Жизнь счастливая, жизнь несчастная

В период взросления сестра от меня отдалилась, и отчуждение, образовавшееся между нами, то и дело обнаруживало себя в различных ситуациях. Одним вечером Юля сидела за ноутбуком и не отрываясь от экрана смотрела видео. За окном чернело небо. Эту ночь я решила провести у бабы с дедой. Мне подумалось, что я скоротаю вечер в компании сестры, она покажет мне фотографии и мы вместе над чем-нибудь посмеёмся, как это часто бывало.

Я вошла в комнату Юли и тихо встала рядом с её столом. Она продолжала водить глазами по экрану, не обращая на моё присутствие ни малейшего внимания. Я спросила у неё, что она смотрит, но не получила ответной реакции. Огорчённая, я ушла в тёмную нежилую комнату, забралась на твёрдую кровать и так сидела – одна, в кромешной темноте. Мне нестерпимо захотелось домой, зарыться в свою тёплую мягкую постель, накрыться одеялом и забыть про своё одиночество.

Баба с дедой смотрели телевизор, из их комнаты доносились чужие громкие возгласы и реплики. Вдруг я услышала голос бабы.

– А Алёна где? – спросила она у сестры.

– Наверное, пошла в туалет, – ответила Юля.

Снова наступила тишина, и я поняла, что баба ушла обратно в спальню. «В туалет? Без фонарика? Одна?» – с возмущением и горечью подумала я. Туалет находился на улице, рядом с сараем, и чтобы дойти до него, надо было пересечь огород. В селе по ночам стоит кромешная тьма, ни один уличный фонарь не работает. Дойти до туалета ощупью и не провалиться в яму с фекалиями было рискованной затеей, а мрачные очертания сарая, в глубине которого молчаливо пряталось «нечто», нагоняли ужас. Внезапно меня посетила безумная, но манящая мысль. А если уйти домой? Прямо сейчас!

И вот я одна иду по пустынной дороге. Кругом молчаливая и пугающая тишина. В неё словно в вязкую жижу погрузились деревья и дороги, поля и огороды. Дома, расположенные по обочинам, презрительно следят своими тёмными окнами за каждым моим шагом. В них не горят огни, их стены с чёрными стёклами напоминают лица с пустыми глазницами. Есть ли там, внутри люди или же мгла поглотила их живьём, не оставив шанса на последний крик…

Я продолжаю неуверенно двигаться дальше. Скоро я достигну перекрёстка. Но что это? Там, где дорога уходит вправо мне чудятся едва уловимые движения… Я напрягаю зрение, суживая глаза, и пытаюсь разобраться в своём видении. Впереди, поглощённый мраком, шагает человек. Он идёт тихо, размеренно, но я слышу, как подошвы его ботинок касаются асфальта и это невыразительное глухое шарканье нагоняет на меня страх. Кто идёт мне навстречу – хороший человек или же дурной? Но хорошие люди не совершают проулок по ночам. Сердце колотится сильнее, и я чувствую, как слабеют ноги. Мы медленно продвигаемся навстречу друг другу. Может повернуться, убежать, пока ещё не поздно? – в смятении думаю я.

Человек не спеша опускает руку в карман. Только сейчас я замечаю на нём очертания широкополой шляпы. Во тьме сверкнуло лезвие ножа. Не помня себя от ужаса, я разворачиваюсь и бегу что есть сил. Человек тоже срывается с места. По улице раздаётся гулкий шум бегущих ног. Он становится всё ближе и ближе… Человек догоняет меня, я слышу за спиной его дыхание. Я забегаю за угол и останавливаюсь, окончательно выбившись из сил.

Тишина. Внезапно до меня доходит, что за моей спиной никого не было, что я слышала собственное дыхание. Становится спокойнее. От пережитого испуга дрожат колени, во рту пересохло и вдыхаемый воздух кажется колючим, словно царапает глотку. Почти слившись в единое целое с чёрным бархатом летней ночи, виднеется крыша. Я собираюсь с силами и делаю неверные шаги в направлении дома.

– Ты не скроешься от меня, – доносится из черноты холодный как остриё ножа голос. – Никогда.

Позади меня стоит человек в шляпе. Его руки свободно висят вдоль туловища, а глаза разрезают тьму пронзительным блеском. Меня до костей пробирает дрожь. Я слышу крик, преисполненный безумства, и понимаю, что он доносится изнутри меня…

Я встрепенулась от нахлынувшего образа и обвела взглядом комнату. Нечёткие очертания стола, старая гладильная доска у стены и твёрдая поверхность кровати указывали на то, что я всё ещё здесь, у бабы с дедой. Обида на сестру по-прежнему подстёгивала меня совершить необдуманный импульсивный поступок, но страх был сильнее. Я тихо пробралась в комнату, накрылась одеялом и уснула. Страх помог мне в ту ночь не стать жертвой маньяка.

Глава 8

Я не думаю о переезде и ничего мне о нём не напоминает. Муж работает, дети ходят в садик, а я занимаюсь домашними делами и творчеством. Теперь я размышляю так: «Мы приняли решение, но до переезда ещё столько времени, что об этом можно пока не беспокоиться». Значительно легче жить, когда решение принято, каким бы оно ни было, поскольку неопределённость лишает уверенности. Ты словно мечешься от одного к другому, не зная, что выбрать. Но рано или поздно выбор придёт как озарение, и ты сразу поймёшь – да, это оно.

В начале ноября я начала укладывать вещи в картонные коробки и чёрные блестящие мешки. Больше всего на свете я хотела бы уехать из этого села. Раньше, когда о переезде не было речи и во мне говорила безнадёжность, я с досадой наблюдала, как другие люди пакуют вещи, садятся в машины и уезжают за сотни километров отсюда. Навсегда, без планов на возвращение. «Почему они, а не я?», – с горечью спрашивала я у себя, кляня тот день, когда решила снова поселиться в селе.

Но вот и мне улыбнулась судьба. В октябре мы приобрели четыре билета на поезд. Это был решительный шаг и я сомневалась, но собрав всю смелость в кулак, сказала мужу: «Давай». Мы сели за стол и открыли сайт железнодорожного вокзала. Несколько щелчков по клавиатуре и дело сделано. Психолог посоветовала выбрать купе, чтобы я могла чувствовать себя комфортно в поездке. Мы приняли её совет, и теперь нас ожидает отдельная комнатка в вагоне, в которой мы проведём двое суток.

Сколько переездов было в моей жизни… Я родилась в Комсомольске-на-Амуре, после развода мама привезла меня в Кочки. Закончив школу, я уехала учиться в Новосибирск и прожила там пять лет. Когда я вышла замуж и забеременела, мы с мужем уехали на юг, к Чёрному морю.

После окончания школы я приехала в Новосибирск, не зная самостоятельной жизни и не готовая к трудностям. Я впервые оказалась одна в пучине громадного, кишащего чужими людьми города и как никогда остро ощущала отсутствие защиты и поддержки. Первые дни со мной была мама, но вскоре она покинула Новосибирск и уехала обратно в село. Мною овладели тоска и уныние, я всей душою желала оказаться дома, где всё так привычно и знакомо. Меня окружали безликие, автобус был наполнен ими, и они не ведали, что творится у меня в душе, какое смятение, какая тоска меня гложет! Я не сдерживала слёз. Пока я была погружена в безрадостные мысли, уличные воришки воспользовались моим состоянием и обчистили мою сумку. Пропажу кошелька я обнаружила лишь придя домой к тёти, у которой остановилась на время учёбы. Дикие городские джунгли не жаловали таких растерянных и печальных, какой была я в то время.

Я поступила в медицинский университет, но я не выбирала профессию врача, и никогда не думала о том, чтобы лечить людей. Я хотела пойти на факультет клинической психологии или поступить на психолога в педагогический университет, но баба Валя сказала своё веское «нет». Родственники негативно относились к психологии, и не считали это достойным выбором. «Психологов этих, как собак», – говорила баба Валя. Она в своё время мечтала быть врачом, но поскольку ей не удалось осуществить свою мечту, она перенесла свои амбиции на нас с сестрой.

– Врач – это бог. Он вершит судьбы, от него зависит жизнь людей, – говорила мне баба Валя, когда мы сидели за столом на кухне.

Я успешно сдала экзамены и с нетерпением ждала результатов. Когда они стали известны, я пришла в восторг. По количеству баллов я прошла на факультет психологии в педагогическом университете и на лечебный факультет медицинского вуза. Передо мной стоял выбор, но я недооценила его важность. Мама переспросила меня:

– Ты уверена?

– Да! Конечно я уверена! Он же престижный! – ликовала я.

Наслушавшись пафосных речей о врачах, о том, что медицинский университет в Новосибирске является престижным, я поверила в то, что лишь избранные достойны учиться там. Эта мысль прельщала меня, лелеяла моё самолюбие. Девочка, которая за свою жизнь ни разу ничего не добилась, будет учиться в престижном университете. Где-то незримо глубоко теплилась надежда: «Может быть теперь я заслужу поддержку и поощрение родственников? Может, теперь я буду чувствовать себя нужной?»

Учиться в медицинском университете оказалось не просто. Учёба меня изнуряла. На лекциях было сложно сосредоточиться. Я с трудом видела, что изображено на доске и не понимала, о чём говорит лектор. Его слова рассеивались в воздухе, словно стайка мотыльков, и до меня долетали лишь обрывки слов. Я перестала понимать, где нахожусь и зачем мне всё это надо. Мне пришлось купить много книг, которые, как выяснилось, не слишком-то были нужны. По вечерам со мной случались приступы. У меня темнело в глазах, воздуха не хватало и было ощущение, что меня закрыли в тесной коробке. Мама посоветовала мне нюхать нашатырь, и я вдыхала резкие пары, как только чувствовала, что слабею.

У меня сильно ухудшилась память и упало зрение. Я пила таблетки глицина, но казалось, память становилась ещё хуже. Сестра в шутку говорила, что мне надо перестать пить таблетки и память восстановится. Однажды я забыла спортивную форму на физкультуру и мне пришлось возвращаться за ней обратно. У меня не было ключей от домофона и я простояла около часа у дверей подъезда, в напряжении ожидая, что кто-нибудь выйдет. Мне до сих пор снятся сны, в которых я не готова к физкультуре и мне приходится возвращаться домой, чтобы переодеться.

Занятия проходили в разных корпусах, которые были разбросаны по всему городу. Приходилось ездить на автобусе с одного занятия на другое, а затем выслушивать недовольных преподавателей, которые сердились на то, что студенты опаздывают на их предметы. Мне нравилась непринуждённая обстановка на английском языке и физкультуре. Интересно, что в школе было так же. Но в университете даже физкультура стала меня утомлять. Как-то во время бега я почувствовала, что нога в области голеностопа словно окаменела. Я не могла согнуть ступню и ощущала боль, когда пыталась это сделать. Я продолжила бег, шлёпая несгибаемой ступнёй по асфальту, и ничего не сказала преподавателю. Я никогда не умела обращаться ко взрослым, и не испытывала желания делать это.

Новосибирск – огромный городище, он занимает третье место в России по количеству проживающих в нём людей. Такая маленькая несмышлёная девочка как я могла с лёгкостью в нём затеряться, что однажды со мной и произошло. Мне надо было вовремя явиться на лекцию, но я вышла не на той остановке и долго не могла найти ни одного прохожего, чтобы спросить дорогу. Озиралась вокруг, но не видела ничего, кроме молчаливой пустоши из многоэтажных серых домов, в которых бродили тени. Наконец я увидела одиноко идущую девушку, и направилась в её сторону. Я с трудом её догнала, она шла гораздо быстрее меня, а я чувствовала себя маньяком, преследовавшим жертву. Девушка объяснила мне, на какую остановку идти, чтобы добраться до корпуса медицинского университета. Когда я прибыла на место, аудитория уже была закрыта, и там во всю шла лекция. Я просидела в коридоре, пока не начался перерыв.

Да, к таким трудностям жизнь меня не готовила. К счастью я познакомилась с Кириллом. С ним я чувствовала себя почти в безопасности. Мы начали с виртуального общения на сайте, когда я ещё жила в селе, а по прибытию в город, мы встретились. Кирилл обладал довольно приятной внешностью – светло-русые волосы, голубые глаза, светлая кожа. Он не был высок, но и не был низким, его голос звучал приторно-сладко. Он учился на четвёртом курсе технического университета, и был старше меня на три года.

Я расслаблялась только когда встречалась с Кириллом. Неудачи и провалы в учёбе забывались, сменяясь прогулками вдоль набережной и просмотром фильмов в его крошечной холостяцкой комнатушке. Я была влюблена в него и думала, что он тоже испытывает ко мне такие же чистые беззаветные чувства. Он дарил мне цветы и конфеты, назвал ласковыми именами, а его голубые глаза хоть и не были абсолютно искренними, но притягивали и манили.

Через полтора месяца мучений в университете я начала прогуливать занятия. Вместо того, что бы ехать на пары, я ехала на левый берег города. Автобус нёс меня через мост, проходящий через реку, и вскоре я оказывалась рядом с любимым. Я была счастлива проводить время в его комнатке, которая стала для меня спасительным островком среди бушующего океана.

Осень подходила к концу. Влюблённость в Кирилла проходила тонкой линией сквозь красно-жёлтую палитру листвы, вместе с сырым ветром и дождями наполняла душу, вселяя радость. В ноябре я перестала посещать университет, поставив во главу угла личные отношения. У меня накопилось немало «долгов» по химии. В школе я не понимала этот предмет, а здесь он казался мне непостижимым. Формулы, которые я никак не могла запомнить, элементы – нагоняли на меня тоску и отчаяние.

Так я жила, избегая проблем и препятствий, а жизнь тем временем готовила для меня новое испытание. Однажды я узнала, что сердце Кирилла принадлежит другой и всё время, которое мы проводили вместе, он был влюблён в девушку своего друга. Оказалось, что Кирилл был неравнодушен к ней ещё до встречи со мной. Они учились на одном и том же факультете и частенько проводили время в компании общих знакомых.

Во мне бушевали обида и ревность. Я нашла в социальной сети фотографии этой девушки и почувствовала себя никчёмной и некрасивой. У неё были длинные светло-русые волосы, сочные в меру пухлые губы, красивая округлая грудь… Она во всех отношениях была лучше меня. Я не хотела верить в то, что была для Кирилла тренировочным материалом, девочкой для отработки любовных навыков, ведь до меня у него не было серьёзных отношений. Он поступил подло, воспользовался моей влюблённостью, чтобы заполнить пробел.

Вскоре Кирилл сообщил мне, что мы расстаёмся. Он объяснил своё решение тем, что из-за него я поставила крест на университете и, видимо, полагал, что после расставания с ним я вплотную займусь учёбой. Местом прощания он выбрал крыльцо лабораторного корпуса, в котором в тот день у меня проходили занятия. Кирилл вручил мне серебряную цепочку, которую я со злости швырнула в урну. Он был шокирован тем, что его подарок угодил в мусорное ведро. Затем он развернулся и пошёл прочь. Не в силах смириться с расставанием, я побежала за ним. Я хотела вернуть всё на прежние места, но это было невозможно.

Мир померк. Я сидела в коридоре главного корпуса университета и безутешно плакала. Туда-сюда сновали студенты-медики, мимо прошла раскованная, крупная первокурсница, глядя на которую сразу было понятно, что её жизнь наполнена позитивом и у неё всё лучше всех. Она взглянула на меня и скуксила сочувственную гримасу.

– Кто это тут плачет? – сказала она и двинулась дальше, не задержавшись ни на секунду.

Я ушла из коридора и устроилась на скамейке в холле, продолжая плакать. Рядом присел пожилой мужчина.

– Что случилось? – осведомился он, и в его голосе я услышала заботливое участие.

Он ещё несколько раз спросил, что у меня произошло, но так и не получив ответа, ушёл. Я знаю, что он искренне хотел помочь, и я поступила невежливо, не ответив ему. Возможно, я обидела его молчанием, но в тот момент я не могла ни с кем говорить. Только Кириллу было под силу успокоить меня в тот день, но его больше не было в моей жизни.

Дни проходили друг за другом. Лишённая всякой надежды на лучшее, я сидела на полу в пустой квартире, отчаянно и горько плача. В тот сумрачный вечер ко мне пришло решение бросить университет, а на следующий год поступить в медицинский колледж. Я не желала себе лучшей жизни, нет. Я просто снизила планку, но решила остаться в русле медицины, которая словно въелась в мозги. Я не видела других путей, забыла, что в мире существуют другие профессии, помимо врачей и медсестёр. Мною правили тоска, одиночество, безысходность. Рядом не было ни одной доброй души, которая могла бы дать дельный совет, привести в чувства…

Глава 9

Плач вырвался из меня, словно давно ждал подходящего момента. Накопленные с годами эмоции хлынули потоком, и я рыдала, не в силах остановиться.

– Глубоко вздохните, – сказала психолог с экрана ноутбука. Немного погодя она спросила, – О чём этот плач?

У меня не было под рукой платка, и я вытерла кофтой опухшее от слёз лицо.

– О том, что мама больше не придёт… О том, что она умерла…

На меня вновь нахлынули слёзы.

Когда мне было пять лет, меня на несколько дней положили в больницу с диагнозом дисбактериоз. Я лежала одна среди чужих детей и их мам. Мама пришла навестить меня, и когда настало время уходить она встала с больничной кровати и направилась к двери. Я смотрела ей вслед и чувствовала безнадёжность. Когда она исчезла за дверью, меня захлестнула волна недетского отчаяния. Я плакала долго, не желая останавливаться, словно слезами хотела вернуть маму.

Детские слёзы не имеют ценности в мире, полном превратностей, но глупая надежда как будто говорила мне: «Поплачь и твоя мама непременно вернётся обратно». Другие женщины в палате, лежавшие со своими детьми, с раздражением посматривали в мою сторону. Их злые глаза сверлили меня: «Ну сколько можно!» Мама ушла. Мамы больше нет. Не важно, что она вернётся завтра. Её не было сейчас, только это имело значение.