Разбитые воспоминания

Глава 4. Мнемосина

В городе сгущались сумерки. На Санкт-Петербург плавно опускалась ночь, укрывая в своей тени сияющие огни улиц. Туман призрачной дымкой плыл над водами переполненных каналов и рек. Когда-то Северная столица могла похвастаться сохранностью исторических зданий, но первозданный облик Питера, а точнее, то, что спустя годы от него осталось, смёл техногенный ураган. Прогресс выменял новые блага для людей на неоновый свет. Чистоту воздуха сохраняли гравитобусы и электромобили, но вместо парков и скверов градоначальники разбивали станции для зарядки транспорта. Скуднее зелень, больше новшеств и куда меньше души. По крайней мере, именно так думал коренной петербуржец Огнецвет, который очень скучал по утреннему пению ранних пташек во дворах, под которое просыпался в детстве. Нет деревьев, нет и птиц.

Время близилось к полуночи, но на Невском проспекте кипела жизнь. Максим Константинович, лавировал в бредущей толпе, стараясь ни с кем не столкнуться. Увлечённый собственными мыслями, он и сам не заметил, как рука по старой памяти машинально скользнула в карман пиджака из лёгкой ткани. Пальцы инженера не нашли там сигарет, запрещённых к производству ещё пятнадцать лет назад, но зато сомкнулись на пластиковой карточке. В самой карте не было никакой нужды, а вот микрочип, что блестел огоньком в углу прозрачного прямоугольника, представлял особую ценность. Воспоминания о, вне всякого сомнения, успешном эксперименте он перенёс на внешний накопитель. Огнецвет не доверял ни нейрочипу у себя в голове, ни даже собственной памяти.

У бывшего здания «Зингер», вокруг стеклянного купола которого вращалась голограмма рекламы биоразлагаемого пластика, он свернул к каналу Грибоедова, проходя мимо колонн Казанского собора. «И всё это творится руками моих коллег, эта безвкусица, тяга к никому не нужному совершенству… А я бы так хотел вернуться в юную пору и просто насладиться чёртовым пыльным ветром да чириканьем воробьёв, что столь настойчиво выпрашивали у меня булочные крошки» – тоскливые думы опутывали разум инженера, всё чаще предавшегося ностальгии по былым временам.

Ноги привели инженера в безлюдный переулок, под подошвами тонких ботинок шелестели обрывки газеты. «Газета? В нашем-то безбумажном мире, такая редкость…» – удивился Максим Константинович и наклонился, чтобы получше рассмотреть брошенное печатное издание. Он не носил никаких облегчающих жизнь человека гаджетов, его бледное, с золотистыми волосками запястье, украшали отцовские часы с крупным циферблатом. Чтобы посветить, он вытащил из кармана брюк практически вышедший из употребления смартфон, модель которого имела популярность среди населения старшего возраста. Старым себя Огнецвет не ощущал. Вспышка камеры телефона озарила надпись: «Революция в веке цифровизации! Виртуальная реальность или…» – окончание заголовка было стёрто. Инженер провёл указательным пальцем выцветшим буквам.

– Огнецвет Максим Константинович? – глухой бас, раздавшийся сзади, заставил склонившегося инженера резко выпрямиться и повернуться на голос. Он отступил, сминая неосторожной поступью газету.

– Я… кто Вы? – хрипловатым голосом спросил у незнакомца Огнецвет. Тёмный силуэт мужчины, чью высокую фигуру так удачно маскировал погасший фонарь, сделал шаг в сторону Максима Константиновича.

– Думаю, Вам стоит пойти со мной.

Огнецвет шумно сглотнул, а рука вновь вернулась в карман. Инженер немного успокоился, найдя в нём карточку. «Будь что будет» – обречённо подумал Максим Константинович и подошёл к незнакомцу.

Искра потянулась в постели. Восход солнца разбудил Элинскую огненными всполохами, озарившими низкое небо. Шторы не были задёрнуты, позволяя Искре, страдавшей этой ночью бессонницей, наблюдать за высококучевыми облаками. Предчувствие скорой беды заставляло её пульс участиться. Мысли подобно встревоженным чайкам кружили в голове нейрофизиолога. Сегодня они с Огнецветом должны были приступить ко второй фазе испытаний: исследуемая группа была сформирована, участники эксперимента уже разбиты на пары. Она свесила ноги с кровати, и, коснувшись ступнями прохладного паркета, невольно поджала пальцы. Квартира, в которой жила Элинская была довольно просторной и находилась в старом доме на Васильевском острове. Выживший после бури две тысячи тридцать четвёртого года, центр острова в Невской дельте сохранил несколько улиц. Жителей, лишившихся из-за разъярённой стихии крыш над головой, расселили в других районах города.

Искра накинула на себя шёлковый халат и зевнула, завязывая пояс на узкой талии.

– Дульсура4, американо, – скомандовала кофеварке Элинская, входя в кухню. Кофемашина с едва слышным шипением начала работу. Спустя тридцать секунд, белая фарфоровая кружка наполнилась ароматным напитком. На дисплее три сорок пять. У нейрофизиолога оставалось много времени, чтобы успеть принять душ, позавтракать и не спеша собраться. Как обычно, Искра планировала выйти на Фрунзенской и пройтись до корпорации пешком. Правда, настроения на утреннюю прогулку у Элинской не было.

Выйдя из метро, нейрофизиолог решила в этот раз добраться до лаборатории на гравитобусе. В ходе их совместной с Огнецветом работы, инженер тоже повадился приезжать раньше. Искра повертела головой, вглядываясь в лица входящих в транспорт пассажиров. Ни один из прибывших не был Максимом Константиновичем. Отчего-то это расстроило Элинскую.

На остановке двери гравитобуса отворились, и Искра в растрёпанных чувствах вышла на улицу. Оставалось пройти совсем немного и вот она уже у стеклянных дверей компании. Едва нейрофизиолог ступила на крыльцо здания, как Гала её равнодушно поприветствовала:

– Доброе утро, Искра Булатовна. Желаю Вам хорошего дня.

«Надеюсь, оно действительно будет добрым» – печальная мысль пронзила сознание Элинской, но вслух Искра лишь сказала:

– И тебе, Гала.

Рабочий день начался.

Поднявшись на третий этаж, нейрофизиолог обнаружила лабораторию отдела нейронной инженерии пустой. Лаборанты ещё не пришли. А главное, не было и Максима Константиновича. Элинская поглядела на свой браслет. Его голографический экран бесстрастно отобразил время: восемь ноль-ноль. Она пришла на час раньше. «Может, он придёт сегодня не раньше, а вовремя, к девяти. В конце концов, нельзя же всё время посвящать работе, так и до нервного срыва недалеко…» – Искра успокоила себя разумным доводом, и, решив отбросить волнение хотя бы на час, приступила к своим обязанностям.

Шестьдесят минут пролетели как пущенная из лука стрела. И эта стрела заставила нейрофизиолога вернуться к своим невесёлым размышлениям. Она поглядела на вход в лабораторию, и, нахмурившись, осмелилась записать Огнецвету голосовое сообщение:

– «Доброе утро! Максим Константинович, Вы где? Напоминаю, ровно в десять у нас назначены испытания».

Элинской показалось, что сообщение вышло чересчур официальным, поэтому добавила:

– «Я волнуюсь, у Вас всё хорошо?».

Ни спустя минуту, ни спустя пять и даже тридцать минут, ответа Искра так и не получила. В ушах начало шуметь, зрение начало подводить, предметы расплывались. Проморгавшись, Элинская подошла к раковине в углу кабинета и поплескала себе водой на лицо. Благо, в жару косметикой она не пользовалась. Впрочем, не только в жару. Придя в себя, Искра направилась прочь из лаборатории прямиком к начальнику отдела, Березовскому.

Тихон Сергеевич на удивление быстро её принял. Он сидел за большим письменным столом. Березовский предложил ей сесть в кресло напротив. Искра Булатовна отрицательно помотала головой. Она была вся как на иголках и осталась стоять.

– Он не пришёл! Огнецвета нет, на сообщения не отвечает, у нас уже через пятнадцать минут тестирование, а без него «Дину» я не запущу! – последние слова прозвучали для нежных ушей Березовского особенно высоко. Сам он был мужчиной небольшого росточка, с залысинами, тянувшимися к поросшему седыми волосами темени. Тихон Сергеевич всегда был тихим человеком, которому почему-то вечно попадались весьма громкие люди. Современный мир позволял ему ограничить общение до минимума, но профессиональные коммуникации никто не отменял. Начальник прочистил горло и внимательно посмотрел на переминавшуюся с ноги на ногу Элинскую.

– Искра Булатовна, мы постараемся найти Максима Константиновича. Впрочем, осмелюсь предположить, что паника напрасна. Уверен, Огнецвет сам скоро объявится. Мало ли, что у человека могло случиться, – спокойно проговорил Березовский. Нейрофизиолог ещё больше нахмурилась, опустилась в кресло и задала свой главный вопрос:

– Что делать с группой? Все пришли, а запустить процесс некому.

Тихон Сергеевич с невозмутимым лицом ответил:

– Ничего. Отправим участников по домам, перенесём испытание на другой день в связи с техническими причинами. Такое бывает, не мы первые, не мы последние.

Умиротворяющий тон начальника немного утешил Искру. Березовский, помолчав несколько секунд, поинтересовался у нейрофизиолога:

– Искра Булатовна, Вы уверены, что без Огнецвета никак не справитесь?

Элинская фыркнула:

– Разумеется, уверена. Если «Дину» нужно будет подключить к «Sentio», я, конечно, могу попробовать. Даже есть вероятность, что мне это удастся. А вот с дальнейшим… Тут нужен Максим Константинович. Всё, что связано с нейронной активностью, я увижу, но взаимодействие «Sentio» с нейрочипом, увы, я отследить не смогу. Поэтому очень надеюсь, что наш доблестный инженер скоро вернётся, – резюмировала Искра. О том, что она надеялась на возвращение Огнецвета не только из-за его профессиональных качеств, нейрофизиолог умолчала.

– Хорошо. Я улажу все дела касательно группы. Если Огнецвет появится, дайте мне знать, – попросил Элинскую Тихон Сергеевич, вставая. Искра поняла непрозрачный намёк, и, кивнув начальнику напоследок, удалилась из его кабинета.

Белые стены лаборатории нервировали Элинскую. Абсолютная тишина, прерываемая только звуком запущенной «Дины», угнетала. Искра предпринимала попытки за работой отвлечься от мыслей о пропавшем коллеге, но в одиночку процесс не шёл. За окном начало темнеть, но Максим Константинович так и не появился. Никаких вестей Искра от инженера не получила. «Где же ты?» – снова и снова она возвращалась к одному и тому же вопросу. Понимая, что своим поступком она нарушает этику, подрывает доверие коллеги, Элинская подошла к столу Огнецвета и нажала «пуск» на сенсорной панели его личного компьютера. Пароль она знала, отчего на душе нейрофизиолога заскребли кошки. Система загрузилась быстро. Искру интересовали сохранённые воспоминания Максима Константиновича.

– Мнемосина, активация, – дала голосовую команду компьютеру Элинская. Появилась голограмма вращающихся кубов, и с каждой секундой их количество увеличивалось. Если «Галатея» появлялась на экранах в виде сфер, складывавшихся в лицо девушки, то «Мнемосина» состояла из кубов. Искусственный интеллект «Мнемосина», подключившись к нейрочипу, позволяла перенести воспоминания, а вернее сказать, визуальные образы, с помощью нейрочипа на компьютер. Сина, как называли виртуальную помощницу в лаборатории, помогала сделать копию в «облаке» или сохранить информацию на «карте памяти» – внешнем носителе, занести воспоминания в архив, просматривать их, а также стирать. Всё благодаря проекту «Sentio». После завершения первого этапа, состоявшего в передаче представляемого человеком изображения компьютеру, была разработана «Мнемосина». Этакий гибрид «Галатеи» и «Дины», детище Огнецвета, Элинской и Санду. Артём Игоревич Санду не воспринял всерьёз жалобы Максима Константиновича на Галу, но с удовольствием помог с разработкой «Мнемосины».

– Назовите пароль, – потребовал электронный голос Сины. Искра Булатовна назвала тот же, что и при запуске операционной системы:

– Corvus corax5.

– Пароль неверный, – холодно отозвалась Сина. Элинская вздохнула и наивно предположила:

– Огнецвет?

– Пароль неверный.

Снова мимо. Нейрофизиолог раздражённо цыкнула и попыталась ещё раз:

– Искра.

– Пароль неверный.

– Да это невыносимо! – воскликнула Элинская и запустила пальцы в волосы. Послав Сину ко всем чертям, она отключила питание, и, попросив Галу погасить свет, покинула лабораторию.

Максим Константинович не явился и на следующий день. Тихон Сергеевич сам зашёл в лабораторию ближе к полудню.

– Значит, нам нужно заменить Огнецвета. К нему уже и домой сходили, проверить. Никакой активности в сети, никому не звонил, не писал. Санду пока тебе будет помогать, – объяснял Березовский ситуацию Искре Булатовне. Элинская слушала начальника молча, а по её спине мурашками пробежал страх. Заметив напуганный взгляд нейрофизиолога, бесцельно направленный в стену, Тихон Сергеевич тихо позвал Элинскую:

– Искра Булатовна? Всё хорошо? Может, хотите чем-нибудь поделиться?

Искра и начальник встретились глазами. Она неохотно отозвалась:

– Нет, я в порядке и всё поняла. Поработаю с Артёмом Игоревичем.

Березовский, осознавая, что нейрофизиолог далеко не в порядке, всё же повторил сказанную днём ранее фразу:

– Не волнуйтесь, Огнецвет сам скоро объявится.

От слуха Элинской не утаилось, что уверенности в голосе Тихона Сергеевича поубавилось.

Глава 5. Ланграф

Со дня исчезновения Огнецвета прошла неделя. Куда он мог пропасть, никто не смел и предположить. Поиски силами компании успехом не увенчались. Искра Булатовна прислонилась к стене, и скрестив руки на груди, покосилась на Санду. Она невольно скривилась: Артём Игоревич вызывал у неё крайнее раздражение и несметное количество минут, проведённых вместе, ситуацию не улучшали.

– J'abandonne6! Всё, с меня хватит. Не имею ни малейшего понятия, что сотворил с кодом Максим Константинович, но больше я ничего сделать не могу.

Санду гневно хлопнул по компьютерной панели крупными ладонями и отошёл в сторону. Элинская, выслушав негодование Артёма Игоревича, тихо ликовала. Инженер, назначенный временно заменить Огнецвета, несколько лет назад работал в отделе нейронной инженерии. И теперь, он каждый день опаздывал ровно на двадцать минут, тогда как Искра приходила по-прежнему на час раньше. Его фланелевая рубашка пропиталась насквозь запахом табака, на который был давно введён мораторий, а рабочий халат, усеянный пятнами неизвестного происхождения, заставлял нейрофизиолога морщиться от отвращения. А главное, он не был Максимом Константиновичем.

– Так, может, Вам стоит отказаться от проекта? Будем уповать на возвращение Огнецвета, – робко предложила Элинская, надеясь, что гордый Артём Игоревич, вернётся в свой отдел инженерных систем. Искру мутило от одного взгляда на одутловатое лицо Санду. Инженер развернулся к Элинской, и его маленькие глазки сощурились. Он сердито засопел и ответил тоном, не предвещающим ничего хорошего:

– Вам всё не терпится от меня избавится, Искра Булатовна. Я для Вас как бельмо на глазу. Не беспокойтесь, не премину сообщить Тихону Сергеевичу о своём полном профессиональном бессилии.

Артём Игоревич, не скрывая своего возмущения, устремился к выходу из лаборатории. От столь быстрого шага, полы его не слишком чистого халата, развевались, что придавало его походке ещё более угрожающий вид. Демонстрация праведного гнева не возымела на Элинскую никакого эффекта. Разве что, ей стало немного легче от ухода обозлённого инженера.

Березовский вновь не стал вызывать в свой кабинет Искру Булатовну, а лично сам спустился в лабораторию.

– Такс-с… – протянул Тихон Сергеевич, переводя свой взгляд с голограммы в виде вращающейся буквы «S» на Элинскую и обратно. Человеком он был бесконфликтным, руководителем мягким, а женщин и вовсе несколько остерегался. Иногда даже побаивался. Как ему удавалось развивать корпорацию и умудриться вывести её в лидеры – загадка.

– Ну не томите, Тихон Сергеевич. Максима Константиновича уже неделю нет. Где он, никто не знает. Пожалуй, стоит хотя бы приостановить проект? Вам же Санду всё объяснил, – с плохо скрытым нетерпением поторопила начальника Искра. Березовский медлил с решением. Закрытие проекта означало потерю денег, пропажа ведущего инженера грозила оставить пятно на репутации всей компании, почти столь же плохо отмывающееся, как и следы на халате Артёма Игоревича. Продолжить работу над «Sentio» тоже не представлялось вероятным. Начальник пристально посмотрел в глаза Элинской. Затем он негромко произнёс:

– Искра Булатовна, Вы точно ничего не хотите мне рассказать?

Взгляд Тихона Сергеевича был подобен рентгеновским лучам и под его изучающим взором нейрофизиолог почувствовала себя неуютно. Если бы к ним был сейчас подключён «Sentio», то Березовский смог бы увидеть всплывающее в разуме Элинской воспоминание.

В тот самый вечер, когда прибор впервые испытали на себе Искра и Огнецвет, Максим Константинович взамен посланному ему изображению котёнка, отправил загадочный образ мужчины, высокого, крупного. Черты лица размыты, словно во сне. Следующая картинка не менее волнительна: личный компьютер инженера, приложенная «карта памяти» и перестраивающиеся кубы Сины. Видения нечёткие, но вполне доступные для понимания. После эксперимента, Элинская уточнила:

– Максим Константинович… Мне стоит беспокоиться?

Ответом послужила лёгкая улыбка Огнецвета и едва ощутимое касание его руки к её запястью. Больше Искра ничего добиться от молчаливого коллеги не смогла. Сейчас она жалела, что не была достаточно настойчивой и упорной. Вдруг Максиму Константиновичу кто-то угрожал? И теперь из-за того, что она отступила, над ним нависла опасность?

– Нет, Тихон Сергеевич, мне нечего сказать, – твёрдо заявила Элинская, вырвавшись из пут воспоминаний. Начальник поджал губы и кивнул.

– Надеюсь, если Вы будете в дальнейшем располагать информацией, которая может помочь поискам, то поделитесь со мной.

Голос Березовского был бесцветен, звучал сухо. Искра Булатовна с жаром подтвердила:

– Безусловно, как что узнаю, сразу к Вам.

Несолено хлебавши, Тихон Сергеевич вернулся к себе.

Без Огнецвета заниматься исследованиями не имело смысла, свою часть работы нейрофизиолог выполнила давно. Содействие Артёма Игоревича лишь отдаляло неизбежное завершение проекта. Решив, что более нет причин задерживаться на работе, Элинская начала собираться домой.

Временное жилище встретило Искру запахами выстиранного белья и средства для мытья паркета. Уборка, проведённая накануне, помогла ей немного успокоиться. В квартире было тихо, ветерок покачивал занавески открытых окон. Скинув с себя обувь, Искра бросила ключи на столик в прихожей и прошла в комнату. Из-за стянутого на затылке тугого пучка, у Элинской разболелась голова. Искра с наслаждением распустила волосы, и они волнами легли на спину. От жаркой погоды хлопковая рубашка стала влажной и неприятно липла к коже. Элинская почувствовала непреодолимое желание принять душ, желательно в одежде. У неё не хватало сил даже снять с себя рубашку и брюки. Платья нейрофизиолог не выносила на дух. Едва она начала плавно расстёгивать застревающие в петлях пуговицы, как за спиной раздалось покашливание. Вскрикнув от испуга и неожиданности, Искра схватила валявшуюся на диване массивную энциклопедию двадцатых годов и замахнулась книгой на пришельца.

– Искра Булатовна! Это я!

Прикрывающий огромными ручищами голову Ланграф, выглядел нелепо. Его волосы цвета соли с перцем забавно взъерошились, и образ строгого, большого начальника померк в глазах Элинской. Она шагнула в сторону, на всякий случай, не выпуская из рук увесистый том.

– Борис Семёнович? – тихо позвала она Ланграфа, будто боялась напугать. Начальник выпрямился во весь свой немалый рост.

– Что же ты, Искорка, сразу за книжки хватаешься.

Он отряхнул с рукавов тёмно-синего пиджака невидимые пылинки. Его брюки, подобранные в тон пиджаку, были измяты. Некрасивые складки на костюме вкупе со взлохмаченными волосами придавали Борису Семёновичу жалкий вид. Нейрофизиолог положила книгу на пол и растерянно поинтересовалась:

– Так что Вы здесь делаете?

Ланграф неопределённо крякнул и пригладил растрёпанные пряди.

– Ох, Искра Булатовна. Ты даже не представляешь, в чём тебе пришлось принять участие.

Элинская ощутила в груди зарождающуюся ярость. Жгучая волна гнева, подобно лаве, извергаемой вулканом, начала подниматься на поверхность. Искра выпалила:

– А как, собственно, Вы сюда попали?! А? Почему нельзя было просто позвонить? Я бы Вам открыла, уж будьте уверены!

Смущённый напором Элинской, Борис Семёнович пробасил:

– Та-а-к Аллочка же тебе квартиру подбирала, у меня запасные ключи есть. Да и разговор нетелефонный.

Нейрофизиолог слушала начальника и чувствовала, как внутри неё клокочет злость. «Огнецвет пропал. “Sentio” крышка. С проекта меня снимут. Я возвращаюсь. Почему нужно было вламываться ко мне в квартиру?» – точно балующийся с выключателем ребёнок, Искра переключалась с одной мысли на другую.

– Всё равно это Вас не оправдывает. Вы знаете, что мой коллега, инженер Огнецвет Максим Константинович пропал? Представляете, как мне страшно?

Ланграф кивнул.

– Именно поэтому я здесь. Сядь, пожалуйста, беседа будет долгой.

Искра хотела было ответить Борису Семёновичу, но лицо начальника в миг стало серьёзным, а желание сражаться Элинскую покинуло столь же быстро, как и зародилось. Она послушно опустилась на диван. Ланграф последовал её примеру.

– Полагаю, начать нужно с самого начала?

Глава 6. «Veritas»

Элинская отвечать не стала. На её лице застыло выражение полной отрешённости. Испытав столь широкий спектр эмоций всего за каких-то двадцать минут, Искра чувствовала себя вымотанной. Борис Семёнович, напротив, ощутив прилив сил и он, не дожидаясь реакции нейрофизиолога, начал свой рассказ:

– Итак… Искорка… Помнишь такой замечательный мысленный эксперимент как «Кот Шрёдингера7»?

Элинская свела тонкие брови к переносице и в некотором замешательстве подтвердила:

– Естественно. Правда, хочу напомнить, квантовая механика не является моей сильной стороной. Какое это имеет отношение к делу?

Ланграф отмахнулся:

– Дело не в физике. Суть в том, что кот, до того момента пока мы не открыли сейф, может быть одновременно и жив, и мёртв.

Искра покачала головой и возразила:

– Вы же сами прекрасно знаете, что этого не может быть. Либо жив, либо мёртв. Эксперимент был предложен из-за споров в отношении волновой функции. Суть и состояла в том, чтобы доказать, что такое состояние, быть одновременно и живым, и мёртвым, невозможно. Точнее, не скажу.