Я изменю тебе с…, или Большая игра

– А сейчас?

– А сейчас у нас вся ночь впереди.

И, может быть, не одна?

– Ты эгоист, – стонет она от явного разочарования.

– Почему это?

– Я тоже хочу… подразнить тебя. Как ты меня сейчас.

А ты недостаточно дразнила меня в течение дня? Каблуки, юбчонка-разлетайка, мокрая блузка, открытая спина и никакого белья, отсутствие которого так отчетливо было видно всем… Нет уж, розово-золотая бабочка. Теперь мой черед. И даже плевать, что могут увидеть или услышать соседи.

Я переворачиваю практически невесомое в воде тело и прикусываю аппетитную задницу, с удовлетворением дождавшись легкого “ах”. Приподнимаю ее на бортик и, урча, как голодная псина, жадно накидываюсь на доступные нежно-розовые складочки. Я вижу, что ее кожа, с которой стекает теплая вода, покрывается мелкими пупырышками – то ли от прохлады ночного воздуха, то ли от неумолимо накатывающего оргазма. В этот раз я не торможу – облизываю, посасываю, прикусываю и снова с оттягом прохожу по самой сердцевине, проникая языком так глубоко, как только достаю.

– Я-а-а-а, – сдавленно стонет она, пытаясь что-то сказать. – Я хочу кончить на тебе, не хочу-у-у-у впустую. Хочу на тебе-е-е.

И я сдаюсь этой мольбе, насаживая ее на себя. Глубоко, под корень. Резко, до темноты в глазах. Одним мощным ударом врываясь в горячие, пульсирующие тиски. И замираю, наслаждаясь этими тесными объятиями, этими судорожными всхлипами-стонами-шепотом.

Она даже не замечает, что я умудряюсь выбраться из бассейна вместе с ней и тащу ее на руках в спальню. Где-то же в этих огромных апартаментах должна быть обещанная двуспальная кровать, на которой я собираюсь провести почти весь отпуск.

Вместе с ней.

С крошкой.

С этой безбашенной сладкой бабочкой с невозможными глазами, гибким и щедрым на ласки телом, ее гортанными стонами-всхлипами-криками, бесстыдными руками, безнаказанно блуждающими по моему телу, и припухшими от моих жалящих и карающих поцелуев-укусов губами.

Мокрые от наших тел и ее волос подушки и покрывала очень скоро оказываются на полу. Простыни под нами сбились, из идеально ровных, выглаженных превратившись в скомканные тряпки. А я не могу остановиться. Словно бес какой вселился. Я не знаю, что я буду чувствовать завтра или через неделю, но сейчас я ощущаю себя пресловутым вечным двигателем, работающим от одного взгляда на это тело – изящное, подтянутое тело женщины, которая выглядит лет на двадцать пять, хотя ей может быть и меньше, и больше. Черт их разберет, этих женщин. И черт возьми, как же мне повезло наткнуться на эту конкретную.

Я засыпаю уже под утро, крепко прижимая ее к своей груди и утыкаясь носом в затылок, пахнущий все той же свежескошенной травой.

А проснувшись, начинаю лапать кровать в поисках сбежавшего тепла.

– Крошка?

Меня подкидывает на кровати, но, заслышав шум воды в душе, я снова ложусь и прикрываю глаза.

Это было… нереально сказочно. И я уверен, что пока она рядом, сказка продолжится. Я потягиваюсь и зеваю, а потом решаю совершить забытый джентльменский поступок и сварить своей бабочке-мечте кофе. Горячий, крепкий и сладкий. Как она сама.

Шлепаю босыми ногами в гостиную, поднимая с пола брошенное накануне платье. Оно пахнет ею. Невесомая тряпица, которую вчера так хотелось поскорее сорвать, чтобы добраться до фантастического десерта.

Через пару минут кофе готов. А она все плещется.

– Эй, крошка, ты там не сотрешься? – стучусь я в дверь.

В ответ тишина, да звук падающей из душа воды.

Я поворачиваю ручку. Не заперто. Захожу в такую же просторную, как все остальные помещения апартаментов, ванную, полную паров от горячей воды.

Ее нет.

Я начинаю метаться по всем комнатам в поисках чертового розового чемодана или каких-либо ее вещей.

Пусто.

Ноль.

Ни записки, ни послания губной помадой на зеркале, ни даже кривовато нарисованного на стикере сердечка.

Ничего.

Словно и не было вчера ее здесь.

Только невесомая яркая тряпочка в моей руке является свидетельством того, что вчерашний день и эта ночь мне не приснились.

Я в два глотка опрокидываю в себя горяченный кофе, подпрыгивая на одной ноге, впихиваюсь в первые попавшиеся в чемодане джинсы и неглаженую футболку и несусь на ресепшн.

– Доброе утро, сеньорита. Подскажите, пожалуйста, девушка, моя… подруга, что заехала вчера со мной в апартаменты-люкс, когда она выехала?

– Секунду, сеньор, я проверю наши записи.

Девушка что-то просматривает на мониторе, шевеля губами, и через несколько мгновений виновато улыбается мне.

– Простите, но по вашему номеру нет никаких записей о втором посетителе. Вы один, сеньор.

Черт!

Как я мог забыть.

– Простите, это я запамятовал. Столько перелетов за последнюю неделю, отели, перемещения…

Она с пониманием кивает.

– Подскажите, а девушка, блондинка с розовыми волосами и розовым чемоданом… Такая посетительница не выезжала сегодня утром? Может, она оставила мне что-то?

– Какой номер, еще раз подскажите?

Я называю, и администратор проверяет лежащие на ее столе конверты.

– О, да, что-то есть. Это с ночной смены осталось. Для вас, сеньор.

Она протягивает мне конверт, и я с жадностью хватаю его в надежде на… что?

Записку с благодарностью за великолепную ночь? Счет за нее же? Лучше счет, по нему я смогу отследить получателя.

Но в руки мне выпадает лишь банкнота в сто евро, исписанная мелким убористым почерком.

“Ты был самым горячим и нежным кабальеро в моем путешествии”.