Позвони на тот свет!

Безрадостное утро затягивало меня в тоскливую серость, а мысли отравляла ярость перед встречей с бросившим нас с мамой отцом. Ладно бы из-за другой женщины, черт побери, я это могу худо-бедно понять. Но из-за проклятой физики! Немыслимо. Всю дорогу до работы я сердито бурчала себе под нос, размышляя над тем, как громко буду кричать на отца. Что он мне сделает в конце концов? Уволит? Смешно.

В холле царил шум, люди гудели подобно плетущимся по автостраде машинам. Переполох, возникший из-за прибытия директора, заставил сотрудников «Заслона» явиться на работу пораньше. Ирма вынырнула из толпы и схватила меня под локоток.

– Ох, ну и тьма народу, пойдем туда, – она указала пальцем на дверь, которой, как правило, никто не пользовался, поскольку за ней скрывалась лестница. Я согласно кивнула и поспешила за коллегой. К лифтам пока не пробиться. В воздухе смешались ароматы всевозможных парфюмов: от ванильно-сладких до удущающе-химозных. Я закашлялась, ощущая себя в дешевом косметическом магазине. Едва мы очутились на спасительной лестнице, я вдохнула полной грудью.

– Начнем день с зарядки, – Ирма бодро начала восхождение на четвертый. Оптимизмом заразиться не удалось, и я еле переступала с одной ступени на другую.

– Интересно, а Гейликман знает, что у него теперь в компании работает однофамилица, – хмыкнула Ирма, замедлив темп, чтобы дать мне возможность ее догнать. Я зло выстрелила взглядом в спину коллеги.

– Насчет однофамилицы не знаю, а вот тот факт, что его дочь теперь тоже трудиться на «Заслон», Эдуарда Геннадьевича точно удивит, – произнесла я убийственную новость, прекрасно понимая, какой резонанс в коллективе она вызовет. А уж Ирма позаботится о том, чтобы каждый сотрудник узнал столь горячую сплетню. О, да. В кулуарах шептаться будут теперь долго.

– Что? Не поняла?.. – остолбенела Ирма, оборачиваясь. А я ядовито ответила:

– Ну что ты все переспрашиваешь?

Дальше мы поднимались в тишине.

Папа нас собрал в огромном конференц-зале, по которому летали мини-дроны, отслеживая присутствующих. Я умело спряталась среди скопившихся людей возле стены, которым не хватило в зале места. Ирма уже кому-то нашептывала открывшуюся ей тайну, и я периодически ловила на себе любопытные взгляды. Меня удивляло лишь одно: неужели моя фамилия и отчество не вызвали ни у кого подозрений. Правда, отчество при общении мы опускали.

– Коллеги, доброе утро! – поприветствовал собравшихся мой отец, появившийся на трибуне. В зале стихло. Неизменная черная водолазка, почти совсем седые волосы. Высокий и худой. Ненависть кольнула сердце. Ногтями я впилась в ладони, надеясь успокоиться.

– Как вы знаете, подключение «Спиритфона» к цифровому куполу больше невозможно, поэтому нам необходимо сплотиться и найти способ возобновить работу приложения…

Его речь была долгой, воодушевляющей, преисполненной энтузиазма. Я от нее задыхалась. Брезгливо сморщившись от напыщенных слов, я покинула зал, сославшись на недомогание. Поговорить придется с ним с глазу на глаз. Уверенной походкой я направилась в приемную директора – буду ждать отца столько, сколько понадобиться.

Помощница искоса на меня поглядывала, пока я отсчитывала минуты до появления отца, сидя на удобном диванчике в приемной. Секретарю я позволила сколько ее душе угодно на меня таращиться – уходить все равно никуда не собиралась. Наконец-то стеклянные двери разъехались, и я увидела отца: раскрасневшегося, немного взлохмаченного.

– Таточка, – ласково обратился он к помощнице, не заметив меня. Я кашлянула, обращая на себя внимание. Папа развернулся всем корпусом в мою сторону.

– А?.. – растерялся он. Я понимающе улыбнулась.

– Позвольте представиться. Таисия Эдуардовна Гейликман. – Я поднялась с дивана и картинно поклонилась ему. – Здравствуй, папа.

Кровь отлила от папиного лица, мне даже показалось, что он слегка пошатнулся.

– Тая?.. – не веря своим глазам, удивленно прошептал он.

– Снова вопросы, – вздохнула я. – Надо поговорить.

Помощница точно замерла. Отец кивнул и распахнул дверь своего кабинета, приглашая войти. В кабинете пахло пылью, шкафы, тянувшееся вдоль стен, были забиты приемниками, устаревшими диктофонами и прочим технохламом.

– Как дела? – робко спросил папа, притворяя дверь. Я фыркнула.

– Твоими молитвами. Это все того стоило? – я показала на шкафы. – Стоило разрушенной семьи, смерти мамы? А? – с невероятной обидой в голосе осведомилась я и подошла к папиному столу, усаживаясь в кресло для гостей. Отец сел напротив, сложил руки перед собой в замок.

– Мне жаль, – тихо сказал папа, избегая моего взгляда.

– Ты же уезжал. Лучше бы и не возвращался, – я вытерла непрошенные слезы. Папа грустно улыбнулся.

– Ты об этом хотела поговорить? О прошлом?

Я отрицательно помотала головой, беря себя в руки.

– Что со связью? Как работает «Спиритфон»? Почему сообщения, полученные моим методом, так отличаются от того, что слышно в приложении? С той стороны твердят об обмане, уж не связан ли он как-то в целом со всей системой коммуникации? – обрушила я град вопросов на несчастного папу. И поделом. Высказалась, на душе стало легче. Та самая бетонная плита перестала давить на меня, вновь позволяя нормально дышать.

– Твоим методом? – переспросил папа. Я раздраженно цыкнула.

– Перестань переспрашивать. Да. Как делал ты, как не желала больше делать мама. Радио. У меня клиенты, – рвано пояснила я.

Папа побелел как мел.

– Дочка… тебе не понравится то, что я тебе сейчас скажу, но «Спиритфон» работает по-другому. Но прошу, не говори никому, только моя команда в курсе дел. Почти пятьдесят процентов «додумывает» нейросеть, – произнес отец с таким видом, словно открывал мне величайший секрет. Который, к слову, я и так уже прекрасно знала.

– Пятьдесят? Ты уверен? Мне кажется, что все семьдесят, – недоверчиво возразила я, ерзая на сидении. В кабинете отца мне стало неуютно.

– Может и семьдесят. Но дело не в этом. Если сейчас это обнаружится, я потеряю все, – хмуро заключил отец.

– Ты потерял все, когда покинул нашу семью, – тихо сказала, вставая с места. – Закрой этот «Спиритфон» хотя бы здесь. Зачем обманывать людей? Видел новости? Смертность возросла в разы за несколько дней. Не думаю, что это случайность. – С этими словами я вышла из кабинета, собираясь покинуть и «Заслон». Все, что мне было нужно, я записала на добрый старый диктофон. Осталось передать материалы в редакцию.

Эпилог

День умирал в закате, мы с Левой брели вдоль берега озера. Лодки покачивались на воде, бродячие коты гонялись друг за другом. Вдалеке слышался церковный звон.

– Ты не жалеешь, что так поступила? У людей была надежда, теперь ее нет, – обратился ко мне Лева, как всегда пиная камешки под ногами. Я пожала плечами.

– Сделала то, что могла. Пусть лучше тратят деньги на психотерапию, чем на самообман. Нужно учиться отпускать, – отозвалась я, любуясь тонувшем в озере солнцем.

– Ты так поступила не из мести, я надеюсь? – уточнил друг. Я рассмеялась.

– Да я понятия не имела, что директором является мой отец. Ему недавно поручили вести дела филиала. Но совпадение приятное, не скрою. И как оказалось, руководство «Заслона» ничего не знало о махинациях Эдуарда Геннадьевича. В курсе дел были отец, как генератор идеи, да разработчики. От одного из них я и услышала про нейросети. Так что, компания имя восстановит, а «Спиритфон» закроют.

Лева хмыкнул.

– Теперь не будешь их называть заслонщиками?

Улыбнувшись, я толкнула друга в бок.

– Постараюсь, но ничего не обещаю.

– А ты не думала, что мы могли бы и сами создать приложение? Только правильное…

Леву быстро перебила:

– Даже не мечтай. Подобное приложение правильным сделать невозможно, – предупредила я друга. Но в глазах Левы уже зажегся огонек интереса. Идея – она подобна одержимости. Мне оставалось лишь верить, что это зерно не прорастет.

Плейлист

Vandelux – AllWrong