Проклятый лагерь

– Поверь, я столько этих дел перечитал, что меня вряд ли что-то удивит, – я убрал папку обратно в пакет, – просто напоминаю, что ежегодно, тут пропадает от десяти до двадцати человек, из которых находят примерно пять или восемь трупов и от трёх до сорока частей тела, некоторые невозможно даже опознать и понять, что кому принадлежит. Последние убийство было совершено, считай на днях. Никто не хочет заниматься этим местом, даже правительство быстро свернуло расследование.

– А ну-ка, дайка мне эти бумажки, – Ник попытался выхватить пакет из моих рук, но я быстро среагировал и заломил ему руку.

– Лапы убери! – я оттолкнул его, – Отец мне голову оторвёт, если с этими делами что-то случиться. Это документы как-никак. К тому же он не знает, что они у меня и что я здесь. И я надеюсь, что ты ничего на крыльце не трогал.

– Опять серьёзность включил, – буркнул Ник, потирая руку. – Больно мне надо гнилое мясо с опарышами трогать, да и почти ничего не осталось.

– Фу! – пискнула Дина.

– Может и включил, но даже за небольшой надрыв мне влетит.

– Тогда сам читать будешь, когда устроимся.

Домик вожатых внутри полностью зарос – находиться там невозможно, а вот администрация была относительно чистой. Из этого лагеря почти ничего не вывозили после эвакуации детей, надеясь вскоре возобновить смену, а мародёры обходят это место стороной, тут всё равно поживиться особо нечем. Мы устроились на втором этаже, немного прибрались. Дина чуть не оглушила нас своим визгом, когда при уборке паутины ей на лицо упал паук. Ладно бы тарантул ей в лицо вцепился, но это был небольшой безобидный паучок, которого Ник потискал и выпустил в соседнюю комнату, а я настоятельно попросил о том, чтобы никто сильно не шумел. За окном стемнело: мы приехали под вечер. Райпер установил посреди комнаты фонарь, напоминающую старую керосиновую лампу.

– Давай, поведай нам тёмные тайны этого места, – сказал Ник, подсвечивая своё лицо фонариком и подвывая, когда мы уселись вокруг лампы.

– Официально, здесь погибло и пропало сто пятьдесят три человека с момента того самого жестокого убийства, неофициально может и того и больше. Так же известны случаи пропажи людей и до инцидента, – начал я, открывая сводку.

– Скуууучно! Пожалуйста, не надо всё так нудно читать, – Ник потерял интерес, отключая фонарик.

– Нет, это просто чтоб вы знали. Причём пропавших нашли меньше трети и где-то пятая часть не была опознана, – ответил я и перешёл к не нудному рассказу. – Так вот, все вы знаете с чего всё началось?

– Какой-то монстр ночью напал на двух детей и убил их, – ответил Райпер, – вроде ты на той смене был.

– Да, я был свидетелем. Но монстр убил только брата, сестра выжила. Дети решили одни прогуляться ночью по лесу: как только все заснули, они сбежали. Но только они отошли от домов и направились в сторону реки, как весь лагерь услышал душераздирающий крик. Те, кто прибежали на помощь, увидели страшную картину… – я интригующе замолчал, – мальчик был насажен на сук дерева, который насквозь пробил детское тело…

Дина закрыла уши и глаза, начиная напевать себе под нос всякие весёлые песенки, чтоб не слушать меня.

– Грудь и живот вспороты, рёбра сломаны, а органы вырваны и разбросаны по земле… никаких шансов выжить… – Райпа слегка затошнило, видимо попытался представить это. – Сестре повезло больше, если так можно сказать: монстр успел содрать кожу с её груди, а потом убежал из-за бегущих на помощь. Первые, кто прибежал, говорили, что видели в стороне детей что-то горящее, а потом это что-то убежало. Причём все отмечали, да и я сам помню, что весь день воняло гарью, даже боялись, что пожар, нас не выпускали на улицу. И к чему это я? А к тому, что возле найденных детей очень сильно воняло гарью, более того, на их телах была хренова куча ожогов, некоторые из которых так и не «остыли» на девочке. И уже дальше выяснилось, что все жертвы чувствовали запах гари, так что если учуете это, то вы обречены. Так о чём я? Ах да, спасти мальчика было невозможно, а девочку смогли. Но она рехнулась и слегла в психушку. Пару месяцев назад она всё-таки откинула копыта, но за это время успела описать монстра.

Я разложил на полу её рисунки и фотографии изрисованных стен, друзья с интересом взяли их.

– Вот он чёрный человек с горящими глазами и ртом, с огромными когтями. Девочка изрисовала им все стены своей палаты: рисовала и замазывала, рисовала и замазывала, вновь рисовала и вновь замазывала, периодически поливала водой и очень-очень боялась огня.

– Бедняжка… – вздохнула Ния, возвращая потёртый рисунок.

– Ага. После этого зверского убийства нас эвакуировали. Произошедшие скрывали от нас, говорили, что дело в пожаре – конечно, кто в здравом уме скажет маленьким детям, что там кишки на ветки намотались – но быстро прошёл слушок, что кто-то умер, всё-таки крик ночью слышали все, может кто-то из вожатых проронил что-то. Запустили следствие, во время которого были убиты несколько охотников и охранников, и те же самые «виды»: расчленённые и распотрошённые тела с ожогами, сообщения по рации о сильном запахе гари и огонь в лесу, а монстр сбегал, как только подходила подмога. Лагерь опечатали, чтобы никто не мог пострадать, ведь монстра никак не удавалось поймать. Появились авантюристы, готовые поймать его, но те, кто встречались с ним, не возвращались, кроме троих: эта девочка и два охотника-добровольца. Те тоже отправились в дурку, потому что монстр у них на глазах убил их друзей и чуть не убил их самих. Эти охотники лучше смогли рассмотреть и внятнее описать существо. Вот его фотороботы и кадры со скрытых камер. Не обращайте внимание на некоторые различия, фотографии сделаны в разное время и у монстра выдались разные сезоны, поэтому на одной тощий, на другой полный, да и оказался он не чёрным, а покрытым пеплом, под пеплом какая-то консистенция, похожая на магму.

– Что это вообще за существо? Как такое может быть?! – возмутился Райп.

– Неизвестно, – я пожал плечами, убирая рисунки и фото в папки, – но его до сих пор не могут поймать. Те охотники поговаривали, что монстр живёт в пещере за рекой. Саму же программу по охоте на монстра закрыли спустя три года, так как большинство не возвращалось.

– Так она же никуда не ведёт и там ничего нет, – удивился Ник, – мы с ребятами в неё втихаря пробирались и всю облазили.

– Теперь там появился проход, но никто оттуда не возвращался, там очень коварный обрыв.

– Коков наш шанс встретит монстра? – поинтересовалась Ния.

– Пятьдесят на пятьдесят. Но если мы покинем лагерь шанс увеличится. Направимся к пещере – ещё увеличится. Войдём во внутрь – пути назад не будет. И это учитывая, что мы никак не подготовлены к какой-либо встрече, – ответил я, – и если мы встретим монстра, то уйти не сможем. Не важно где, не важно когда, он не отпускает своих жертв.

– Очень-очень страшно! – Ник опять завёл свою шарманку. – Многие сюда приезжают и ничего не находят.

– Но не многие возвращаются, – твёрдо сказал я, – больше ста пятидесяти жертв за восемь лет. Это ничего тебе не говорит? Не каждый маньяк способен показать такой результат. Даже военные бояться приближаться сюда! Только трое смогли уйти из его лап. Я понимаю, что ты весь из себя крутой и бесстрашный, но не думаю, что ты полезешь в подвал к серийному убийце, чтобы обняться и выпить чаю. Просто имей в виду, что мы и без того рискуем, оставаясь здесь ночевать.

– Ладно-ладо, – он отмахнулся, не унимаясь, – что ещё интересного расскажешь об этом чучеле пепельном?

– Он быстрый, догонит в два счёта, но не очень поворотливый на скорости. Вода ему ничего не сделает: его с нескольких вёдер поливали за раз, видели, как он реку вброд переходит – абсолютно ничего. Землёй засыпать тоже бесполезно. Когти острые и раскалённые – пробивают и плавят любую преграду, по крайней мере, которая тут есть. Хорошо видит в темноте, хорошо слышит, возможно разумен, – я вспоминал описание от тех выживших охотников. Они была мастерами своего дела и, наверное, поэтому выжили, хоть и потеряли друзей и рассудок. – Если несколько жертв, то парализует их, а потом убивает. Атакует со спины, звуков не издаёт. Его может выдать запах гари и кипение воды. Следов ног почти не оставляет, но оставляет опалены на деревьях, когда проходит близко.

– Ты говоришь это так, словно собираешься искать его, – Ник по-идиотски подмигнул.

– Если тебе незачем жить, то иди ищи, – я не поддался, – ответственности за это я не хочу нести, да и пожить хочу.

– Да ладно тебе, Дем.

– Не ладно. Спокойной ночи, – я убрал папку в рюкзак, который положил под подушку, устраиваясь в своём спальном мешке на полу. – Поздно уже.

Другие тоже легли. Правда, просыпались несколько раз: всё кому-то мерещилось. По-моему, Ник больше всех паниковал. Я же спал как убитый и не сразу просыпался от их ложных страхов, и лучше бы не просыпался. Крепче сон – спокойней нервы.

Под утро мы решили получше осмотреть главное здание перед отъездом, ведь мы знали только травм пункт, небольшую кухню и столовую-зал, а некоторые из нас были знакомы с кабинетом директора. Но нам были интересны и эти знакомые комнаты – что с ними стало?

Мы вошли в столовую. При плохой погоде все объявления и прочая активность проходили здесь, тут же мы смотрели фильмы, но от просторного зала мало что осталось: пристройка заросла, а крыша обвалилась. Кухня находилась в самом здании, но тоже заросла, только ржавчиной и плесенью. Эта картина у каждого аппетит отобьёт. В медпункте мы надеялись отыскать что-то полезно и интересное, но попались только просроченные лекарства, растрёпанные бинты со следами крови, выцветшие и ободранные плакаты о здоровом образе жизни, да и чёрная плесень по углам. «Какая антисанитария! Это же медицинский кабинет!» – шутил Райпер. Кабинет директора мы решили оставить на сладкое и вернулись на второй этаж, но там были только жилые помещения персонала. Ничего интересного. Только в одной из тумбочек мы нашли струю записку, в которой какой-то Анне угрожали, что она будет «драить все уборные круглосуточно», если продолжит опаздывать на смены и забывать делать отчёты по уборкам – почему-то это сильно повеселило нас – интересно, а на круглосуточные смены она бы опаздывала. Был ещё чердак, но мы туда не полезли – так подозреваем, что и до закрытия лагеря там не было ничего интересного.