Фиама узнала. Звери и те сражались лицом к лицу, если их что-то не устраивало. Лишь люди всегда прячутся, всегда действуют либо чужими руками, либо, скрывая лицо, надевают жертве на голову мешок, притворяются добрыми, ударяют в спину.
Перед смертью Фиама узнала лица своих врагов, взглянула в глаза, полные ненависти и страха. Да, они боялись её. Все боялись её и ненавидели. Ненавидели, потому что боялись, а боялись, потому что она другая, не такая, как эти люди, и она отомстит им. Всем! Всем, кто свершил это преступление. Всем, кто косо и зло посмотрел. Она отомстит всем людям. Нужно только выбраться из гроба.
Ненависть отходила на задний план, в тёмном запертом ящике страшно находиться. Силы утекали, тело болело. Из глаз текли то ли слёзы, то ли жидкие звёзды, которые до этого маячили перед глазами. Фиама упёрлась руками и коленями в крышку гроба. Из последних сил, полукровка давила на неё, но всё тщетно.
Меня всегда спасали. Мама, Макри, Кси, бабушка. Все. Кто-нибудь приходил и помогал. Кто-нибудь…Сейчас рядом никого…Я совсем одна…в темноте, в гробу, в земле…
Без надежды выбраться, не мечтая о спасении, ибо ждать его не от кого, Фиама тонула в панике и отчаянии, в глубоком страшном одиночестве, наедине сама с собой, с тьмой, окружившей её. Земля сверху давила так сильно, что иной раз полукровке казалось, что её расплющит и погребёт навеки. Почва набьётся в рот, глаза и уши, черви станут ползать под одеждой и заползать в нос и, страшно подумать, куда ещё. Никто никогда не найдёт её здесь. Да и кто будет искать? Разве есть у полукровки друзья, или заботящиеся, волнующиеся о ней люди здесь, в стенах Академии? Сиэль отлично подгадал время, Куратор улетел по своим странным делам. Может, он знал, что это случится, участвовал в заговоре и специально покинул Академию? И какое ему дело до забот полукровки.
Её никто не спасёт. Это конец. Она умрёт в одиночестве. Даже Ветра нет рядом. Нет надежды на будущее. Не будет у неё семьи и приключений, ничего не будет. Шанна, Макри, Кси даже не узнают, что Фиама умерла. Возможно, спустя годы, кто-нибудь скажет им, что была в Академии маленькая глупая полукровка, а потом пропала. Никто даже не узнает, где она похоронена. Никто не принесёт цветочек на её могилу. Она не соединится с Ветром своим пеплом и духом. Мир не узнает о ней.
Прости мама, я не смогла…
Фиама никогда не увидит Озон, Искру, Белый Клык, Башни. Не увидит Кси и её детей, Макри и Шанну… она даже свет больше никогда не увидит. Только тьму. Тьма забирала её в свои объятия. Воздуха становилось всё меньше, от чего разум отказывался работать и заходил за ум. В этом ужасе и мраке, запертая со всех сторон и окружённая землёй, Фиама потеряла кое-что очень важное для мага Воздуха, но приобрела что-то более ужасное, чем вся сила магии, когда-либо пробуждавшаяся в простом человеке. Фиама погружалась теперь в вечную тьму, умирая со злостью и страданием в сердце. В объятиях страшной Полуночной Тени.
Привет, Тень, я ждала тебя. Тень везде, вокруг, она обволакивала, обнимала, как всегда заботливо обнимало девушку одиночество. Тьма проникала в неё, в тело, в сердце, в разум…
* * *
– А нам точно нужно её откапывать? – спросил Маркус, когда Джадан отряхивал руки после работы землекопа.
– Мы же не убить её хотим, а воспитать, – напомнил Сиэль. – В обед откопаем, и она будет шёлковой. Её можно будет использовать, да и я не наигрался, – признался юноша.
– Мне тоже понравилось. Это было восхитительно, – сообщила Селена. – Как она смотрела, как вопила.
– Но что если преподаватели заподозрят неладное? Мы её знатно побили, – стараясь не подать виду, что боится, спросил Мори.
– Если она попытается нас сдать – мы будем всё отрицать, – жёстко заявил Сиэль. – Тот остров проклят, следов не найдут. А если хоть одна душа проболтается – полетит вниз с парящих островов. Без дирижабля.
Адепты прикусили языка. Они до сих пор не могли поверить, что закопали малявку в землю. Если она выживет, то должна подчиняться им всем, как преданная собачонка.
Сиэль гордился собой. Его план, чёткий, простой, лёгкий прошёл как по маслу. Он изучил устройство комплекса Академии, и знал, что в комнатах адептов нет замков, и комната ашуры не исключение. Он продумал всё до мелочей. Он закопал её там, где никто не будет искать. Где, даже если попытаются, не найдут никаких следов. План был гениален.
Ха! Отец, ты можешь гордиться мной. Ты говорил, я глуп и слаб. Но я избавился от помехи. Этой ночью в яме родиться кто-то новый, тот, кто будет преданно служить мне, пока не вылетит. Сиэль лежал в кровати, наслаждаясь своей победой. О, как же сладка она была. Теперь всё пойдёт как по маслу. Он будет в центре внимания, самым сильным адептом на курсе. Он добьётся колоссальных успехов. Завтра, после обеда они откопают свою шёлковую подругу, перевоспитанную. Отныне она будет знать своё место и не затмит успехи Сиэля на занятиях магией. Отцу это понравится, возможно он даже похвалит сына. Как же долго Сиэль этого ждал.
И всё же. Эта девка. Она должна была продолжать молить о спасении и рыдать, а не браниться и бросать проклятия. Почему она разозлилась? Земля должна была остудить пыл, высосать энергию, а злоба – чувство сильное. Девка должна была рыдать, стонать и просить прощения. Что если его план не сработает? Сиэль отбросил эту мысль. Он всё сделал правильно, и сказал всё правильно, перед тем, как закопать дрянь. Но девка проклинала его. Почему? Она же считала его другом.
Сиэль перевернулся на другой бок в своей постели.
Может, она поняла, что мольбы не сработают и решила попробовать угрозы? Но в её голосе было столько злобы. Сиэль не думал, что под маской забитой девочки могла скрываться такая ярость. И почему она проклинала именно Сиэля? Почему не Селену, которая стояла рядом или Маркуса, который так и норовил поддеть малявку. Или Джадана, который ссыпал на неё землю. Почему она собралась мстить именно ему, Сиэлю? Потому что он назвался королём Академии?
Юноша, снова перевернулся на спину и уставился в потолок.
Какого чёрта он вообще так переживал? Она в ящике под землёй. Всё. Конец. Прощай. Захоти Сиэль и её никто не откопает. Никогда. Она задохнётся в том гробу, а потом её труп пожрут черви и личинки? Было бы не плохо, ехидно подумал Сиэль.
«Сиэль будь ты проклят, я убью тебя!», тут же всплыло в голове юноши. Он потёр лоб. Чёртова ашура! Даже из-под земли она не даёт ему покоя! Не того человека малявка выбрала в свои враги. Сиэль ас Натан слишком сильный противник. Будь она проклята! Трижды! Тридевять раз проклята!
Новый день
Противоположность стихии воздуха – земля. Так же как вода и огонь, воздух и земля противоположны во всём и воздействие их друг на друга также велико, как и мало одновременно. В великом равновесии мироздания воздух располагается между стихиями воды и земли. Воздух и младшая его сестра молния лучшее оружие против воды, а земля по закону вселенной всегда побеждает воздух. Ветру тяжело поднять в небо камень, но если собрать всю пыль и песок, которые летают, всполошённые сквозняками, получится огромных размеров ком земли. Сильные смерчи способны оторвать от земли дом, в то время, как каменные стены защищают людей он продувающих холодных вьюг и метелей. Земля гораздо тяжелее воздуха, но по объему на планете её меньше. Даже в самых глубоких пещерах, внутри гротов и каньонов, в ямах и рыхлых почвах есть воздух. Земля и часть её, пыль, извечно витают в небесах, носимые ветрами, создавая замкнутый круг тайдзи: в каждом инь есть частица ян, как и в каждом ян присутствует частица инь.
Живому существу для жизни необходимы четыре стихии и их промежуточные дары. Существо может прожить без земли, живут люди на льдинах, в Касмедолии. Считая пищу частью земли, можно утверждать, что человек может прожить без еды около двух оборотов, в том случае, если он пьёт. Следовательно, вода необходима для жизни больше, чем земля. Без воды человек может прожить несколько суток, без тепла несколько часов, без воздуха несколько минут. В равновесии жизни воздух стоит на первом месте по необходимости для жизнедеятельности существа. Его роль зачастую чрезмерно упрощают.
Ветер изменчив, земля постоянна. Ветер лёгок и свободен, земля тяжела и самоотверженна. Ветер одинок, земля любима. Но бывают случаи, когда стандарты рушатся и тогда ветер замирает, становясь воздухом, а земля сбрасывает оковы и судорожно освобождает свои пределы. Земля становится невесомой и летает в вышине, а воздух погружается в глубокие норы и земные недра. Стихии непостоянны, противоположны и самодополняемы, именно из этого и складывается закон всемирного равновесия.
На земле, обдуваемая лёгкими порывами ветра, лежала русоволосая девушка в фиолетовой одежде. Похолодало. Солнце встало, и зависло на уровне парящей земли, низко, как всегда осенью. В воздухе висели кристаллики снега, мир подёрнулся белой пеленой. Фиама стала приходить в себя и, морщась, смотрела на утренние лучи ярко жёлтого светила.
Я умерла. Какая жалость. Книжку не дочитала. Что там в конце? Эх…Но где я теперь? На Ад не похоже, а ведь я дочь ашуры и именно туда мне дорога. Что же я такая добрая и невинная, что попала в Рай? Какая глупость.
Фиама лениво повернула голову. Рядом с ней земля заканчивалась обрывом, а дальше простирался океан пустоты, небес, чистого воздуха. Мысли оттаивали и полукровка поняла, что лежит на краю одного из парящих островов Академии магии Воздуха. Фиама резко села, но голова закружилась, в глазах потемнело, и она вновь упала. Когда чувства пришли в норму, дочь ашуры предприняла вторую попытку встать, на этот раз медленно. Тело ломило от боли, голова раскалывалась, в глазах то и дело темнело, к горлу подкатывала тошнота. Полукровка не обращала на это внимания, она села и стала определять время по солнцу. Почти полдень.
Она опоздала на первое занятие. Фиама начала лихорадочно соображать, что это за занятие и где оно проходит. Вспомнив, что первым занятием стояла история, дочь ашуры поднялась и поковыляла в здание Академии, содрогаясь всем телом от боли и шатаясь от усталости, при каждом шаге.
Полукровка шла, словно в бреду, она лишь знала, что прогуливать занятия нельзя, а иначе её выгонят и мечте придёт конец. Босые ноги подкашивались, в глазах порой темнело, но Фиама упорно шла в Академию через стройные ряды горных ив и клёнов, по аллеям, высаженным кустарниками и туями, прямо к главному входу. На дороге встречались служащие Академии, уборщики и садовники, но Фиама не обращала внимания на их полные ужаса взгляды. Её волновало только одно, успеть на занятие по истории, хоть на какую-нибудь его часть.
Фиаму обдувал свежий приятный ветерок, она шла и не ощущала холода, царившего полтора оборота Персефоны на территории поднебесных земель и во всём Аэфисе-на-Ханаэш. Первый снег давно растаял, но пройдёт ещё немного времени и выпадет второй, третий, а за ним целые сугробы покроют голую землю. На полукровке не было мантии, но она не чувствовала мороза, который в другой раз кусал бы её иглами холода. Кровь горела, согревая всё тело, каждая ранка, каждый порез и синяк ныли и жгли. На холодном воздухе от полукровки исходил слабый пар.
Очутившись в тепле здания, Фиама почувствовала себя хуже, тело горело, раны болели. Забравшись по лестнице и представ перед дверьми аудитории, дочь ашуры колебалась, придумывая, что сказать в оправдание своему опозданию. Голова не соображала, мысли заполнила боль, не придумав ничего, полукровка открыла дверь и сделала шаг внутрь.
– Кто это, так беспардонно рвётся в мою аудиторию? – поворачиваясь к двери, начала ругаться преподаватель. Фиама приготовилась сказать что-нибудь в свою защиту, но тут преподаватель увидела полукровку и замолчала, открыв рот от удивления и охватившего её страха, отразившегося, как в зеркале, в её глазах. Дочь ашуры, видя, что в оправданиях отпала необходимость, посмотрела на сокурсников. Все уставились на неё, полными ужаса глазами, даже Селена и Азлир, всегда державшие эмоции под контролем. Послышался шёпот: «Баньши». Сиэль потерял дар речи и спал с лица, его челюсть отпала, а глаза округлились.
Фиама решительно не понимала, почему на неё все так уставились, словно прежде не видели. Полукровка замечала в деревне и в Академии бросаемые на неё недовольные, злобные взгляды, но такого дикого ужаса и удивления ей ещё не доводилось видеть.
– Как она откопалась? – шепнул парень со второго ряда.
– Баньши! – ответили ему другие.
Возглас привёл в чувство преподавателя и она, быстро собравшись, вышла из аудитории и крикнула Фиаме, следовать за ней. Полукровка подчинилась, не понимая, отчего преподаватель так напряжена и куда именно, её вели.
Дочь ашуры еле поспевала на своих подкашивающихся ногах за быстрым шагом преподавателя истории. На лестнице Фиама немного отстала, и обнаружила, что преподаватель её ждёт с недовольным, но больше испуганным видом. С каждым следующим этажом залы становились всё более ухоженными. У Фиамы не оставалось сомнений, её вели к Декану. Но за что? За то, что опоздала, впервые и по обстоятельствам от неё не зависящим? Неужели её сейчас выгонят? Спотыкнувшись о ступеньку, Фиама увидела свою рваную и испачканную в земле юбку и поняла, что это из-за её внешнего вида. Но и тут она ни при чём! Не нарочно же она порвала и испачкала юбку. Вот только Декана это не волновало. Если он захочет, то исключит её, и ничего с этим не поделать. Он здесь власть.
«Здесь король – Я» молнией пронзили голову чьи-то слова. Фиама не могла сконцентрироваться, чтобы вспомнить, где и когда слышала их. Мозговая работа давалась ей с трудом и отзывалась болью в голове.
В конце лестницы на последнем этаже преподавательница остановилась около красивой резной двери из дерева, обернулась, подождала, пока полукровка поднимется и встанет рядом, а потом легонько постучала. Услышав приглашающий голос, женщина осторожно открыла дверь.
– Здравствуйте, уважаемый Декан, – дрожащим голосом сказала наставница и вошла в кабинет Декана.
– Заходи, Лили. Что тебя привело? – ласково отозвался Декан.
– Видите ли, Натан, – Лили поманила полукровку зайти в кабинет. Фиама зашла, надеясь на лучшее, но мысленно готовая к худшему. – Я бы никогда не стала беспокоить Вас без причины, но такой случай. Эта девчонка явилась ко мне на занятие в таком, – женщина указала на форму Фиамы, – виде! Мало того, она опоздала и завалилась в кабинет по прошествии уже больше половины занятия, и даже не спросила разрешения войти! Она вела себя так, будто королева здесь. Я прошу, нет, я требую, чтобы вы приняли меры. – Начала женщина скромно, но с каждым новым словом распалялась всё сильнее и сильнее. Последние фразы она почти кричала, забыв, перед кем стоит.
Декан бросил полный отвращения взгляд на полукровку, еле заметная, но, тем не менее, ядовитая улыбочка скользнула по его лицу. Фиама чувствовала себя плохо и без его ядовитых взглядов. Голова раскалывалась, дочь ашуры потёрла лоб, пытаясь удержать смертельный раскол, она сделала шаг и упала на лавку, стоявшую около стены.
– Да как ты смеешь садиться! Тебя исключат, а ты, – подавилась возмущением Лили, – хамка.
– Что скажешь в своё оправдание? – Декан изогнул бровь, он видел, что с малявкой что-то не так, она избитая, вся в кровоподтёках, и грязная, будто только что вылезла из могилы. Но лишить себя наслаждения припугнуть полукровку он не мог.
– Мне плохо, я умираю, – пробубнила Фиама. Её голова так сильно кружилась, а к горлу подступала тошнота. – Я не хотела опаздывать, я только…
– Довольно! Ты признаёшь, что опоздала и явилась на занятие в неподобающем виде, – грянул голос Декана.
– Вот именно! – подхватила Лили, перебив Декана, тот лишь слегка поморщился. – А сейчас перед своим Деканом ты расселась, словно королева и жалуешься! Встань! Ты здесь не у себя в деревне! Вытянись по струнке перед нашим сильнейшим архимагом! Перед светом и надеждой Академии и всего Аэфиса! – Это было чересчур, но Декан улыбался и кивал каждому новому своему титулу. Если бы женщина назвала его богом, он наверно снова кивнул.
– Я… – начала было Фиама, но её снова перебили.
– Где Куратор этой девчонки? Пусть отвечает перед нами за её деяния! – выпалила Лили. На что Декан отреагировал отрицательно, велев женщине замолчать.
– Он уехал в командировку и…
– Я здесь! – Дверь резко отворилась, и в ней появился Куратор Фиамы. – Я уже вернулся из поездки, увидел первокурсников, шатающихся без дела, в учебное время, и не найдя среди них своей подопечной, я направился прямиком сюда. – Маг посмотрел на подопечную, которая сидя на лавке сползла по стенке, и едва не легла. Эрви протянул руку и коснулся полукровки, та пришла в себя и постаралась сесть прямо. Её волосы упали на лицо, а русые локоны расступились, открывая серебристо белую прядь.
Лицо Декана перекосилось сперва оттого, что Куратор уже вернулся и намерен защищать ашурское отродье, а затем от представшей его взгляду седины. Заметив перекошенное лицо своего руководителя, Куратор, решив тоже посмотреть на подопечную, отдёрнул руку.
Фиама выглядела ужасно, глаз заплывал, волосы слиплись от грязи и крови. Форма была разорвана и вся выпачкана в земле и траве.
Полукровка едва держалась в сознании. Ей было плохо, жарко, душно, боль жгла тело, голова раскалывалась, возможно, сотрясение, ноги дрожали от быстрой ходьбы по ступенькам, и ещё эти взгляды. Теперь все смотрели на неё с ужасом в глазах. Ей нужно защищаться, Декан мог её исключить. Нужно собраться, в мыслях говорила сама себе Фиама.
– Я.… не хотела… опаздывать… Я… – туманная завеса над событиями прошлой ночи, стала рассеиваться, разум прояснился. Кошмарным сном те ужасы отнюдь не являлись, всё случилось с ней по-настоящему. Поэтому она такая грязная и вся в ссадинах. – Меня избили ночью. Вломились в комнату… я помню, меня пинали и волокли на улицу… – Фиаму так взбесили взгляды окружающих, что она выпалила следующие слова с неизвестно откуда взявшейся яростью. – Да что вы, в конце концов, уставились?! Да я грязная! Посмотрела бы я на вас, какие вы вылезли бы из гроба, в котором меня заживо похоронили! – Дочь ашуры так разозлилась на них всех, даже на Куратора. Все эти люди смотрели на неё, как будто видели призрака или ожившего мертвеца. Фиама провела рукой по затылку, который жгло от боли. Глаза, слушавших тираду девочки, людей округлились ещё сильнее.
– Кто это сделал? – подал голос Куратор.
– Сиэль! И его дружки. Они не скрывались. Я их всех видела. Там целая толпа была, ещё и второкурсники. Они меня схватили и пинали, говорили какую-то ересь, дескать воспитывали, а потом закопали… – Фиама не смогла закончить фразу. Слёзы наворачивались на глаза, ком встал в горле, стоило ей вспомнить гроб и кромешную темноту вокруг.
– Мой сын никогда бы такого не сделал! Не смей клеветать на него, демон! Баньши! – Декан заорал так сильно, защищая своего сына, что стекла затряслись в рамах. На помощь пришла преподаватель истории, она стала успокаивать архимага, в то время как Куратор пытался что-то сообразить и поглядывал с испугом на Фиаму.
– Ваш сын двуличная мразь! Он всё придумал и провернул, – рявкнула Баньши.
– Если так, то как же ты вылезла из гроба, лгунья? Если тебя к тому же погребли, как ты сама сказала? Сама бы ты не вылезла! – вставила слово Лили. Декан еле сдерживал гнев, чтобы не убить малявку на месте.
Фиама уставилась на наставницу. Она накричала на Декана, на мужчину! Что с ней такое? Откуда такая смелость? И как она выбралась? Лили права, как она выбралась из гроба? Кто помог ей выбраться из земли? Полукровка потеряла сознание, когда воздух стал заканчиваться. Но кто её раскопал? Фиама перевела пустой взгляд на Куратора, но тот смотрел на неё вопрошающе, в глазах его горел тот же вопрос.
– Я не знаю… Я только помню, что потеряла сознание в том ящике… а очнулась уже на земле, под небом, – мямлила полукровка.
– Неужели ты никого не видела и не слышала? Возможно, у тебя есть мысли, кто это мог сделать? – взволнованным голосом спрашивал Куратор, пытаясь найти какое-нибудь объяснение этому факту.
– Не знаю. Нет. Не помню, – растерялась Фиама. У меня здесь нет друзей, и даже вас, Куратор, не было.
– Да что же это тогда? – вопрошал Куратор.
– Прекрасно! Значит, тебя откопал дух Ветра! Или может, твои дружки – демоны? – продолжал плеваться Декан. – Или может снова мой сын? Тебе всё это приснилось!
– Откуда тогда грязь и ушибы? – встал на сторону подопечной Куратор.
– Лунатизм. Вам знакомо это понятие, Эрви, – ядовито осведомился Декан.
– Я была без сознания… Я не знаю, кто меня откопал… – шептала Фиама.
– Что ж, мы можем все просто пойти и посмотреть на то место, где тебя «хоронили», как ты говоришь. И оттуда, уже начать расследование, кто тебя хоронил и зачем, – немного успокоившись, заявил Декан. С презрением и точной уверенностью, что полукровка лжёт, он посмотрел на неё.
– Да! Это Мысль. Посмотрим на место преступления, тогда сможем найти зацепки, – поддержал Куратор и открыл дверь, Декан встал со своего места и направился к выходу, за ними преподаватель истории и едва шевелившая ногами Фиама. Её пропустили вперёд, чтобы показывала путь.
Дочь ашуры тщательно вспоминала, как её тащили, и её голова собирала удары разных поверхностей, а также как она возвращалась, с места, где очнулась утром. Она не запомнила дороги, видела здание Академии и шла к нему. Фиама припомнила, что проходила подвесной мост из корней деревьев, а значит, её пытались похоронить на дальнем заброшенном острове. Там, где её криков никто не услышал бы. Придя на место преступления, как подсказывали дочери ашуры интуиция и память, небольшой эскорт ничего подозрительного не обнаружил. Никаких ям или потревоженных почв не оказалось, просто голая земля, слегка присыпанная выпавшим и пока слабо идущим снежком.
Дочь ашуры пришла в ужас, как только увидела остров. Теперь ей точно не поверят. Никаких улик на «месте преступления» не осталось. Остров выглядел так, словно полукровке всё приснилось или она лжёт, пытаясь оклеветать благородного Сиэля. Фиама запаниковала, может она ошиблась островом? Но вид на здание Академии тот самый! И перешеек из корней тоже правильный. Ложное обвинение адепта, да ещё сына Декана, это пунктик на отчисление. Если вспомнить, с каким нежеланием Декан зачислил Фиаму и как сильно защищал своего сына, исключения ей не избежать. С чувством обречённости, полукровка подняла глаза на Куратора, но он погрузился в разглядывание окружающего пространства.
