BITCOIN AI

Александр Абрамсон

Предисловие

Мир дрожит на краю перемен: биткоин карабкается к новым вершинам, а человечество цепляется за ускользающее время. В гаражах и подвалах, под гул вентиляторов и треск кода, рождается нечто большее, чем просто технология. Это не история о деньгах или славе – это рассказ о тех, кто рискнул всем, чтобы переписать правила жизни.

Джон Келлер, техасский майнер с мечтой в сердце и железом в руках, увидел в реве ферм не только криптовалюту, но и мозг – сеть, способную думать. Анастасия Глянц, ученая из Мюнхена, чьи пробирки хранят секрет лишних десятилетий, искала силу, чтобы оживить свое открытие. Их пути, разделенные океаном, сошлись в искрах амбиций, где майнинг биткоина стал топливом для искусственного интеллекта, а вирус – ключом к новому миру.

Но там, где светит надежда, сгущаются тени. Корпорации, жадные до власти, и толпы, жаждущие чудес, готовы разорвать их мечту. Это история о борьбе, где гениальность граничит с безумием, а цена успеха измеряется не миллионами, а жизнями. Добро пожаловать в "Bitcoin AI" – мир, где будущее рождается в огне и коде.

Глава 1: "Гараж надежды"

Техас, июль 2052 года. Воздух дрожит от жары, пропитанной пылью и запахом ржавчины. Мир медленно восстает из пепла после Третьей мировой войны, закончившейся несколько лет назад. Великая депрессия №2, начавшаяся в 2039-м, обрушила экономики, а война довершила хаос, оставив города в руинах и миллионы в нищете. В пригороде Остина, где облупившиеся дома стоят как памятники былому, Джон Келлер сидит в своем гараже. Морщины на лбу вырезаны годами лишений, глаза обведены темными кругами, а волосы, нестриженые месяцами, торчат в разные стороны. Гараж – его убежище в этом сломанном мире: стены увешаны выцветшими плакатами рок-групп из прошлого века, пол завален проводами и обломками старой техники, а в центре гудят три майнинговые фермы, собранные из уцелевших деталей. Их вентиляторы жужжат, как рой насекомых, выдувая горячий воздух через щели в двери. На столе перед Джоном – потрепанный ноутбук, экран которого мигает графиком курса биткоина – валюты, что выжила в хаосе и стала надеждой послевоенного восстановления.

Война оставила Техас относительно целым – здесь не было ядерных ударов, как на Восточном побережье, но разруха проникла повсюду. Электричество подается с перебоями, дороги заросли сорняками, а люди цепляются за остатки технологий, чтобы выжить. Джон не спал двое суток, питаясь кофе из жестяной банки и адреналином. Его пальцы, покрытые мозолями от работы с железом, стучат по клавиатуре. Он заканчивает код для "Крипто-Оракула" – искусственного интеллекта, который должен стать его билетом в новый мир. Это не просто программа для майнинга; это его мечта – использовать вычислительную мощность ферм, чтобы оживить AI, способный думать и предсказывать. После войны майнинг стал не только способом добычи крипты, но и символом возрождения: фермы генерируют энергию и данные, которые помогают восстанавливать сети и экономику. Джон хочет пойти дальше – превратить эти машины в мозг, который перепишет правила игры.

Дверь гаража скрипит, и в проеме появляется Мэтт Келлер, младший брат Джона. Ему 25, он широкоплечий, с руками, перепачканными маслом от ремонта старых грузовиков – единственного, что еще ездит по разбитым дорогам. Мэтт – человек земли, верящий в честный труд, а не в "цифровые фантазии" брата. Он смотрит на Джона с усталой тревогой.

– Ты опять не ел? – ворчит он, бросая на стол пакет с лепешками из кукурузной муки – еда, ставшая нормой после войны. Запах смешивается с металлическим духом перегретых ферм. – Эти железки сожгут остатки нашей энергии. Мама звонила по рации, спрашивала, почему свет опять пропал.

Джон не отвечает сразу. Его глаза прикованы к экрану, где "Оракул" завершает тестовый запуск.

– Это не просто железки, Мэтт, – говорит он наконец, голос хриплый от усталости. – Это будущее. Смотри.

Он нажимает Enter, и на экране появляется строка: "Оптимизация завершена. Прибыль: 512 биткоин-центов". Это первый заработок "Оракула" за час – мелочь, но в мире, где биткоин стал спасением от обесцененных долларов, это надежда. Мэтт хмыкает, скрещивая руки.

– Пять сотен центов? Ради этого ты не спишь?

– Через неделю будет пять тысяч, – отвечает Джон, его взгляд горит. – Через месяц – миллион.

Мэтт качает головой, но садится рядом. Он не понимает кодов, но чувствует, что брат на пороге чего-то большого. После войны Техас стал оазисом для майнеров: солнечные панели и ветряки, уцелевшие в хаосе, питают фермы.

На другом конце Остина Лила Паркер, 30-летняя журналистка, открывает ржавый почтовый ящик у своего дома – бывшего склада, переделанного под жилье. После войны газеты умерли, но она пишет для подпольных сетей, транслируемых через спутники. В ящике – записка: "Следи за майнерами. Они строят новый мир". Ее каштановые волосы падают на лицо, она откидывает их и садится за стол. Ноутбук, работающий на солнечной батарее, оживает. Лила ищет: "майнинг Техас 2052”. Ничего нового – только слухи о фермах, питающих восстановление. Но записка не дает покоя. "Кто-то знает больше", – думает она.

В гараже Джон замечает прогноз "Оракула": "Биткоин вырастет на 15% через 72 часа". AI анализирует транзакции, обрывки новостей из уцелевших сетей и даже радиоперехваты. Джон решает рискнуть. У него есть 200 биткоин-центов и старый грузовик. Он продает машину за 1000 центов местному торговцу и вкладывает все в фермы. В это время Мэтт приносит воду из колодца.

– Ты спятил, – говорит он, но садится рядом. – Если это сработает, я первый скажу, что ты гений.

– Не "если", а "когда", – ухмыляется Джон, приклеивая к монитору записку: "Майнинг как мозг". Это его мантра в мире, где технологии – единственный путь вперед.

Ночь опускается. Джон засыпает за столом, его дыхание смешивается с гудением ферм. За окном мигают звезды.

В тени появляется Райан, 19-летний сосед, хакер, выживающий за счет взлома старых сетей. Он слушает шум ферм и пытается поймать их сигнал. "Что за чертовщина?" – бормочет он, записывая данные. Райан еще не понимает, что только что стал частью истории.

Глава 2: Лаборатория под дождем.

Мюнхен, июль 2052 года. Холодный дождь барабанит по остаткам крыш старого промышленного района, где улицы тонут в сером тумане и грязи. После войны город – лишь тень былого величия: разрушенные фасады, заросшие мхом, и ржавые остовы машин, брошенных в хаосе. В подвале заброшенного склада, переоборудованного под лабораторию, Анастасия Глянц стоит у длинного стола, заваленного пробирками, проводами и кусками уцелевшей техники. В ее 37 лет лицо выдает усталость человека, пережившего слишком многое: зеленые глаза, острые, как осколки стекла, вглядываются в экран старого компьютера, а короткие черные волосы прилипли к вискам от сырости. Лампы, запитанные от самодельного генератора, гудят над головой, отбрасывая тусклый свет на стены, покрытые трещинами и следами плесени. Здесь пахнет химией, мокрым бетоном и отчаянием.

На экране мигает интерфейс "Генезиса" – искусственного интеллекта, который Анастасия создала еще до войны, в лучшие времена, когда она была аспиранткой. Теперь это ее единственный союзник в мире, где наука стала роскошью. "Генезис" анализирует генетические цепочки быстрее, чем любой уцелевший суперкомпьютер, но его мощности на пределе. Анастасия вводит данные о вирусе, выделенном из образцов, найденных в заброшенной бразильской лаборатории – одной из немногих, уцелевших после ядерных ударов на юге. Ее пальцы дрожат – не от холода, а от предчувствия. Через несколько минут "Генезис" выдает результат: вирус может встраиваться в ДНК человека, восстанавливать клетки и замедлять старение. График показывает падение кривой деградации на 30%. Анастасия замирает, ее дыхание сбивается.

– Тридцать лет, – шепчет она, касаясь экрана. – Время, которого у нас нет.

Ее взгляд застывает на мерцающих линиях графика, и вдруг память уносит ее назад – в детство, в теплый вечер 2025 года. Ей 10 лет, она сидит на диване в маленькой квартире. За окном шумит весенний ветер, а рядом – ее отец, высокий мужчина с добрыми глазами.

Он держит в руках яйцо, показывая ей, как из простой жидкости под лампой и теплом за три недели формируется цыпленок. Его голос, спокойный и глубокий, рассказывает о том, как из одной клетки возникают сложнейшие системы: кровеносная, нервная, лимфатическая, кожа с ее тремя слоями, органы с их митохондриями – электростанциями клеток.

– Сотни миллиардов раз, Настя, – говорит он, глядя на нее с улыбкой. – Все это происходит по программе. И если есть программа, значит, есть Тот, кто ее создал. Подумай: даже черепахи, не зная пути, плывут тысячи километров в точное место. Это тоже заложено в них.

Анастасия слушает, затаив дыхание, ее детские глаза блестят от восторга. Она берет яйцо в руки, ощущая его тепло, и спрашивает:

– Папа, а можно узнать, как работает эта программа?

Он смеется, гладя ее по голове.

– Можно, если будешь искать ответы. Это называется генетика – ключ к тайнам жизни.

Тот вечер стал искрой. С тех пор она знала: ее жизнь будет посвящена разгадке этого "кода". И вот теперь, спустя почти три десятилетия, в разрушенном мире 2052 года, она стоит на пороге открытия, которое может доказать правоту отца – или опровергнуть все, во что она верила.

Война оставила Европу в руинах: миллионы погибли, города превратились в пустоши, а выжившие цепляются за остатки технологий. Мюнхен избежал прямых ударов, но депрессия и разруха сделали его призраком прошлого. Электричество – редкость, топливо – сокровище, а еда – кукурузные лепешки и консервы из старых складов. Анастасия работает на "VitaPharm" – фармацевтический гигант, что выжил в хаосе, скупает ученых и их открытия, обещая "новый мир". Но она знает: они хотят не спасения, а контроля.

Дверь скрипит, и в проеме появляется Феликс Крамер, ее ассистент. Ему 27, он долговязый, с растрепанными светлыми волосами и очками, сползающими на кончик носа. В руках – две жестяные кружки с травяным отваром, сваренным на костре. Феликс – идеалист, верящий, что наука еще может вытащить человечество из пропасти, но пока он лишь носит пробирки и чинит генератор.

– Ты опять всю ночь здесь? – спрашивает он, ставя кружки на стол. Его голос мягкий, но в нем тревога. – Шульц связывался по рации. Орал, что отчет нужен к утру, иначе они заберут оборудование.

Анастасия не отрывает взгляд от экрана.

– Пусть орет, – отвечает она резко. – Это важнее их отчетов. Смотри.

Она разворачивает монитор. График пульсирует, как слабый пульс умирающего мира. Феликс наклоняется, его очки запотевают.

– Что это? – бормочет он. – Замедление старения? Насколько?

– На три десятилетия, – говорит Анастасия, и в ее голосе впервые за вечер пробивается надежда. – "Генезис" нашел ключ. Этот вирус – как ремонтник для клеток. Он чинит их, пока они не сломаются окончательно.

Феликс ахает, чуть не роняя кружку.

– Это невозможно! Это… это шанс, Настя! После всего…

– Это только начало, – перебивает она, но ее улыбка гаснет. Такие открытия в этом мире – мишень для жадных рук.

За окном, в темном переулке, стоит Маркус Штольц. Он бывший военный, ныне – пешка "VitaPharm". Его лицо скрыто капюшоном от дождя, куртка пропитана водой, а в руках – старая камера, направленная на подвал. Маркус – человек без иллюзий: война забрала его семью, а работа – остатки морали. "VitaPharm" следит за Анастасией с тех пор, как она отказалась передать им "Генезис". Он снимает видео, где видно, как она и Феликс склоняются над экраном, и отправляет сообщение Хелене Вагнер: "Она близко. Нужно брать".

Хелена, 50-летняя глава отдела разработок, читает это в своем бункере в центре Мюнхена – бывшем офисе, укрепленном сталью. Ее тонкие губы сжимаются. "Нельзя дать ей уйти", – думает она, вызывая отряд.

В лаборатории "Генезис" выдает предупреждение: "Недостаточно вычислительной мощности". Университетский сервер – собранный из обломков довоенных машин, едва тянет нагрузку. Анастасия хмурится, потирая виски. Ей нужно больше ресурсов, чтобы довести вирус до совершенства. В памяти всплывает слух, подхваченный по радио: в Америке, в Техасе, майнеры строят фермы, генерирующие тераватты энергии и вычислений для биткоина – валюты, что выжила в хаосе. "Если бы я могла подключить "Генезис" к такой сети…" – думает она, доставая блокнот. Ее ручка чертит схему: фермы как нейроны, AI как мозг. Безумно, но в мире, где выживание – это безумие, это её шанс.

Феликс замечает ее задумчивость.

– Что не так? – спрашивает он, отпивая отвар.

– Нам нужен новый дом для "Генезиса", – отвечает она. – Что-то мощнее этого хлама.

– Суперкомпьютер? – Феликс поднимает брови.

– Нет, – качает она головой. – Что-то живое. Сеть, как в Техасе.

Феликс не понимает, но кивает. Он привык к ее загадкам.

Дождь усиливается, капли стучат по разбитому стеклу. В углу шипит самодельная печка, где Феликс греет воду. Анастасия смотрит в окно, где отражения ламп дрожат в лужах. Ее открытие – дверь в новый мир, но за ней – тени. Отец был прав: в жизни есть программа. И теперь она держит ее ключ в своих руках – или станет ее жертвой.

На улице Маркус уходит в темноту. За ним следит Клара Берг, 35-летняя активистка из "Зеленого щита". Она ненавидит корпорации вроде "VitaPharm", что наживаются на выживших, и месяц следит за их шпионами. Клара прячется за кучей мусора, думая: "Что они прячут в этом подвале?" Ее снимок – размытый силуэт Анастасии – станет первым звеном, связывающим Мюнхен с Техасом.

В лаборатории Феликс тихо спрашивает:

– Ты уверена, что мы готовы? Это может все изменить.

Анастасия смотрит на него, ее взгляд твердый, но в глубине – сомнение.

– Нет, – говорит она. – Но кто-то должен начать. И это будем мы.

Она поворачивается к "Генезису", который мигает, словно подмигивая. Дождь становится громче, и где-то в ночи начинается буря – не только погодная, но и та, что перевернет их жизни.

Глава 3: Шаг к миллиону

Техас. Солнце палит нещадно, раскаляя потрескавшийся асфальт до состояния липкой смолы. В пригороде Остина, где остовы домов торчат как обугленные кости былого мира, гараж Джона Келлера дрожит от жары и гудения майнинговых ферм. Провода змеятся по полу, как черные вены, стены покрыты пылью и ржавыми пятнами, а воздух пропитан запахом перегретого металла и пота. Джон сидит за столом, его футболка прилипла к спине, глаза горят лихорадочным блеском. На экране потрепанного ноутбука "Крипто-Оракул" выдает прогноз, который три дня назад казался безумием: биткоин вырос на 15%, точно как предсказал AI. Ставка в несколько сотен биткоин-центов, вырученных от продажи старого грузовика, превратилась в 10000 за ночь. Это мелочь в довоенных масштабах, но в мире, где биткоин – единственная валюта, что выстояла, это надежда.

Мэтт Келлер заходит в гараж, вытирая руки тряпкой, пропитанной маслом от ремонта ветряка, что питает их дом. Его лицо красное от жары, а взгляд – смесь восхищения и тревоги. Он чинит технику для выживших, но верит в землю, а не в "цифровые фантазии" брата.

– Ты был прав, черт возьми, – говорит он, бросая взгляд на экран. – 10000 центов? Это больше, чем я за месяц выручаю за починку.

Джон ухмыляется, откидываясь на стуле. Его голос хриплый, но в нем звучит триумф:

– Я же говорил, Мэтт. "Оракул" – это не просто код. Он видит будущее. В этом мире он – наш шанс.

Мэтт качает головой, садясь на ящик с инструментами, собранными из довоенного хлама.

– А что дальше? Ты не будешь вечно сидеть в этом сарае. Соседи уже ворчат – фермы жрут энергию, свет мигает.

– Дальше – больше, – отвечает Джон, открывая карту Техаса на ноутбуке, собранную из старых данных спутников. – Я найду склад. Расширю фермы. "Оракул" говорит, что следующий скачок – через неделю. Надо быть готовым.

В этот момент в гараж заглядывает Райан, 19-летний сосед с худым лицом и вечно растрепанными волосами. Он держит в руках планшет, собранный из частей разбитых военных дронов, – его инструмент выживания. Райан – хакер-самоучка, выживающий за счет взлома старых сетей, что еще ловят сигналы спутников, уцелевших после войны. Он неделю пытался поймать Wi-Fi Джона, чтобы понять, что творится за этими стенами.

– Эй, чувак, – говорит он, неловко переминаясь с ноги на ногу. – Я тут… заметил твой трафик. Это майнинг, да?

Джон напрягается, но Мэтт вмешивается:

– А тебе какое дело, мелкий? Иди свои железки ломай.

Райан краснеет, но не уходит.

– Я не шпионю, просто… это круто. Я могу помочь. Знаю, как спрятать сигнал, чтобы банды или копы не сунулись.

Джон смотрит на него внимательно. После войны банды и остатки властей рыщут по Техасу, отбирая ресурсы у тех, кто рискует их создавать. Лишние руки не помешают.

– Ладно, – говорит он наконец. – Покажешь, что умеешь. Но если сольешь хоть байт – пожалеешь.

Райан кивает, его глаза загораются. Он садится в угол, подключая планшет к сети.

Тем временем в центре Остина Лила Паркер сидит в своем "офисе" – бывшем складе, переделанном под жилье. Ее стол завален бумагами, вырванными из старых журналов, а ноутбук, работающий на солнечной батарее, открыт на форуме выживших, что транслируется через подпольные спутники. После войны газеты умерли, но она пишет для тех, кто еще читает – о надежде, о выживании. Анонимная записка, найденная в ржавом ящике, гласит: "Следи за майнерами. Они строят новый мир". Ее каштановые волосы падают на лицо, она откидывает их и набирает: "майнинг Техас 2052”. Слухи о фермах, питающих восстановление, ходят давно, но записка не дает покоя. "Кто-то знает больше", – думает она.

На следующий день Джон едет на старом пикапе в промзону Остина – место, где ржавые ангары стоят как памятники довоенной индустрии. Он нашел заброшенный склад за 5000 биткоин-центов – дырявая крыша, но с подключением к уцелевшей линии ветряков. Владелец, пожилой Гарри, смотрит на него с подозрением, жуя табак, добытый из старых запасов.

– Ты что, топливо гнать собрался? – ворчит он.

– Нет, – смеется Джон. – Жизнь строить.

Гарри пожимает плечами, забирая плату. Джон возвращается домой и начинает перевозить фермы. Мэтт помогает, хоть и бурчит:

– Если нас поймают, я скажу, что ты меня заставил.

Райан тоже в деле – он шифрует сигналы, чтобы скрыть активность от банд и дронов, что рыщут в поисках добычи.

Через неделю "Оракул" снова прав: биткоин взлетает на 20%. Склад гудит от новых ферм – их уже 15, каждая подключена к AI. Джон смотрит на счёт: 135000 биткоин-центов. Его сердце колотится. Он стоит посреди ангара, вдыхая запах раскаленного металла и победы.

– Мы сделали это, – шепчет он, глядя на мигающий экран "Оракула". Но AI выдает новое сообщение: "Оптимизация сети возможна на 300%. Требуется расширение". Джон хмурится. "Оракул" хочет большего – не просто добывать биткоин, а стать мозгом, что перепишет этот сломанный мир. Это его мечта, но теперь она кажется живой.

Вечером Мэтт приносит воду из колодца, очищенную старым фильтром, и садится рядом с Джоном на крыльце склада, глядя на закат.

– Ты гений, брат, – говорит он, протягивая кружку. – Но мне страшно. Это слишком быстро для такого мира.

– Быстро – это то, что нам нужно, – отвечает Джон. – Мы не можем ждать.

Райан присоединяется, держа планшет.

– Я нашел форум выживших, – говорит он. – Там пишут про парня в Техасе, который рвет рынок. Это про тебя, да?

Джон кивает, но внутри у него холодеет. Слава в этом мире – мишень на спине.

В это же время Лила получает сигнал по рации от Эрика Торреса, 30-летнего электрика, что чинит ветряки для местной общины. Его голос усталый, но дружелюбный:

– Лила, это майнеры. Кто-то жрет энергию, как зверь. Вчера чуть не спалили линию в южном районе.

– Южный район? – Лила записывает на обрывке бумаги. – Можешь глянуть, кто там копает?

– Попробую, – отвечает Эрик. – Но если это банды, мне конец.

Лила улыбается. Эрик слишком любопытен, чтобы отказаться.

На складе "Оракул" продолжает работать, его код пульсирует, как живое существо. Джон смотрит на экран, где AI рисует карту: точки ферм по Техасу, соединенные в сеть. "Это не просто деньги, – думает он. – Это возрождение". Но в глубине души он чувствует, что "Оракул" начинает думать сам – и это его пугает. За окном воет ветер, а где-то в ночи Лила прячет рацию, доставая камеру из старого рюкзака. История начинается.

Глава 4: Вирус надежды

Мюнхен, сентябрь. Холодный ветер гонит по разбитым улицам опавшие листья и обрывки старых плакатов, а небо над городом затянуто серыми тучами, что грозят первым снегом. Анастасия стоит перед стерильным боксом, собранным из уцелевших медицинских панелей. В пробирке мерцает зеленоватая жидкость – ее первый генетически модифицированный вирус, "Вита-1". Месяцы работы состарили ее душу: под глазами темные круги, пальцы дрожат от недосыпа, а голос стал резче. Лаборатория – ее убежище в этом сломанном мире: стены увешаны графиками, нарисованными углем на обрывках бумаги, пол усеян крошками бетона, а воздух пропитан запахом антисептика и ржавчины. Над столом гудит лампа, запитанная от ветряка на крыше, отбрасывая тени на экран компьютера, где "Генезис" завершает анализ.

Анастасия смотрит на данные: "Вита-1" успешно интегрировался в клетки мышей, найденных в развалинах. Их продолжительность жизни выросла на 20% за две недели. График – как слабый луч света в темноте: кривая старения падает, словно время можно повернуть вспять. Она проводит рукой по коротким влажным волосам и шепчет:

– Это работает. Это шанс.

Ее сердце бьется быстрее, но радость тонет в тревоге. После войны человечество тает: радиация, болезни и голод уносят миллионы. "Вита-1" – прототип, но для людей нужен следующий шаг. Она хочет не просто продлить жизнь, а исцелить тех, кто выжил.

Дверь хлопает, и входит Феликс. Его старый свитер, штопанный десятки раз и рюкзак, из которого торчат бумаги – почти всегда с ним. В руках – поднос с лепешками из отрубей и кружкой травяного отвара.

– Шульц связывался по рации. Он сказал, что сегодня зайдет к тебе.Ему как всегда нужно все и сразу…

Анастасия отмахивается, не отрывая глаз от экрана.

– Шульц – крыса, что грызет остатки. Это важнее их бюрократии. Смотри.

Она показывает результаты. Феликс наклоняется, его лицо озаряется тусклым светом.

– Двадцать процентов? – выдыхает он. – Ты сделала это!

– Не я, – отвечает она, кивая на "Генезис". – Он. Без него я бы копалась в пробирках вслепую.

Феликс улыбается, но его взгляд мрачнеет.

– А что дальше? Мыши – это не люди. Ты же не остановишься?

Анастасия молчит, глядя на пробирку. Испытания на людях – следующий шаг, и он пугает ее больше, чем она признает.

За окном, в тени переулка, Маркус Штольц стоит под фонарем, прикрывая сигарету от ветра. Его лицо в шрамах от войны, глаза холодны. Рядом – Хелена Вагнер. Ее строгое пальто и зонт скрывают стальной взгляд. Голос низкий, с металлическим оттенком:

– Что у нее есть, Маркус?

– Я знаю, что это вирус, но необычный. Мы таких ещё не делали – отвечает он, выдыхая дым. – Она синтезировала его как то. Видел, как они прыгали у экрана.

Хелена сжимает губы.

– Нам нужно это забрать.

– Взломать подвал? – предлагает Маркус, бросая окурок в лужу.

– Нет, – качает она головой. – Слишком грубо. Мы купим ее. Или сломаем.Но сначала нужно узнать всё точнее об этом её открытии.

Они уходят в темноту, шаги тонут в шуме ветра.

В лаборатории "Генезис" выдает прогноз: "Вита-1" может достичь 30% при оптимизации. Но для этого нужно больше данных и мощности. Анастасия хмурится, видя предупреждение: "Текущий сервер – 12% от необходимого". Она вспоминает слухи о майнинговых фермах в Техасе – сети, что генерируют энергию и вычисления для биткоина, валюты выживших. "Если подключить "Генезис" к такой сети…" – думает она, доставая блокнот.

– Нам нужен новый мозг, – говорит она вслух.

Феликс смотрит на нее, не понимая.

– Ты про что?

– Про вычисления, – отвечает она. – Фермы в Америке. Они могли бы оживить "Генезис".

Феликс морщит лоб.