Небесная канцелярия слушает. Часть I

Поставив на Настину машину маячок, дабы тот любезно извещал о ее передвижениях, Миша удалился в свою жизнь, одним глазком поглядывая на чужую, исключительно в благородных целях. Задетое же самолюбие не позволило ему молчать, пробудив желание мести.

Мальчики на побегушках, те, чьи души тронула обида, способны на многое. Они копят и хранят в себе не только тайны обидчика, но и шкафы со скелетами. Суеверно берегут корзины с грязным бельем, собирают по крупицам чужой мир. Но не дай вам бог обидеть такого преданного слугу, как Миша, и вы тут же станете свидетелем собственного краха. Собранный ими пазл из ваших темных сторон обрушится неожиданно, и вы не успеете убежать.

Миша перелистывал в своей памяти обрывки разговоров с Настей, склеивал в своей голове картину ее жизни и прочерчивал между этим всем четкие линии плана. Плана своей холодной и жестокой мести.

Она говорила, что ей иногда кажется, как за ней следят.

Она уверяла, что больше всего на свете любит свою дочь.

Она больше всего боялась, что ее муж узнает о ее изменах.

Миша начал свою игру с открытой слежки. Ездил за ней по пятам, обгонял на перекрестках, делал вид, что отстал в потоке машин, но благодаря маячку, с пугающей легкостью вновь находил ее автомобиль. Иногда он менялся машинами с друзьями и игра становилась еще увлекательнее. Бедная Настя не знала, когда, где и на чем появится на ее горизонте Михаил, и всегда с тревогой смотрела в зеркало заднего вида. И даже, когда он оставлял на время свои игрища, чувство, что за ней следят, не покидало ее.

Тем временем он выяснил расписание занятий спортивной секции, которую посещала Настина дочь, чтобы нанести очередной удар. Нет, он не делал ничего особенного, в том числе и незаконного – просто был у секции всегда заранее. За пару минут до их прибытия. Ставил машину на видном месте, а дальше воспаленный слежкой разум Насти дорисовывал картину сам, пугал ее до дрожи в коленях, до липкого, паутинного страха.

Миша иногда на сутки кидал свою машину в Настином дворе. Она звонила из ванной, шепотом кричала в трубку, чтобы не услышал муж:

– Перестань! Я напишу заявление в полицию. Не могу больше так жить.

Она не плакала, люди на грани помешательства воют, кричат, их трясет мелкой дрожью, но они не плачут. Парализованные страхом и брошенные на растерзание инстинктам, они стонут бессонными ночами, сжимая зубами подушку.

Настя покрылась землистой серостью, глаза ее отражали миру пустоту, сведенную в одной точке. Казалось, если она перестанет смотреть в этот концентрированный в одной точке мир, то умрет от живущего в ней не человеческого страха.

Когда страх овладел разумом Насти полностью и она перестала реагировать на все происходящее вокруг, ее муж взял ее, обессилевшую, под руки и привел к районному психотерапевту – милому старичку в очках, напоминающему профессора Преображенского из «Собачьего сердца».

Она же была не в силах расслышать даже слов врача, они проходили в ее сознание сквозь плотную вату из страха, сменяющегося апатией, и не оставляли в нем никаких следов. Вата была везде – в лучах солнца, в зелени травы. Густая серая, страшная вата. В ней была только Настя и ее маленькая, сложенная вчетверо жизнь в колючем, глухом коконе помешательства.

Спустя несколько месяцев, наполненных бесконечными антидепрессантами и густыми ватными мыслями, она начала медленно приходить в себя.

Компенсировав этим поступком муки уязвленного самолюбия, Михаил вернулся в образ сильного и холодного персонального тренера. Вновь окружил себя мимолетными связями с юными леди, но уже очертил перед ними границы дозволенного: говорил, что женат и рассказывал о Насте. Ведь мы всегда говорим больше о том, кто живет в нашем сердце, как бы нам ни хотелось его оттуда убрать и как бы больно мы друг другу ни сделали.

Александра

В стремлении к идеальности важно не заплывать далеко за буйки реальности.

Муж Саше не отказывал ни в чем. Поддерживал любое начинание жены, воспитание дочери большей частью брал на себя, понимал, что любимой жене нужна свобода. За долгие десять лет совместной жизни, пролетевшие как один миг, он максимум три раза скатился до упреков да и то больше от усталости, чем от нелюбви или разочарования.

Он был отзывчив, добр, безумно любил свою семью и отдавался ей по возможности полностью, не ожидая благодарности взамен. Был предан семье, хотя это и не всегда его устраивало. Порой в своей отдаче он терял столько сил, что неминуемо наступали дни, когда он лежал на диване или прятался на работе от всех жаждущих его помощи, отстреливаясь отговорками.

Домашний же тиран и деспот Александра из всех стихий больше напоминала ветер, залетающий в дом стремительным потоком свежести, то обдающий жаром, то холодом, пробирающим до костей. Иногда она струилась нежными потоками, становясь ласковым морским бризом. Но какой бы Саша ни была, муж всегда был рядом, готовый сразиться с ее стихией, он твердо стоял перед ней незыблемой скалой и сокрушал постоянством.

Саша с мужем были настолько разные, что длительное их сосуществование поражало невольных свидетелей, а некоторых даже возмущало. Некоторыми преимущественно являлись родственники мужа, проживающие за чертой города. По их практичным представлениям женщина должна приносить физическую, осязаемую пользу семье. Рожать детей, готовить завтрак, обед, ужин, полностью вести домашнее хозяйство. Лучшее украшение мира – это не новое платье, считали они, а благоустроенный, налаженный быт.

Саша же не могла похвастаться бытом, а вот успехами в освоении английского языка на курсах или походами в зал, на танцы, в бассейн – запросто. Она с легкостью меняла свежий борщ на вчерашний куриный бульон, а мытье посуды на занятие танцами. Данное обстоятельство позволило родственникам мужа приклеить на нее ярлык «так себе хозяйка», с припиской ниже «никакой пользы». Особо приближенные родственники пытались проводить с ней воспитательные беседы на тему «кто в семье моет посуду», потому что у нее эта обязанность была почетно возложена на супруга. В ответ Александра проводила ответную лекцию о том, что развитие происходит не только в процессе варки борщей. Душевные разговоры с названными родственниками занимали много времени, отбирали силы и не несли абсолютно никакой пользы. Так бывает, когда за столом переговоров собираются абсолютно разные люди, тогда каким бы изначально круглым ни казался стол, он неминуемо примет форму квадрата.

В целом, если убрать из поля зрения просунутые не в свое дело носы родственников, то вполне себе получалась идеальная пара. Пока финансовый вопрос не смешался с квартирным, который, как известно, не щадит своей меркантильностью ни одну возвышенную душу.

– Саша, у меня некоторые затруднения на работе. Мы же можем на время переехать к твоему отцу? – супруг смотрел на Сашу не мигая, пытался предугадать в какую сторону сейчас подует ветер и не принесет ли он с собой грозу. – Тем самым исключим траты на аренду квартиры и закроем приличную дыру в бюджете.

– Мой отец – алкоголик. Я не смогу жить с ним. Боюсь, что сойду с ума, и мы разведемся, – последнее было сказано Сашей отнюдь не ради давления, а, скорее, звучало предчувствием.

– Пока это единственный вариант, – настаивал муж.

– Хорошо, давай постараемся как можно скорее залатать бюджетные дыры, и если все пойдет хорошо, то возьмем наконец ипотеку, – ветер Саши неожиданно принял верное направление и превратился в задумчивый штиль. – Зная, что где-то строится твоя собственная квартира, жить даже с алкашом значительно легче.

Сашин муж, тоже Саша, редко проявлял настойчивость. Прибегал к ней только в самых острых случаях. Чаще всего он старался не сообщать печальные новости прямо, дабы не огорчать дорогих и близких. Именно это заставило Александру пойти на попятную и согласиться на компромисс.

Переезд был стремительным, наполненным терпкой грустью, предчувствием еще неизвестных потерь. Перед Сашей громоздились коробки нажитых за долгие годы воспоминаний. Она глядела на них с тоской, и ее вдруг охватило желание начать все сначала, по-другому. Избавиться от ненужного, убежать от неизбежного. Захотелось перестать обманываться, прекратить давать шансы, раз и навсегда поменять спокойное течение жизни на нечто другое, еще неоформленное словами, но уже зависшее в воздухе – только руку протяни.

Как и следовало ожидать, счастья в семейную жизнь переезд к отцу не принес, а только напрочь отбил у Саши желание идти домой. Подъезжая к дому, она еще некоторое время сидела в машине наедине со своими мыслями, упорядочивала их, собирала по крупицам волю в кулак. Мимо проносились машины, отчего разбуженные ими потоки ветра ударялись о ее припаркованный «Фиат», заставляя его трепетать против своей воли. Мимо проходили люди, одни волочили уставшие ноги, другие бежали и в спешке едва успевали коснуться земли. Наконец Саша выходила из машины, сдерживала концентрированную комком в горле безысходность и открывала дверь в квартиру, где сталкивалась лицом к лицу вовсе не с тем миром, в который стремилась и который, казалось, был близок столь недавно.

Когда они жили отдельно, не надо было подстраиваться под чьи-то пороки, привычки и режимы. Там не было алкогольного мата, пьяных угаров, и царила гармония, в которой все члены семьи принимали ее такой, какая она есть. В жилище отца раем не пахло, гармония билась в углу из последних сил, а взаимопонимание с мужем упиралось в стену обещаний и успокоительного «потерпи».

На фоне рабочих затруднений супруга карьера Саши стремительно росла. Так Александра сменила работу на более престижную. А чтобы рано не возвращаться домой, Саша задерживалась в офисе, а после ходила на тренировки. Тогда же спонтанно включались в расписание встречи с подругами посреди недели.

После переезда она решительно, но с долей сожаления бросила любимый спортивный клуб и заменила его другим. Из всех перемен эта больше всего запомнилась Саше, потому что где-то в глубине души возникло ощущение начала чего-то интересного. Так бывает, когда мы делаем вроде маленький и с виду незначительный шаг, но чувствуем, что он способен перевернуть весь наш мир.

Начало переворота

Все интересное всегда начинается обыденно, а заканчивается как-то необычно.

Саша знала о своей ветренной натуре, поэтому двух недель свободного и независимого хождения в зал вполне хватило, чтобы понять – без стимула и мотивации процесс вял, скучен и близится к концу в самом его начале. Да что там, за десять лет семейной жизни ей просто захотелось вляпаться в какое-нибудь красочное приключение, чтобы было о чем рассказать или, краснея, умолчать своим внукам. Где-то там внутри страх смешался с отвагой, предвещая нечто из ряда вон выходящее из ее идеально прожитых лет жизни.

– Добрый день! Хочу записаться на бесплатный инструктаж в субботу утром, – сказала Саша, подойдя к ресепшен фитнес-клуба.

– Хм… – задумчиво донеслось из-за стойки. – По субботам у нас только один тренер, и он мужчина! – с вызовом произнесла девушка.

– Отлично, мужчина лишним не бывает. Записывайте!

– Записала – в субботу в одиннадцать утра. Тренер Михаил свяжется с вами, чтобы уточнить детали.

Во время этого диалога у Саши сложилось ощущение, что очаровательная девушка-администратор имела на тренера Михаила вполне живописные виды и прямо сейчас отрывала его от сердца.

В небесной канцелярии тоже велись записи, а еще учет и тотальный контроль. Две дороги, идущие по жизни параллельно, должны были вот-вот пересечься. Там давно обрабатывали запрос Саши на «что-то новенькое», и случай подвернулся. Уточняющих комментариев от нее не поступало, поэтому ангел-хранитель суетился как мог, роняя нимб и теряя перья с крыльев, чтобы все не вышло слишком печально.

Прохладное, солнечное майское утро предзнаменовало приближение нового лета. Дорога до зала была усеяна золотыми головками вовсю цветущих одуванчиков. Ветер был мягок, но сохранял свою настойчивость. Вился под ногами, разгоняя пыль, поднимался выше и застревал в волосах, играя ими направо, налево и вообще, как ему вздумается. Саша с любимой музыкой в наушниках беззаботно следовала в зал на инструктаж, полностью отдавшись этой ветренной игре.

Переодевшись, она вышла из раздевалки и неожиданно въехала всем телом в шкаф. Мир потерял краски, свет потух и воцарилась тьма. Так продолжалось, пока шкаф не отодвинулся и не заговорил недовольным голосом:

– Александра? – скорее утвердительно спросил мужчина и сразу продолжил. – Я Михаил, и у нас с вами инструктаж.

На все это Саша попыталась ответить словами, но выходили исключительно пищащие звуки. Михаил не был даже отдаленно похож на счастливого человека, полностью удовлетворенного жизнью, и ей больше всего на свете не хотелось усугубить это его угрюмое состояние.

– Давайте сразу обговорим – или это просто инструктаж, или мы будем с вами заниматься.

Первое подразумевало «вот тренажер на руки, вот на ноги и до свидания», а второе полноценные занятия с тренером, похожим на шкаф.

Впрочем он был настолько ужасен и недружелюбен, что красочная перспектива неправильно выбранного ответа пронеслась у Саши перед глазами и смешалась с обрывками счастливой жизни. Судорожно соображая под его отталкивающим взглядом, какой из предложенных вариантов не заставит его стать еще злее и ужаснее, Саша, как ей казалось, ответила, а на самом деле пропищала: