Кенгуру

Так уж получается, что иногда для описания чего-то насквозь обыденного не обойтись без гротеска. Особенно, если это что-то настолько же обыденное, насколько ужасное и неприятное, мерзкое, склизкое; такое обычным обычным сарказмом не берётся. Говорят, можно обойтись и без сарказма, но кто это говорит? Я бы таким говорунам не доверял. А гротеск... он такой родной, уютный и тёплый, как сумка кенгуру, он обволакивает тебя и несёт прямо в триффидову пасть. Он не обманывает тебя, он не выдавливает из тебя соки по капле, он не красуется и не требует жертв. Гротеск долготерпит, милосердствует и не завидует... Так, подождите, я перепутал шпаргалку. Кхем, продолжим. Да, так вот. Ты можешь быть хорошим писателем и написать «Колымские рассказы», можешь быть плохим писателем и написать «Архипелаг ГУЛАГ», а можешь быть художником, использующим слова вместо красок. Для написания хорошего гротеска ты просто обязан быть художником. Ты должен тонко чувствовать и подмечать, слышать язык и понимать, как и…Далее

Эта повесть стала для меня чем-то достаточно противоречивым.Сперва я ей просто восхитился. Зачин был настолько прекрасен, что я упивался им. Всё происходящее было одновременно нелепо, абсурдно, многогранно и многообещающе. Я двигался по сюжету в ожидании... куда же, куда же мы придём. Параллельно я пересказывал происходящее своим знакомым. Получал от них удивительные реакции.В добавок к сюжету Юз пишет достаточно смешно и сатирично. Регулярно ловил себя на мысли, что невольно смеюсь. Густота отсылок и упоминаемых элементов советского строя настолько плотная, что даже не обладая огромной эрудицией в данном временном отрезке, ты невольно хоть что-то, но зацепишь. И, естественно, чем выше уровень твоей осведомленности, тем более тоньше и многослойнее ты будешь всё понимать.Но в какой-то момент всё превратилось в мир полнейшего абсурда, начались скачки во времени, и в целом пошёл просто в набор всяких разных историй, которые хоть и имели между собой связь, всё равно выбили меня из колеи и …Далее

Где-то прочитал, что были люди на допросах, которые пускались во все тяжкие, признаваясь во всем и вся, и сочиняли нелепицы, наивно полагая, что самый гуманный суд в мире поймет, что очевидная чепуха не может быть правдой. Но как оказывалось, все их безумные сочинения протоколировались и пускались в дело на полном серьезе и трюк не срабатывал, а наоборот. Все это запросто проглатывалось властью, и любая дикая фантасмагория имела место. Вот и тут, у Алешковского полный гротеск. И хотя в книге много смешного, от всего этого не очень то и смешно, да и временами вечный не приходящий в сознание абсурд повествования приедается в процессе чтения. Тем не менее, хоть не уникальный, но памятник безумной эпохе, написанный остро и оригинально характерным приблатненным языком.