Коза дракону не подруга

«Драконий гипноз» действовал безотказно.

* * *

Стылая зимняя ночь бродила за окнами, вымораживая их своим дыханием. В гостиной графского особняка на Гросвен-стрит сидели двое мужчин. Кеннет Фонтерой листал книгу, вольготно откинувшись в кресле и положив ноги на подставку для дров. Нед Уолтер любовался рубиновым блеском вина в бокале. Слуг уже отпустили, так что уютную тишину нарушал только треск поленьев в камине. Амброзиус на ночь глядя куда-то исчез. Через приоткрытую дверь Нед слышал, как тот в холле прощался с хозяином. Вероятно, отвечая на какой-то вопрос, он сказал: «Я думаю, пророчество следует толковать шире. Если в сердце есть любовь, ты останешься человеком, даже находясь в облике дракона…» Хлопнула входная дверь, по ногам потянуло сквозняком – и волшебник растворился в снежной метели.

Сейчас Нед испытывал неловкость, словно нарочно подслушал личную беседу. Чтобы избавиться от этого неприятного чувства, он подлил себе еще вина. Попытался представить, каково это – внезапно превратиться в шипастую тушу размером с дом с тлеющим сгустком огня в желудке. Брр! А человеку, сидящему напротив, совсем недавно пришлось пережить это на собственной шкуре! Мысленно вздрогнув, Уолтер снова потянулся за графином. Его весь вечер мучила одна мысль, и спустя полчаса и пару бокалов он наконец решился облечь ее в звук:

– Я не стал говорить этого при Энни, она и без того напугана, но вы уверены, милорд, что она справится? Нет ли у вас настоящей кузины, которой мы могли бы поручить это дело?

Лорд Фонтерой со вздохом отложил книгу:

– Из всех моих немногочисленных родственниц я не знаю никого, кто в такой ситуации смог бы удержать язык за зубами. Недели не пройдет, как о моей проблеме будет судачить весь город.

– И все же я с трудом представляю себе Козу… то есть Энни в светской гостиной! Это все равно что слона запустить в фарфоровую лавку!

– Позволю себе заметить, Уолтер, вы настолько привыкли к своей напарнице, что не замечаете очевидных вещей. Взгляните на ее маленькие руки, на тонкие черты лица. Даже ее манеры, – тут граф невольно улыбнулся, – иногда поражают изяществом, когда она следит за ними. Как это ни удивительно, но мисс Фишер, безусловно, благородного происхождения. Где вы ее откопа… то есть, откуда она?

Уолтер нахмурился:

– Боюсь, она родилась в одном из тех убогих мест, где благотворительность дает скромное убежище нищете. Проще говоря, Энни выросла в приюте. Она сирота, и до встречи с мистером Тревором ее воспитание было, хм, довольно своеобразным.

– Я пытался разузнать о ней у ее старинной подруги, – признался Фонтерой. – Кажется, ее зовут Глэдис или что-то в этом роде. Однако она знает не больше вашего. Это странно. Хоть какие-то слухи должны быть!

– Да, Старик… мистер Тревор в свое время тоже пытался что-то выяснить, но безуспешно.

В глазах Кеннета Фонтероя загорелся опасный огонек:

– Если мистер Тревор проявил такое участие к бедной девушке, неужели ему не пришло в голову отправить ее в школу вместо того, чтобы заставлять гоняться за преступниками?

– Как это не пришло! – возмутился Нед. – Старик подыскал ей отличный пансион. Я сам лично дважды ее туда отвозил! Но она возвращалась! После третьего побега Тревор смирился и решил, что пусть лучше Энни останется при нас, чем опять начнет путаться со всякими проходимцами!

Взяв книгу, Фонтерой снова откинулся в кресле:

– Вы можете больше не беспокоиться об этом. Я сам о ней позабочусь.

По мнению Уолтера, хорошо знакомого с характером своей напарницы, в этом заявлении звучал неумеренный оптимизм. Энни была, мягко говоря, далека от того, чтобы искать в жизни поддержки. Интересно, зачем она понадобилась графу? Неужели Фонтерой настолько мелочен, что желает свести с ней счеты за то, что она нечаянно лишила его амулета? А если нет, тогда что? Уолтер пригубил вино, пытаясь скрыть беспокойство, но про себя решил посоветоваться с Фоксом. Они вдвоем присмотрят за Козой. Он, Уолтер, не позволит использовать ее в чужих интригах, а потом выбросить, как ненужную тряпку.

Глава 7

На следующее утро, едва разлепив глаза в пышной постели, я долго таращилась на "цветочный" полог над головой, недоумевая, что за диковинный сон мне снится. Когда память прояснилась, я вспомнила, что накануне вечером меня, как мешок с углем, забросили в эту чистенькую девичью спальню.

Убранство этого гнездышка разительно отличалось от других комнат особняка, выдержанных в строгом, холодноватом стиле. Ситцевые чехлы на креслах, обои и бархатные портьеры были украшены цветочным узором. Подушки на кровати были такие мягкие, что я тонула в них, как в теплом сугробе. От камина тоже струилось тепло. Собственный камин в комнате – неслыханная роскошь! У стены стояли высокий комод и туалетный столик на изящно выгнутых ножках, над которым висело большое зеркало.

В общем, меня окружала такая красота, что даже ругаться не хотелось. Да и нельзя теперь. Это Коза с Коул-стрит могла болтать все, что ей вздумается, а мисс Фишер, кузина высокородного лорда, должна держаться, как подобает скромной благовоспитанной девушке. Иначе как ляпну что-нибудь в самый неудачный момент – и прощай, легенда.

В дверь осторожно постучали. Распахнув ее, я с изумлением увидела на пороге Агату. Мда, вот еще одно свидетельство моего нового положения… Я всего лишь переехала на этаж ниже, а мой социальный статус изменился настолько, что бывшая подруга-горничная должна теперь стучать, прежде чем войти. Я почувствовала себя неловко. Хорошо еще, что это ненадолго!

Ловко пристроив поднос с кофейником на невесомый столик, Агата сказала:

– Милорд распорядился подать завтрак сюда, так как скоро прибудет модистка.

– Зачем? – только и могла спросить я.

– О, мадам, вам понадобится куча всего! – Она принялась загибать пальцы, перечисляя: – Платье для бала, два-три утренних платья, туалеты для прогулок, туфельки, полуботинки, веера…

Стоп-стоп-стоп, зачем так много?! Я всего лишь прогуляюсь на бал и, возможно, пару раз проедусь в карете! На большее мы не договаривались! Но Агата была настроена так серьезно, словно ей действительно поручили подготовить к выходу в свет юную дебютантку, вооружив ее до зубов всякими дамскими штучками.

– И, пожалуйста, не говори со мной как с леди! – взмолилась я. – Мне и так не по себе!

– Но ведь я теперь тоже важная особа, – подмигнула подруга. – В один день меня из горничной произвели в камеристки! Не волнуйтесь, мадам, я прекрасно умею укладывать волосы, сплетничать и выводить пятна от любых напитков, которые вы на себя непременно опрокинете.

От ее шутливого тона мы обе расхохотались, но мне все равно было страшно. Помилуй бог, во что я ввязалась?!

Модистка появилась точно вовремя. Ее сопровождала помощница, которую я не сразу разглядела за грудой свертков. Мисс Нидли оказалась сухонькой, востроносой особой с весьма решительным нравом и бесцеремонными манерами. Скептически оглядев мое мещанское платье, она проводила меня за ширму и приказала снять «эту серость», а затем, повертев меня в разные стороны жесткими, как вешалки, руками, быстро обмерила лентой с ног до головы. Ее ловкие пальцы так и мелькали.

Я так засмотрелась на работу модистки, что пропустила появление Фонтероя, вдруг отразившегося в зеркале. Эффект был такой, как если бы он плеснул в меня драконьим огнем.

– Не входите сюда! – метнувшись за ширму, я схватила отрез ткани, пытаясь завернуться в него до ушей. Щеки предательски вспыхнули. Да как он может! Я стою тут в одной рубашке и корсете, а он!

– Я не собираюсь покушаться на вашу добродетель, мисс Энни, не волнуйтесь, – послышался насмешливый голос. Затем Фонтерой как ни в чем не бывало обратился к мисс Нидли:

– Не слушайте, если она начнет бормотать что-то о темно-синем атласе или сереньком шелке! Моя воспитанница должна блистать. Она будет чудесно выглядеть в красном. Или в изумрудно-зеленом.

Последние его слова донеслись уже из коридора.

– В красном! – Вернувшись за ширму, мисс Нидли скептически подняла глаза к потолку. – Джентльмены ничего не понимают в дамских туалетах, даже если оплачивают их. Юной девушке не к лицу яркие цвета. Она должна носить белый, розовый и голубой.

Модистка подмигнула, и я неуверенно улыбнулась в ответ. Внутри забрезжила слабая надежда, что мы с мисс Нидли отлично поладим.

* * *

Примерка и обсуждение туалетов заняли больше двух часов. Два часа! Да за это время при должной сноровке можно вынести половину тряпичной лавки!

Мне действительно пришлось заказать массу вещей. Много, очень много всего! Платье для завтраков, для обедов, для прогулок и для танцев, два пеньюара… Если верить мисс Нидли, знатные леди в течение дня только и делали что переодевались. Она была явно шокирована тем, что я не знала таких элементарных подробностей. Чтобы не вызвать подозрений, пришлось во всем с ней соглашаться, но теперь было неловко, что я ввела Фонтероя в такие расходы. Надеюсь, наша затея его не разорит?

Наверное, следовало его поблагодарить. Если, конечно, удастся его найти. В этом огромном особняке было так же легко заблудиться, как в лесу. Я никогда точно не знала, где находятся остальные жильцы, и есть ли кто-нибудь дома вообще.

Граф отыскался в библиотеке. Вместо ответа на мое косноязычное «спасибо» он только рассеянно кивнул и попросил:

– Будьте любезны, Энни, сходите к Амброзиусу. Он хотел что-то вам рассказать.

– Хорошо, – ответила я. Но Фонтерой, уткнувшись в книгу, уже потерял ко мне интерес.

* * *

Мистер Амброзиус занимал на втором этаже самую дальнюю комнату, недалеко от черной лестницы. Агата и миссис Бонс, поднимаясь, старались миновать этот пролет как можно быстрее, осеняя себя крестным знаком.

– Против самого мистера Амброзиуса я ничего не скажу, – жаловалась повариха, когда мы с Агатой навещали ее на кухне. – Приятный господин и настоящий жентмун, что и говорить! Но его чародейство у меня уже вот где сидит! – маленькой ладошкой, измазанной в муке, она резко проводила по шее. – Ночами заснуть не могу, все молоко извела, чтобы этих… с Той Стороны отвадить! Так и лезут на кухню, балбесы! То приправы мне все перепутают, то тесто сглазят!