Умница Эллиот
– Так точно, Брайнт. Вы здесь давно сидите?
– С самого утра, сэр. Мы были посланы вам в подкрепление и сами угодили в капкан. Как и этот несчастный капитан Хейз из сто первой пехоты. Около него взорвался снаряд и он практически лишился слуха, по его поведению можно сказать, что этот бедолага основательно контужен.
Тут генерал Кендалл как-то странно поменялся в лице и с ужасом взглянул на товарища.
– Брайнт, как ты считаешь, операция «Стерка» еще в силе?! – дрожащим голосом спросил он.
– Да, генерал, боюсь, что так, сэр.
У Кендалла вдруг округлились глаза, и он схватился за голову.
– Боже, только не это!
– Что за операция? – подал голос с койки Ахерн.
Кендалл перестал убиваться и уставился на сержанта рассеянным взглядом.
– К несчастью, сержант, сейчас мы находимся в самом центре этой операции. Название «Стерка» говорит само за себя. Неделей раньше нашим людям был дан приказ стереть с лица земли этот самый военный лагерь в Плейку.
– На каком основании, генерал?
– На том, сержант Ахерн, что у высших чинов с чего-то появились основания полагать, что этот лагерь пустой, что-то типа приманки для американских солдат. Судя по всему, спецназовцы предоставили им недостоверную информацию, теперь я вижу, что здесь полно наших ребят. Завтра на рассвете прилетит морская эскадрилья и подпалит всем нам задницы.
– Черт возьми, – проскрипел сержант Ахерн.– Мало того, что я рук своих не чувствую начисто, так еще и эта срань.
– А эти сволочи лишили нас всякой связи. Имелась бы у нас хотя бы одна рация, уже было б неплохо, – говорит Соленто.
– Вообще-то одна есть, – сказал по ту сторону Брайнт.– Но… она довольно далеко.
– Говори сынок, мы достанем ее из любой задницы! Лишь бы не сгореть заживо в этом гадюшнике! – орет Кендалл.
Тут Брайнт покраснел, как свекла, и отвечает, что генерал Кендалл не прогадал с местом.
– Что?!.. Нет, ты хочешь сказать, рация у тебя.. Там?! – в ужасе воскликнул генерал.
Брайант только головой кивнул, а мы все аж рты открыли.
– Какого дьявола, Брайнт?!
– Когда я понял, что нас сейчас возьмут в плен, я по быстрому ее припрятал. Я ведь не думал, что настолько глубоко ее запихаю, что она там застрянет!
– Нет уж, упаси боже, беру свои слова назад, я не собираюсь ковыряться у тебя в заднице Брайнт, уж лучше поджарюсь, содомист хренов!
Тут мы все снова потеряли надежду, но Брайнт говорит, что можно попытаться связаться со штабом и не вытаскивая ее.
– Это еще что значит? – спрашивает Кендалл.
– Ну, вы можете попытаться крикнуть прям туда. Чаще всего она молчит, но порой бывает, что оттуда доносятся какие-то шумы и помехи. Значит, надежда еще есть.
Генерал Кендалл только за виски схватился, и говорит, что он не для того шел в армию соединенных штатов, чтоб вести диалоги с чьей-то задницей.
– Но это все ж лучше, чем то, что нас ждет, генерал, – заметил Ахерн.– Завтра от нас и мокрого места не останется.
Кендалл возвел руки к небу и говорит, что если он решится на этот позор, то после службы ему обязаны воздвигнуть отдельный памятник.
И, скажу я вам, до того забавно было видеть генерала ВМФ соединенных штатов, орущего в задницу своего рядового.
– Штаб, это генерал Кендалл! Как меня слышно?! Повторяю, это команда Джекки-два, как нас слышно?! Отмена операции! Как слышно?! Отмена операции «Стерка»! Нас захватили, мы в тюрьме для пленных в Плейку! Со мной Брайнт, Берри и Бишоп и пара человек из сто первой пехоты! Штаб, срочно, отмена операции! Как меня слышно?!
Но сколько генерал не надрывался, никаких признаков жизни рация не подавала, даже помех не слышалось.
– Все без толку! Там глухо, как в танке. Дело дрянь!
Сержант Ахерн со вздохом откинулся на койку, и мы тоже все решили немного отдохнуть. А так как коек в камере было всего четыре, то все улеглись по двое. Кроме Ахерна и Кендалла, естественно. Соленто поделил койку с лейтенантом Бишопом, я прилег рядом с Бучесом, а рядовой Берри просто присел на пол, прислонившись головой к стене. Мне не спалось, и я начал терроризировать своего товарища. Я рассказал ему о случае с крестом, и он многозначительно хмыкнул.
– Так и есть друг, все зависит от твоей веры. Если ее нет совсем, то увешайся ты хоть с ног до головы ликами святых, все будет напрасно. Но если в тебе теплится вера, размером хотя бы с горчичное зерно, то можно свернуть с ней горы. Не волнуйся друг, если нам не суждено погибнуть здесь, этому не бывать. Не зря имя Чиди означает «Бог есть», матушка не прогадала, я еще тот везучий сукин сын.
Я только посмеялся, глядя на его широченную белозубую улыбку.
Тут он подкатывает рукав своей формы и отдирает крошечный пакетик, пришитый ко внутренней стороне.
– Ладно, не будем о грустном, давай немного затянемся, – говорит он, протягивая мне малюсенькую сигаретку.
– Где ты это дерьмо раздобыл? – удивился я.
– Помнишь Бриклейнда из третьего взвода? Так вот он ходил однажды в медкампус, обжог себе обе руки, пока трудился на кухне. Там одна девченочка, у которой в друзьях хиппи ходят, продала ему несколько пакетиков с дурью.
– Правда?! А как ее звали, он не говорил?
Сдавалось мне, я догадывался, о ком шла речь.
– Дружище, ты конечно извини, но как ее звали, это последнее, что меня на тот момент интересовало. А косячок ничего такой, только торкает не по детски, сразу предупреждаю.
Тут вдруг к кровати подползает рядовой первого класса Берри, и виновато на нас глядит.
– Ребят, я случайно подслушал одним ухом ваш разговор, на полу особо то и не поспишь, а мне один не одолжите?
И тут только Бучес отыскал в кармане спички, и собирается нам поджечь косяки, как с верхней койки подал голос недовольный Ахерн.
– Вы что, чертята, решили взять увольнительную, не спросив меня?!
И вот, мы уже все вчетвером намереваемся расслабиться, как вдруг из смежной с нами клетки раздаются какие-то непонятные свист и шипение. Генерал Кендалл вдруг со скоростью пули слетает вниз.
– Не может быть!
Тут он замечает нас с травкой в руках и изумленно таращится на Ахерна. Но тот уже успел ее откинуть.
– Что у вас здесь творится, сержант?
– Только что отчитывал этих остолопов, генерал. Занимаюсь конфискацией грязного товара.
Генерал Кендалл как-то странно на него взглянул и говорит:
– Там, похоже, рация у Брайнта ожила. Берри, а с тобой у меня позже будет другой разговор.
Мы все бегом к решетке. Тем временем, пока с глухих недр толстой кишки Брайнта все сильнее и сильнее доносились помехи и свист, тот сладко спал себе в позе эмбриона.
– Брайнт! – позвал его генерал Кендалл, но ответа не последовало.– Мать твою, Брайнт, кажется, у нас намечается связь, очнись сейчас же, это приказ!
Он стянул с себя сапог, швырнул им в Брайнта, и угодил тому прямо в бошку. Тут Брайнт приподнялся на локте и камеру заполонил вдруг чей-то зычный голос.
– Джекки-два, вызывает база! Как слышно, у вас все в порядке, доложите где вы, прием!
Брайнт второпях подбежал к решетке, нагнулся, и генерал снова заорал ему в задний проход:
– База, это Джекки-два, даю приказ отменить операцию «Стерка», как меня слышно?! Отмена операции, мы захвачены в лагерь военнопленных в Плейку, кроме нас здесь еще заключенные, сколько точно, не могу сказать! Нами была получена недостоверная информация, прием!
– Да, мы в курсе, что информация недостоверная, прием! – раздалось с того конца.
Генерал Кендалл аж дух перевел.
– Мы в курсе, что в лагере нет военнопленных, утром мы высылаем самолеты, как слышно, Джекки-два?! Ужасная связь, прием!
– Да нет же, ублюдки! – схватился за голову генерал.– Мать вашу, база, никаких самолетов не высылать, вы нас всех поджарите!
– Что вы там жарите? У вас хватает провизии? как слышно, Джекки-два?
– Отмена операции, база! Я сказал – отмена!! – надрывается Кендалл.
Рация тем временем шипела и гудела уже на всю камеру.
– Да, операция отменная, что надо, Джекки-два! Разгромим этих сволочей!
На этой странной ноте связь вконец была потеряна, и была закончена словесная баталия Кендалла с базой. Как вы уже поняли, наши переговоры оставляли желать лучшего.
– Вот и все, господа, надежды на задницу, брр.. рацию Брайнта не оправдались, эти черти делают вид, что нас не понимают, – развел руками Кендалл.
– Сколько у нас в запасе времени? – спрашивает Ахерн.
– Думаю, часа три есть, они захотят застать их врасплох, пораньше.
– И что мы будем делать? – говорит Соленто.
– У меня есть идея, – говорит генерал.– Почему бы последние три часа жизни нам не провести с умом. Доставайте свою дурь!
Короче, остаток времени наша компания дружно затягивалась косяками, правда я не так весело проводил время. Меня оставили на стреме, глядеть в прорези в двери и высматривать, не идут ли охранники.
Американские истребители прилетели с первыми лучами солнца. Только начало светать, как издалека вдруг донесся непонятный шум.
– Летят, – протянул Кендалл, туманным взором оглядывая камеру.
Ну, тут мы все переполошились, страшно было не по детски, доложу я вам. Как вдруг произошло кое-что довольно странное. Капитан Хейз, который до этого момента пребывал в каком-то обезумевшем невменяемом состоянии, замер вдруг посреди камеры и подмигнул мне, я немного даже опешил. А затем он рухнул на пол и забился в каком-то припадке, изо рта пошла пена и все дела. Брайнт стал носиться по камере, как сумасшедший, и звать охранников. Видимо Ломатель здесь помимо своих основных функций, также выполнял роль смотрителя, потому что через пару минут звякнули ключи и в двери показалась его раздутая недовольная физиономия.
– Слушайте, со стариком совсем беда! – орет Брайнт.– У него припадок, или что-то, типа того! У вас тут врач имеется, или кто-то похожий?!
А этот громила ни черта походу не понял, что ему объяснял Брайнт, да и не особо то и стремился. Его жирное лицо только растянулось в глупой ухмылке и он подозвал к себе еще одного узкоглазого охранника. И вот они уже вдвоем, посмеиваясь, входят в камеру, и подходят к капитану Хейзу. Ломатель переворачивает ему голову носком ботинка, капитан Хейз уже не двигался, похоже потерял сознание. По крайней мере, нам так казалось. Но в тот же момент, как второй узкоглазый занес ногу, чтоб его пнуть, этот хитрый сукин сын резко подрывается и хватает его за лодыжку. Тот падает, и пока Ломатель пытается своим грецким орехом перемолоть то, что сейчас произошло, у него на спине, словно мартышка, повисает Брайнт, и пытается применить к нему удушающий прием и выглядит это довольно забавно. Мы тем временем за решеткой подбадриваем и поддерживаем ребят, чтоб не оплошали. И пока Ломатель закручивал части тела Брайнта вокруг прутьев решетки, Хейз уже успел расквасить второму охраннику морду, и, сняв с себя майку «Пни меня!», связал ему ей руки.
– Эй, задница бабуина, ваша тюрьма скоро на воздух взлетит, а ты все не уймешься! – крикнул Хейз Ломателю.
Он попытался стянуть у Ломателя связку ключей, но тот только зашвырнул его на койку, и снова принялся за Брайнта. Но капитан не сдается, снова семенит к нему и прокусывает ему голень до крови. Тот орет, а Ахерн злорадно торжествует.
– Правильно, капитан, глаз за глаз! Голень за голень!
Пока Ломатель вопит на чем свет стоит, капитан Хейз таки умудряется стянуть у него ключи.
– Эй, Ломатель! – орет Соленто.– Сюда летят американские истребители, понимаешь, дубина стоеросовая?! Самолеты сбросят сейчас сюда пятьсот килограммов напалма, и из твоей жирной задницы получится превосходный бифштекс!
Здесь Ломатель будто бы уловил некие колебания в словах Соленто, несущих смертельную угрозу, и ломанул на всех парах по коридору, видимо известить своего командира. Однако, тот и сам скоро возник в поле зрения, вопя что-то на их ломанном. Вскоре по коридору несся уже весь тюремный состав, по видимому эти гады пронюхали, что скоро их муравейник подожгут.
– Ничего, ребята, главное ключ уже у нас в руках! – орет капитан Хейз, ковыряясь в нашей замочной скважине.
– Капитан, а вы разве не того? – интересуется Ахерн.– Не контуженный?
– Слышу я и правда дерьмово, сынок, от того и ору так! А что до майки с тупым названием, лопотанием и припадками, так это я цирк разыграл, специально для тюремщиков, чтоб меньше перепадало. Тех, у кого глаза наискось и слюна течет, они особо не донимают!
– Вы уж простите, капитан, но вы еще тот хитрожопый сукин сын! – заметил сержант.
– Спасибо, Ахерн, так и запишешь потом в моей почетной рекомендации!
В общем, пока мы с Бучесом помогали генералу Кендаллу разматывать руки и ноги Брайнта, связанных узлом, остальные освобождали других заключенных. И в то время, как была открыта последняя камера, в небе над нами вдруг раздался оглушительный свист, и мы все ринулись из тюремных казарм наружу. Брайнт не чувствовал своих конечностей, поэтому в этот раз он ехал на горбушке у Бучеса, а сержант Ахерн облокотился об меня. И славно же было видеть в тот момент старого капитана Хейза, ломающего из казарм с оголенным торсом и в ритузах. И смех, и грех, честное слово.
Первое, что мы увидели, когда оказались снаружи, это ярко-оранжевое небо над пальмовыми зарослями, по всей видимости, туда была сброшена первая бомба.
– Мне кажется, или этот истребитель нацелился на нас? – спрашивает вдруг Бучес.
И правда, вдалеке, над горящими джунглями зависла маленькая черная точка, и со свистом приближалась прямо к нам. Мы разбежались, как стая обезумевших муравьев, кто куда! Соленто с размаху перемахнул через земляной вал и скрылся в овраге, Генерал Кендалл приказал своим трем отпрыскам залечь под старый отъезженный ржавый танк, а я подхватил сержанта Ахерна на руки и ринулся к первому, что бросилось мне в глаза, а именно, к огромной черной бочке, которая валялась неподалеку. Я сперва засунул в нее сержанта, а потом кое-как, сикось-накось, втулился сам. Сержант бранил меня на чем свет стоит.
– Тостер, мы могли обойтись без твоего идиотизма хотя бы здесь?! – визжит он.– Как по твоему мы сможем укрыться от взрыва в этой бочке, дубина?!
– Я думаю, все ок сержант.– отозвался я.– Не забывайте, с нами мой освещенный крест, главное – верьте.
На это сержант заорал еще пуще прежнего, и орет, чтоб я подвинул свою задницу и выпустил его. Но через минуту его глаза округлились, и он с ужасом промолвил:
– Летит.
Раздался оглушительный свист, и тут же над нами пролетел американский истребитель, а еще через секунд пять произошел такой мощный супервзрыв, что наш бочонок взлетел в воздух получше любой ракеты! Мы летели со скоростью света над огромным огненно-черным грибом. И перед тем, как залететь в тропический лес, в последний момент я заметил внизу Бучеса с Брайнтом на руках, которые как раз с разбегу запрыгнули в небольшую речушку, проходившую по территории лагеря. После этого все поле нашего зрения заволокло черной густой дымкой, и мы с силой куда-то то ли приземлились, то ли плюхнулись. Сначала я решил, что, как и полагается, на землю, но высунув голову из бочки, обнаружил, что мы очень даже уютно пристроились на верхушке высокой пальмы.
– Ну что, Тостер, я гляжу, что не так уж и безнадежны все эти твои богословские замашки, видимо, нам и впрямь повезло! – на одном дыхании сказал сержант Ахерн.
В кои-то веки мне довелось услышать от сержанта жалкое подобие одобрения, и по правде я до жути не хотел разочаровывать его снова. Но в любом случае, долго скрывать наше местонахождение было бы просто невозможным. А он тем временем пытается вылезти и толкает меня головой в задницу.
– Эээ.. сержант Ахерн, тут такое дело…
– Ну что еще?!
Я сообщаю ему, где мы находимся.
– Какого хрена, Тостер, ты издеваешься?! – взвыл Ахерн.– Почему тебя всегда заносит в какую-нибудь задницу?! На какой мы приблизительно высоте?
– На довольно высокой, сержант.
– А точней, Тостер?!
– Ну, я вижу отсюда долину Йа-Дранг, и, похоже, даже военную базу.
Следующие пятнадцать минут сержант матерился так, что будь у пальмы руки, она бы забила его за это кокосами. А я просто сидел и выслушивал, пока в какой-то момент меня не стало распирать. И распирало меня так сильно, что держаться дольше я просто не мог и выпустил тьму газов прямо в лицо Ахерну. Ну, и тут такое началось! Сержант начал задыхаться и зажимая нос руками, приказывал, чтоб я немедленно выпустил его подышать свежим воздухом. А в бочке два на метр, да еще и на такой высоте, это было ух как трудно провернуть. Тем не менее, сержанту удалось таки глотнуть воздуху, а после он прописал мне хорошего подзатыля.
– Ты грязная скотина, Тостер! Мало я натерпелся за эти сутки, так еще и ты подсираешь! Если б я не боялся грохнуться с пальмы, я б тебе зад только так начистил, болван!
В общем, оставшуюся часть времени мы сидели в полном молчании, пока, наконец, откуда-то снизу не раздались крики. По всей видимости, вопил Соленто.
– Эй, кто наверху?! – орет он.
Ахерн возвел руки к нему (насколько это возможно было сделать в бочке) и воздал хвалу небесам.
– Как же я рад осознать, что не закончу свой век в десяти метрах над землей, с болваном вроде тебя! Срочно подай голос, пока мои надежды не пошли коту под хвост!
– Здесь Ахерн и Тостер! – крикнул я.
А Соленто внизу аж присвистнул.
– И как же вас сюда занесло, ребята. Что мне делать, сержант?!
Ахерн только глаза закатил, он всегда принимал такое выражение лица, когда отвечал на тупые вопросы Соленто, в частности.
– Самое лучшее, что остается, это залезть тебе к нам наверх и закончить свой век вместе с нами, по солдатски и с честью, дубина! – орет он.
– Я не расслышал, сержант! Вы просите меня вскарабкаться на дерево? А бочка от этого не упадет?!
От греха подальше я кричу Соленто, что сержант пошутил. А не то, с таким раскладом, от нас всех мокрого места не останется, и вместо двух трупов, будет уже три.
И тут вдруг я заприметил какой-то отряд, петляющий между пальмовыми зарослями, и держащих курс как раз к нашей пальме. Я доложил это сержанту.
– Отлично! – обрадовался Ахерн.– Тостер, ты можешь поднапрячь зрение и разглядеть нашивку на форме?
Я последовал приказу сержанта, но ни черта не разглядел.
– Ладно, скажи Соленто спрятаться и проследить. Если это наши, мы спасены!
Я передал Соленто слова сержанта и тот сказал, что засел за кусты папоротника. Ладно, сидим мы, ждем, и вот уже слышны неподалеку голоса. Сержант спрашивает Соленто, что за отряд он видит.
– Ни черта я не вижу, у меня запор, сержант! – скрипит откуда-то с кустов Соленто.
– Какого черта, Соленто, так ты приказ исполняешь?! Я просил тебя об услуге, а ты засел испражняться, боже упаси, вокруг меня одни засранцы, мать их!
– Ничего не поделаешь, сержант! Хуже солдат противника только неисправный желудок! – бормочет тот снизу.
Короче, Ахерн рвет и мечет, ровно до того момента, как неизвестный отряд поравнялся с нашей пальмой. Разговаривают они достаточно громко, чтоб определить по разговору, что это наши. Кто-то из них вопит, что, похоже, вляпался в чье-то дерьмо. Похоже, Соленто успел доделать свои дела и смыться в самый последний момент. Ахерн лишь снова закатил глаза. Затем он приказывает мне подать им знак.
– Эй, мы наверху, Ахерн и Тостер, здесь, на пальме! – ору я.
Поначалу наступила полная тишина, видимо люди внизу пытались понять, откуда идут звуки.
– Матерь божья, там в бочке кто-то есть?! – кричит кто-то.
– Все верно! Здесь двое человек из сто первой дивизии, если вас не затруднит, спустите нас вниз и как можно быстрее! – вопит Ахерн.
– Сто первая?! Какая удача! Мы как раз шли к вам на выручку! Я командир спецназа Гарри Аблин.
– Правда? – язвительно бросил Ахерн.– Вы как раз кстати, командир, только вот часом раньше ваша помощь была бы куда кстати.
– Вы только не двигайтесь, ваша рухлядь уже на самом краю и вот-вот упадет! Мы сейчас натянем внизу канаты и спустим вас с помощью тросов, это займет не так много времени! – кричит нам Аблин.
В общем, скоро в нашу бочку выстрелили такими тросами со специальными липучками и сбросили нашу бочку вниз, она попрыгала на растянутых канатах еще с добрых полчаса, и мы с сержантом, наконец, оказались за ее пределами. Затем пошел разговор с командиром спецназа.
– Несколько часов назад нам поступил сигнал от тюремщиков, что у них на данный момент находятся около пятнадцати американских пленных. Видимо, этими действиями они хотели предотвратить бомбардировку ихнего лагеря. Но сигнал был подан слишком поздно, истребители были уже в воздухе. Сколько человек из вашего отряда уцелело?
– Два я могу сказать точно, не знаю, жив ли остался Чиди Бучес и куда делся капитан Хейз, с того момента, как мы выбежали из лагеря, я больше его не видел. Еще с нами был отряд ВМФ во главе с генералом Кендаллом.– говорит Ахерн.
– Наверное, ужасно было столько времени торчать там, наверху, в этой посудине? – спрашивает Аблин.
Ахерн принял серьезное выражение лица и снова закатил глаза.
– Ну, если не считать, что я был в десяти метрах над землей сжат в калач, и чуть было не отравлен едкими отходами жизнедеятельности, то вполне даже ничего.