Легенда из подземелий

– Да, это мой брат, – я улыбнулся. – Интересная история. Думаю, если с Ионом в самом деле что-то не так, он излечит его. Арланд, несмотря на свой ужасный характер, знает свое дело.

– Вот это находка! – засмеялась одна из девушек, которая подходила разве что под описание трех дочерей богатых отцов. – Шарлотта, ты привела к нам будущую знаменитость, уверяю тебя! Граф, да еще родной брат инквизитора, который сейчас спасает честь семьи Варенети!

– Леопольд, вы не говорили мне, что ваш брат инквизитор, – с тихой укоризной заметила мне Шарлотта.

– Я не думал, что это важно при знакомстве, простите, – шепотом ответил я.

– А что, правда говорят, что он приехал сюда с той самой ведьмой? Вы знаете ее? – спросил у меня Фиар.

– Конечно знаю, она моя лучшая подруга. Ее зовут Бэйр.

– И она везде с вами ездит? Наверное, это ужасно… магички из академии все себе на уме, страшно представить, как ведет себя настоящая дикая ведьма! – воскликнула другая девушка.

– Вовсе нет, мы очень хорошо ладим, – возразил я. – Это заблуждение, что ведьмы невыносимы. Она добрее и преданней всех, кого я знаю.

– Не влюблены ли вы в нее, граф? – усмехнулся драматург. – Такого восторга в глазах я даже на сцене давно не видел. Вы весь светитесь, когда говорите о ней!

– Влюблен, возможно. Она замечательная, ее нельзя не любить, – ответил я, удивляясь такому странному тону Фиара. Как будто в его вопросе был какой-то подвох.

– А ваш брат знает о ваших чувствах? – с восторженным придыханием в голосе спросила одна из обезличенных богатством девушек.

– Знает, – я кивнул. – Он и сам любит Бэйр, хотя все вокруг считают очень странным, что инквизитор может так тепло относиться к ведьме.

– А что же ведьма? – спросила актриса, жена Фиара. Она и все сидящие в комнате выглядели очень удивленными и заинтригованными.

– А что она? И она нас любит, – ответил я, не понимая, почему это всех так поражает.

– Так вы что… втроем? – драматург посмотрел на меня исподлобья.

– Да, мы отлично дружим, думаю, нас даже можно назвать семьей, – ответил я, совсем растерявшись и нахмурившись. Как говорил мне Арланд, в непонятных ситуациях надо принимать вид уверенный и немного оскорбленный. – Почему вы на меня так смотрите, разве я сказал что-то удивительное?

– Да он наивен, как ребенок! – засмеялся молчавший до этого юноша. Видимо, это был упомянутый Шарлоттой певец. – Он даже не понял, на что ты намекаешь, старый развратник, – он дружески хлопнул по плечу драматурга.

– Простите граф, жизнь знаменитости испортила мои мысли, – усмехнулся Фиар, склонив голову в знак извинения. – Значит, вы просто друзья?

– Конечно.

– Ах, Леопольд, не пугайте нас так, – облегченно улыбнулась Шарлотта. – Я уже подумала, что… впрочем, неважно.

– Его нужно непременно познакомить с Лендоном, – заметила всем Лариса. – Леопольд, вы определенно очень хороший юноша, многие захотят пообщаться с вами. Нужно вас приодеть. Вы уж простите, но походная одежда совсем не подходит к вашему красивому лицу! С такой внешностью вы должны выступать на сцене и вертеться в лучших кругах общества, скажу я вам.

– Спасибо, – я вежливо кивнул. Впервые комплимент моей красоте был по-настоящему приятен и не мешался с издевкой… видимо, это хороший знак! Значит, я все сделал правильно и понравился им.

Так продолжалось до полуночи. Бесполезная, на мой взгляд, болтовня текла не торопливо, но ровно, как и чай из старого фарфорового чайника. Темы сменяли одна другую и не сказать, чтобы все они были интересны, о некоторых вещах мне нечего было сказать и я молчал, когда же речь заходила о чем-то знакомом, например, о книгах Ванеро Патти или о новых веяниях в фасонах сарафанов, я высказывал свое мнение, и всем оно нравилось, как ни странно. Кажется, мне удалось произвести впечатление адекватного нелюдя и меня так и не приняли за идиота, чего я опасался поначалу.

Я провел с новыми знакомыми целый вечер, и только когда я уже не смог сдержать зевков, меня отпустили в гостиницу. Шарлотта ушла вместе со мной.

– Вы, Леопольд, очень странный, вы знаете это? – спросила она, когда мы стояли у двери ее дома.

– Я догадывался, – хотя глаза уже слипались, а тело одолевала слабость, я нашел в себе силы улыбнуться и сделать доброе лицо.

– Все мои хорошие знакомые многого ждали от встречи с вами… я, видимо, увлеклась, когда описывала наше необычное знакомство. Но вы их не разочаровали, и спасибо вам за это.

– Мне тоже было интересно пообщаться с такими людьми, как ваши знакомые… Может, опустим это «вы»? Я понимаю, что приличия обязывают, но, если честно, я привык общаться совсем не так, – понимая, что, возможно, я делаю глупость, я все же сказал то, что хотел сказать уже давно. Все же слишком высокопарно звучит это «вы», а от этих сложных предложений голова уже раскалывается!

– Как скажешь…

– Лео. Зови меня Лео, – уверенно поправил ее я. – Все друзья зовут меня именно так.

– Хорошо, – Шарлотта улыбнулась и ее зеленые глаза блеснули в свете фонарей. Она застенчиво коснулась рукой подола своего сарафана и переступила с ноги на ногу. – Мы встретимся завтра, или я уже надоела тебе?

– Я уже говорил, что мой брат и Бэйр уехали на три дня. Эти три дня я буду здесь, и мы обязательно будем видеться. К тому же, мадам Корко обещала отвести меня к какому-то Лендону, чтобы тот сшил мне новую одежду… Хотя я и сам могу справиться, на самом деле.

– Да, ты говорил, что шьешь, – Шарлотта закивала и немного подалась вперед. – Так значит, я смогу увидеть тебя завтра?

– Да, сразу после работы я приду к твоему дому.

– А раньше ты не можешь?

– Увы, у меня есть дела, с десяти утра до девяти вечера я занят в бакалейной.

– Да… ты ведь работал весь день сегодня. Наверное, очень устал, – в голосе девушки прозвучала приятная забота. Я тут же вспомнил о Бэйр и на душе как-то потеплело.

– В самом деле, я немного вымотался, – признался я.

– Эм… тогда я не буду задерживать тебя? – Шарлотта как будто спрашивала. Она выжидающе смотрела на меня, как будто я должен был что-то сделать.

– Спокойной ночи, Шарлотта. До завтра!

Помахав ей рукой, я развернулся и направился к уже знакомой темной подворотне. Там со мной попытался заговорить нетрезвый разбойник, но мне не хотелось тратить на него время, поэтому я просто ударил его в нос, чтобы он потерял сознание и прекратил меня толкать. После я превратился в птицу и отправился в гостиницу.

Только войдя в комнату, я разделся и залез под одеяло, надеясь не проспать завтрашнюю работу.

Встав в семь утра, я оделся и плотно позавтракал, помня вчерашнюю голодовку, а затем отправился в бакалейную. Я пришел раньше всех, мне открыла уборщица. Вскоре появился хозяин и, чтобы я не сидел без дела, велел мне начинать готовить. К тому моменту, когда пришел первый повар, я уже выполнил треть их работы… Но, вопреки моим надеждам, за хорошие результаты меня не оставили на кухне, а погнали обратно в зал, чтобы я снова был красивой зверушкой для посетителей.

Новый день тек в том же ключе, в каком и предыдущий, только заработок оказался больше в два с половиной раза, что не могло не радовать.

Вечером я снова отправился к Шарлотте и ее друзьям. На этот раз мы встречались в доме самой Шарлотты и у меня была возможность осмотреть жилище знакомой, которое раньше я видел только снаружи.

Как она мне потом рассказала, родители купили ей небольшой домик и устроили на работу в местную музыкальную школу, чтобы Шарлотта понимала цену своей самостоятельности. Это было небольшое двухэтажное жилище где-то между центром и окраиной города. Всего три комнаты, если не считать кухни, ванной и прихожей. Одинокой девушке и ее небольшому грифону хватало этого пространства с головой.

Обстановка в доме говорила о том, что Шарлотта не стремилась к роскоши, простоте или уюту, она шла собственным, отстраненным от привычных колей путем. Изнутри дом оказался достаточно мрачным, и дело было не только в плохом освещении, но и в мебели.

Пока мы были одни, Шарлотта показала мне каждую комнату. За время этой небольшой экскурсии я не увидел ни одной картины, или яркой вазочки, или горшка с цветами. Вся прихожая – недлинный, но широкий коридор, – была занята вешалкой и большим черным деревянным стеллажом со множеством книг в старинных переплетах. В зале, к которому вела прихожая, мебель была из темного дерева с темно-синей обивкой, и представляла собой диван, два кресла по бокам от него, и несколько стульев, расставленных вокруг круглого стола. На столе стояла красивая черная металлическая миска с печеньем. Но общей мрачности дома придавали некий шик такие детали, как большое зеркало в красивой бронзовой оправе в спальне, золотая паутинка вышивки на темно-синем покрывале кровати, золотистые кисти на подвязках для тяжелых темно-синих штор, бронзовые подсвечники, металлические статуэтки, расставленные в каждой комнате. На втором этаже находились две комнаты – спальня и кабинет. В кабинете повсюду аккуратно развешены и расставлены причудливые музыкальные инструменты, пюпитры, повсюду валялись нотные тетради. Последние можно было обнаружить в самых неожиданных местах в доме, от корзины для растопки дров до буфета.

Главным украшением дома был огромный рояль, стоящий в зале и занимающий добрую половину комнаты. Черный, отполированный, с матовыми клавишами цвета слоновой кости, он как будто звал за собой в глубокий мир музыки. Не удержавшись, я попросил Шарлотту сыграть что-нибудь.

Девушка охотно села за рояль и ее ловкие пальцы сами забегали по клавишам. Дом наполнился гулкой, тягучей музыкой, от которой по спине поползли мурашки. Тяжелые низкие ноты подавляли все мысли, подминали под себя настроение. Голова уже подчинялась не мне, а мелодии, она вела меня, как раба, по закоулкам собственной памяти… В моей голове пробудились воспоминания о доме, они были такими живыми и ясными, как будто я в самом деле видел все снова.