Соприкосновение

Во второй половине дня женщины ушли на массаж. Я воспользовалась свободным временем и проверила социальные сети, написала домой, что со мной всё в порядке, а потом прогулялась по балконам и коридорам гостиницы, ближе знакомясь с нашим поднебесным жилищем.

Со всех сторон Наггар окутывали вершины гор. Бледное в дымке солнце медленно ползло к ним, за горизонт, в обитель. В густой листве деревьев шумели птицы, спеша допеть свои песни в преддверии ночи. Под окнами гостиницы виднелся ещё один древний храм, на этот раз бога Вишну[9 - Вишну – один из верховных древнеиндийских богов, хранитель мироздания.]. Неподалеку от него во внутреннем дворе на тахте дремал хозяин гостиницы. Даже со второго этажа я слышала, как он посапывает.

На крыше я нашла Гюляру с Реной. Они пили чай, сидя за столиком на балконе, и я осталась с ними, не зная куда себя деть. Тоже заказала чай и угостилась халвой, которую Рена купила в том же магазинчике. С виду она походила на стекловату, но на вкус оказалась сладкой и тающей во рту.

К нашей компании присоединился Азат. Места в сложившемся разговоре для меня не нашлось и, не имея возможности поучаствовать, я всматривалась в их чужие лица и как никогда явно чувствовала отстранённость. Заскучав, встала из-за стола и повисла на балконной перегородке.

На улице уже стемнело. Взгляд погрузился в иссиня-чёрное небо, в тусклые очертания гор. Огни домов Манали создавали иллюзию ломанных линий созвездий и мерцали вдалеке, сплетаясь в сверкающие серебром узоры.

Я была так близко к чему-то большему, чем я, чем мы, чем планы и мечты. Долго смотрела на горящий в домах свет, в звёздное небо. Забыла о существовании остального, пока не поднялся скрипучий холодный ветер и не заставил вернуться за стол.

Мы поужинали быстро и без разговоров. Расслабленные после массажа женщины разошлись по комнатам. Возможность лечь пораньше не так уж плоха. Я подолгу не могла заснуть на новых местах, а в нашем путешествии уже сменила две кровати, если широкое сидение автобуса вообще можно приравнять к кровати.

Торопливо забравшись под одеяло, я воткнула в уши наушники и включила музыку. Обычно я слушала музыку в дороге, но здесь постоянно боялась что-то упустить, ловила каждое сказанное кем-то слово.

Ольга надела купленные на базаре шерстяные штаны и кофту и легла на пол, намереваясь позаниматься йогой. У меня желания практиковать самостоятельно не возникло, я возложила ответственность за расслабление на утреннюю йогу с Азатом. Ольга выполняла асаны, и мы рвано переговаривались между собой. Ольга отвлекалась от практики, а я из раза в раз вытаскивала из уха один наушник.

Весь день я слышала в свою сторону шутки по поводу отношений, которые у нас сложились с Чату. Сначала я не поняла, в чём дело. Азат попросил Чату помочь мне – он помог. Что такого? Мне и в голову не пришло, что наш совместный поход кого-нибудь заинтересует.

Оказалось, он заинтересовал всех.

Сама по себе я крайне равнодушно относилась к передвижениям и действиям людей и испытывала недоумение от того, что они не могут вести себя так же по отношению ко мне.

– Ты так хорошо поднималась с Чату… Молодец! Все смотрели на вас. Не любой здоровый человек пошёл бы. Это всех мотивировало.

Что!? Неужели я правда услышала это?

Захотелось уйти, предотвратить разговор, убить его в зародыше, но я не смогла. В глубинах сознания приоткрыл глаза спящий запуганный зверь, которого я искренне не ожидала встретить в Индии.

– Мы просто поднимались… Как все. Не думала, что это кого-то заинтересует. Какая разница?

Я выдавила слова, вызывающие тошноту, настолько безразлично, насколько умела, но Ольга упорно продолжила вовлекать меня в разговор.

Пришлось разговаривать с ней о моих проблемах. О том, что я не собиралась сюда привозить, касаться и с кем-то обсуждать. Я не знала, как выпутаться из разговора, сердце разрывалось на части от страха и боли. Я приехала пожить жизнью наблюдателя, а не копаться в себе, как в чём-то ограниченном.

– Вам Азат сказал?

Кроме него я ни с кем не обсуждала состояние своего здоровья. Закипающий внутри гнев приготовился свалиться на представления о нём и на моё доверие к нему. Я считала, что только я имею право рассказывать о себе такие вещи. Личные вещи.

Так же я сознавала, что, сколько бы ни старалась, никогда не смогу замаскировать себя под обычного здорового человека. Но продолжала верить. Как паломники верят в Шиву, я свято верила в то, что однажды меня оставят в покое и перестанут задавать вопросы, на которые я так устала отвечать.

Я мечтала стать злой, грубой, возможно, истеричной, чтобы меня боялись и лишний раз не трогали. Вместо этого, в таких ситуациях я становилась тихой, мягкой и разбитой. Надеялась на то, что разбитость сможет меня защитить и порезать кого-нибудь на части.

Сев на кровати, я свесила ноги, и вдруг почувствовала себя безумно измотанной и жизнью, и людьми. Скомканные наушники валялись в стороне, в горле образовался горький ком разочарования.

– Нет. Мой муж такими занимается. И ко мне приходят тоже… – при знакомстве Ольга упоминала о том, что ведёт занятия по фитнесу и ЛФК.

Такими…

Какими, такими?

Дальше я её не слушала, расстроенная и одновременно успокоенная тем, что Азат не причём. Я быстро поверила в него и берегла в себе эту веру. Она была мне необходима.

Моего зверя беспощадно разбудили. Он искал, за кого спрятаться. В кого вцепиться. Но меня окружали чужие люди. Люди, не готовые слышать то, что им говорит «ребёнок». Они решили меня не только так называть, но и не слышать, не видеть, не принимать за мной ту, которая заперта в неподвластном теле.

– Мне кажется, мы хорошо поговорили, да?

– Я так не думаю, – я покачала головой, ломая руки и встретив озадаченный взгляд Ольги.

Не хотела я этого разговора.

Забравшись под одеяло, я закрыла глаза и попыталась избавиться от ощущения безысходности и бессмысленности попыток стать лучше.

Как справиться? Как продолжить нести себя через события с тем же настроением, что испытывала час назад?

Я из кожи вон лезла, но получала всё одно. Мысли тугим клубком свернулись в голове, ища, на кого опереться хотя бы там, в подсознании.

«Я с тобой. Всё нормально. Спи».

Глава 4

Следы прошлого

Мелкие капли дождя скатывались по лицу и по теоретически непромокаемой ветровке. Ещё не поняла, насколько второе соответствовало истине.

Перед выходом пришлось натянуть на себя джинсы, которые я вовсе не рассчитывала носить, и откопать в бездне содержимого чемодана относительно толстый свитер, брошенный на «всякий пожарный».

Унылая дождливая погода сделала нас тихими. Никто не хотел вылезать из-под одеяла, расслабляться на холодном полу во время практики и потом куда-то идти. На удивление, ноги у меня после вчерашних подвигов не болели. Как будто ничего и не было.

Я старалась идти со всеми на одном уровне, пряча от дождя голову под капюшоном. Хмурые облака смешались с туманом и окутали округу, застилая собой сосновый лес. Размеренное и молчаливое движение вверх убаюкивало.

Что я знала о семье Рерихов? Слышала об Агни-йоге, учении, которое Николай Рерих создал со своей женой, видела несколько его картин когда-то, но интереса к ним не проявила, так же как и написанным им к притчам и легендам.

Резиденция известной семьи оказалась ближе, чем я думала. Участок, принадлежащий музею, был огорожен чугунным забором, туго обвитым стеблями плюща. Кроны деревьев клонились на садовую арку, встречаясь друг с другом ветвями. По чёрной почве ухоженных клумб сбегали на тротуарную плитку ручьи. В воздухе пахло озоном. Ничем не примечательный дом семьи Рерихов побледнел от частых ливневых дождей и пропитался влажностью ватных облаков.

На крыльце нас встретила женщина средних лет в сари, проверила билеты и попросила разуться. Пора бы привыкнуть к тому, что обувь в Индии нужно снимать почти на каждом повороте…

Я заскучала по кроссовкам с липучками. Раньше, в школе, я носила такие, чтобы не мучиться и не завязывать шнурки непослушными пальцами. Сейчас оставалось принимать шнурки как должное и на всякий случай запоминать, кто из группы в какую сторону пошёл.

Знала ли я, что в музее мы в основном будем смотреть картины Николая Рериха и его сына Святослава? Конечно, нет: я же не готовилась.

Я бродила из зала в зал, вглядываясь в сюжеты картин. Лазурное небо, извилистые горы и темнокожие люди оживали в мягких мазках и плавных переходах линий, рассказывали через них истории. Глубокие цвета, густые, переливающиеся в мелких блёстках работы захватывали и передавали особое настроение. Я была настроена к картинам скептически. Видела где-то одну из работ Николая Рериха и запомнила, что она мне не понравилась. Но, отходя от одной картины и приближаясь к другой, я удивилась тому, сколько в них жизни.

Азат рассказывал нам о доме, о том, что все представленные в нём картины – подлинники. Рассказал и о том, что Николай Рерих, восхищаясь экзотикой, критиковал религиозную сторону жизни восточных народов и вёл себя по отношению к их культуре неоднозначно, проявляя к ней уважение и в то же время с пренебрежением отзываясь о необразованности и дикости обрядов местных жителей.

Между Азатом и Ольгой завязался диалог по данному вопросу и вскоре перешёл в дискуссию. Не испытывая к беседе интерес, я вышла на мокрую террасу, укрытую черепичной крышей. До слуха доносился поминутно развивающийся спор. И стрекот кузнечиков. Поймала себя на мысли, что, если бы сейчас понадобилось с кем-нибудь дискутировать, я бы попросила отложить камень преткновения на потом. Виделось утомительным и ненужным придумывать аргументы и строить диалог в таком месте.

Дом-музей увлекал тем, что в окнах второго этажа было видно быт семьи. Правда, внешним я увлеклась больше, наблюдая за плавающими между стройными соснами облаками.