Отложенное детство

Отложенное детство
Алевтина Петровна Бондаренко

Это не мемуары, хотя в основу повести легли личные воспоминания. Но это живой рассказ о том, что сохранила память девочки, которой в 1941 году исполнилось шесть лет. О том, как мир её детства – жёлтые качели, сад, куклы, – меняется на бомбёжки, чужие дома и военные дороги. Девочка Аля находит друзей, учится толочь просо, поёт на концерте для раненых, ищет сочную траву для козы, которая даёт очень мало молока… По ходу дела читатель узнает и о том, как ловили вражеских парашютистов, зачем немцы сбрасывали вместе с ними яркие детские игрушки, как фашистские истребители забавы ради обстреливали ночью в поле одинокие сани… Здесь каждый читатель найдёт для себя что-то близкое, ощутит те грани, из которых и складывается облик военного времени, и по-новому поймёт, почему это никогда не должно повториться. Читайте её всей семьёй!

День рождения

72 дня до войны

11 апреля 1941 г.

От погоды – то солнечной, то пасмурной, то дождливой, то ветреной, – менялось настроение окружающего меня мира. Но была еще одна погода – грустная. Это когда неизвестно почему не хотелось играть, а порой и занять себя было нечем. Тогда я бежала в сарай к поросенку Харитоше. Уж он-то знал, как меня развлечь. Радостно хрюкая, он сначала носился по закутку, потом тыкался в руки влажным пятачком в ожидании угощения, подставляя бока – для поглаживания и почёсывания.

Этим утром я проснулась и, еще не открывая глаз, уже поняла, что погода солнечная – и значит, день будет разноцветным.

Помогая мне одеваться, бабушка Дуня говорила:

– Сегодня тебе исполняется шесть лет. И пора бы самой всё натягивать, застёгивать и завязывать.

– Но ведь у лифа и платья пуговицы сзади, – возразила я.

– Ничего, – ответила бабушка. – Научишься. Не буду же я до старости помогать тебе одеваться.

Я сразу спросила:

– До чьей старости?

Но бабушка мне не ответила.

Много раз слышала я, как гости говорили бабушке Дуне, что она всё молодеет и хорошеет.

Что такое старость, я знала. Это сгорбленные старушки у церкви с жестяными кружками для милостыни. Это старички с палочками, едва бредущие по улице. Это бабушка Вапче, которая часто приходила к нам поговорить с бабушкой Дуней. Она трудно дышала, забираясь на пятую ступеньку высокого крыльца, приговаривая: «Старость не радость, Алдокия Петровна, вапче и в опчем».

А может, и до моей. Это обо мне часто говорили, как я подросла и повзрослела. Так и до старости недалеко, грустно подумала я.

– Завтракать! – Скомандовала бабушка. – Но сначала умываться.

В рукомойнике во дворе вода была холоднющая. Я смочила кончики пальцев и провела ими по лбу и по щекам. Потом ещё погремела рукомойником для виду и вытерлась холщовым полотенцем.

Бабушка Дуня была главной кормилицей в доме. Вставала чуть свет, топила печь и готовила сразу завтрак и обед на большую семью. Ещё она успевала полить свои грядки и покормить поросёнка Харитошу – и всё это пока я спала.

Дедушка, который работал в городе Клетня, приезжал только по воскресеньям. В эти короткие промежутки он меня воспитывал – сажал на колени и рассказывал поучительные истории из своей жизни или читал лекции о том, как я должна себя вести. Я часто засыпала у него на руках и слышала сквозь сон, как бабушка смеётся:

–Отец, да она уже спит совсем!

А он отвечал:

– Ничего, мать, во сне всё лучше усваивается.

И ещё он всегда говорил, что я должна слушаться бабушку и помогать ей во всём. А это значило возиться с маленьким вредным Павликом, сыном тёти Капы, которая была бабушкиной дочерью. Она недавно приехала к нам и уже устроилась на работу. Папа Павлика, дядя Володя, вернётся из армии только осенью, и Павлик его очень ждёт. А пока он на целый день остаётся с бабушкой и со мной.

Тётя Капа меня не замечала, как будто меня и не было вовсе. Всё время, пока она была дома, то и дело слышалось: «Павлик, мой сыночек! Павлик, солнышко!»

Меня так никто не называл. Зато у меня были два родных дяди, которые, я это знала, любили меня.

Дядя Миша работал на заводе самым главным сварщиком. Его друзья говорили, что он ещё и лучший бригадир сварщиков.

Однажды за ним приехала большая чёрная машина и увезла в Московскую область чинить очень нужный самолет, у которого при посадке произошла авария – сломались колесо и одно крыло. Мы ждали дядю Мишу целую неделю и очень волновались. А он приехал домой с почётной грамотой, деньгами и подарками.

Сегодня дядя Миша обещал прийти с работы пораньше, чтобы отвести меня в парк покататься на качелях. Я уже приготовилась ждать.

И вдруг этот день стал приносить мне одни неожиданности.

После завтрака бабушка сказала:

– Ну, Аля, танцуй! Тебе пришло письмо из Ленинграда.

Ура! Это письмо от дяди Серёжи. Он в этом году заканчивает Ленинградское артиллерийское военное училище. Потом он обещал взять меня и свою невесту Любу, и мы поедем служить в армию.

Я открыла конверт и достала красивую открытку с цветами и ещё письмо, где в конце странички дядя Серёжа нарисовал две смеющиеся рожицы.

Бабушка прочитала мне письмо вслух, о том, что сейчас он готовится к экзаменам, но, как только сможет, сразу приедет. Потом прочитала открытку, которая была написана только для меня и начиналась словами: «С днём рождения, моя дорогая племянница!»

Но день рождения только начинался.

Вскоре бабушка позвала меня делать пирожки и плюшки. Русская печка весело потрескивала, а пирожков и плюшек было так много, что я спросила:

– Это мы печём на целую неделю?

– Что ты, – смеялась бабушка, – лишь бы хватило на всех. Ведь у нас сегодня будут гости.

А потом вдруг приехал дедушка. И это была такая радость, что даже Павлик визжал от восторга.

Дядя Миша пришёл с работы очень рано, и они с дедушкой и Павликом ушли в сад, готовить для меня подарок.

Мы с бабушкой в это время встречали гостей. К нам приехали родственники из Брянска, из посёлка Радица, а из села Вязовск – дедушкина сестра с мальчиком, который был старше меня всего на три года. Мне сказали, что он мой двоюродный дядя.

А ещё пришли соседи. И все дарили мне подарки. Но какие-то неинтересные – рубашечки, кофточки, носочки. Дед Иван Сидорыч, наш сосед, что пришёл со своей женой тётей Верой, сказал:

– Какие ей теперь игрушки? Возраст не тот.

И заставил примерить халатик, который сшила мне тётя Вера из цветастого ситчика.

Наконец-то открылась калитка, и дядя Миша позвал меня:

– Аля, иди, принимай подарок!

Я вприпрыжку побежала в сад – и там, между яблонями, увидела настоящие качели, жёлтые, еще пахнущие краской, с удобным сиденьем. Наверху у них с двух сторон были большие деревянные «солнышки», которые поворачивались, когда раскачивались качели.

Мне что-то говорили дедушка и дядя Миша. Я ничего не слышала… Я была счастлива.