Сто и одна ночь

Он просунул палец под лямку ее сарафана и медленно провел по коже – вверх-вниз. Глеб чувствовал напряжение Ксении, но в то же время понимал, словно это было прописной истиной, притяжение между ними сильнее страха прикосновений. Оно сильнее всего.

Глеб медленно развернул ее за плечи. Мягко поцеловал в губы – словно взял за руку, чтобы вести за собой. Чтобы она поняла, все случится. И произойдет это прямо сейчас.

Почти касаясь Ксении губами, Глеб стянул шлейку сарафана с одного ее плеча. Затем, после пары ударов сердца, опустилась вторая шлейка – как следующая точка невозврата.

Глеб заскользил ладонями по плечам Ксении. Опустился ниже, захватил руками грудь и сжал ее. Сначала осторожно, привыкая к новым ощущениям – она пышная, мягкая, словно создана для этих действий. Затем сжал сильнее – и Ксения с тихим стоном сама потянулась к его губам. Соприкосновение языков, их борьба мгновенно подняли из глубины такую волну желания, что помутнело в глазах. Теперь Глеб состоял не из плоти и крови, а из концентрированной жажды женского тела. И Ксения уже стягивала с него майку…

Интенсивность ощущений выбросила Глеба в реальность. Он стоял, тяжело дыша, упирался руками в стену. Возвращение оказалось мучительным и болезненным. Глеб чувствовал себя ошеломленным, обескураженным. Казалось, он сходит с ума.

– Что с тобой?! – Ксения попыталась заглянуть в глаза.

«Мы только что занимались сексом…»

– Душно… – едва выговорил Глеб.

– Душно? – в ее голосе проскользнуло недоверие.

Она поспешила распахнуть окно, а Глеб, пользуясь заминкой, поковылял в ванную. Сунул голову под кран с ледяной водой и держал ее там до тех пор, пока в ушах не стало звенеть от боли.

Тогда он вернулся – не чувствуя, как ледяные капли стекают по спине. Ксения стояла на том же месте и смотрела на него с прежним непониманием и волнением.

– Все в порядке? – спросила она.

– Нет, – ответил Глеб.

– Мы уже проезжали здесь, – я прерываю историю.

Граф бросает на меня короткий хмурый взгляд – оказывается, я все же внимательна.

– Мы проехали поворот, – признается он, вглядываясь в дорогу.

Темно, только подрагивает свет фар и сквозь тучи прожилками просвечивает луна.

– Вот как?.. – «Даже сам Граф ошибается», – говорит мой тон.

– Иногда в вашей истории проскальзывают детали, которые… словно заставляют меня стать соучастником.

– Вот как? – машинально повторяюсь я, потому что в очередной раз сбита с толку.

Граф только что сделал мне комплимент. Похоже, искренне. Это чертовски странно.

– Например, занавеска, которая коснулась обнаженного плеча Ксении. Я не только увидел ее – я почувствовал, как прозрачный тюль, расшитый золотом, нежно шурша, соскальзывает с женского плеча. Возможно, я даже понимаю, что именно так зацепило Глеба, – заканчивает откровенничать Граф и глушит двигатель.

– Вот… – я вовремя спохватываюсь и заканчиваю фразу по-другому, – …и зачем вы привезли меня сюда?

Мы стоим на небольшой пустой парковке. Тропинка, освещенная низкими, круглыми фонарями теряется между деревьями. Бредем по ней. Зябко. Под короткую кожаную курточку проскальзывает ветер. Он трогает лицо, играет с распущенными волосами.

Хрустящий, прозрачный октябрь.

Бреду, машинально подбивая носками сапог сухую листву. Люблю этот звук – шепот осени. Я почти забываю, что за мной следует Граф.

– Вы когда-нибудь испытывали нечто похожее на то, что чувствует Глеб к Ксении?

– Нет, – признаюсь я, не принимая в расчет, что одна правда автоматически открывает другую, о которой я рассказывать не собираюсь.

Граф тотчас же пользуется моей оплошностью.

– Но при этом вы очень ярко и правдоподобно описываете его состояние, – мы подходим к развилке, я оглядываюсь, и Граф жестом предлагает следовать налево.

Там, на деревянном крыльце над вывеской «Набережная, 13», покачивается одинокий желтый фонарь. В такт его движению то удлиняются, то укорачиваются тени кресла-качалки со стопкой полосатых пледов и листьев виноградной лозы, ползущей по деревянной колонне.

«Набережная, 13» – название одной из книг Графа. Герой его романа снимал комнату на втором этаже одноименного кафе. Как-то за кружкой пива хозяин заведения проговорился, что на каждом столике установил прослушивающие устройства – вмонтировал в подсвечники, – чтобы узнать мнение посетителей о его блюдах. Герой оказался не промах и смекнул, что таким образом можно выведывать информацию не только о еде. Так он оказался в центре крупнейшего коррупционного скандала.

После этой книги Графу пришлось на два года уехать из страны. Он даже фамилии в романе полностью не удосужился поменять – только пару букв.

– Если не личный опыт вам помогает, значит, вы от кого-то эту историю услышали. От кого же? – не унимается Граф.

Я набираю в легкие воздух, чтобы выдать очередную порцию обмана, но Граф прикладывает палец к губам, словно не сам только что задал вопрос.

– Не портите момент, – и распахивает передо мной дверь кафе.

Здесь уютно. Никакого глянца и богемной роскоши коттеджа. С десяток столиков, расставленных в произвольном порядке, и у каждого места есть что-то особенное, какой-то бонус. Столик у входа, за перегородкой, почти скрыт от глаз – можно уединиться. Тот, что слева, ближе всего к камину. Есть центральный – для тех, кто любит привлекать внимание. Есть столик с диванчиком. И у книжного шкафа. Граф выбирает место у окна.

– Хозяева кафе не в обиде, что вы испачкали название их заведения скандалом?

– Обида? – искренне удивляется Граф, галантно пододвигая мне стул. – После выхода книги количество посетителей увеличилось вчетверо.

– Незаметно, что это место пользуется популярностью, – замечаю я, не стесняясь подошедшей официантки. – Сейчас мы единственные посетители.

Граф бросает на официантку взгляд – мол, простите мою спутницу, она не ведает, что творит, – и передает мне меню.

– Потому что сейчас глубокая ночь – рабочее время давно окончилось. Его открыли для нас по моей просьбе. Вы голодны?

– Нет, – в меню я даже не заглядываю.

– Для моей спутницы – жульен с курицей, – Граф поднимет ладонь, предупреждая мой протест, – и двойную порцию американо. Мне эспрессо. И бутылку «Кьянти Классико».

– Так что мы здесь делаем, Граф?

Мне тревожно. И не думаю, что мою проблему решит бутылка вина – даже целая, учитывая, что Граф за рулем.

– Ваши герои поехали в Большой город, и я решил тоже внести в нашу с вами жизнь немного разнообразия. – Граф отпивает из бокала, преподнесенного официанткой, и кивает. – Дальше я сам.

– Моя жизнь не была однообразной даже до встречи с вами, Граф.

– Знаю. Читал ваше досье, – с легкой издевкой парирует он, наливая мне вино. Рубиновый цвет напитка один в один совпадает с оттенком платка, уголок которого выглядывает из нагрудного кармана черной рубашки Графа. – Само собой, я имел в виду разнообразие иного рода… Ну в самом деле, Кристина, – «Кристина? Не Шахерезада?!» – расслабьтесь. Чем вас не устраивает такое времяпровождение?

– Я не верю вам, Граф. У всего, что вы делаете, есть причина, – пробую вино и чувствую, как легкая приятная горечь щекочет язык. – Хотите, чтобы я расслабилась, расскажите, зачем привезли меня сюда.