Бесстрашные, или Кирзачи для Золушки

– Реально? – недоверчиво спросил он.

– Конечно. Оформляют, только на неполный рабочий день.

– А ты откуда знаешь?

Марта пожала плечами.

– Знаю и знаю. Ты на мойке работаешь?

– Да. Машины мою.

– Не думаю, что опеку это удовлетворит. И они тебе позволят стать опекуном.

Дима опять разозлился. Совсем недавно успокоился, а тут Марта озвучила все его страхи и опасения, чем завела его в нервное состояние. В глубине души он тоже так думал и боялся, что не дадут ему забрать сестру, только надеялся на лучшее и лелеял себя мечтами и мыслями о хорошем. Поэтому он грубо спросил:

– Ты юрист что ли? Откуда знаешь?

– Я не юрист, но телевизор у меня дома был. Его-то я и смотрела.

– Вот и сидела бы дальше, смотрела свой телевизор. Чего сюда приперлась?

Он откинулся от стола и оперся на железную стену гаража.

Марта тяжело вздохнула и ответила:

– Глупая была, вот и приперлась. За лучшей жизнью приехала. За большими деньгами погналась.

– Догнала?

– На стартовой линии тормознула.

– А нет их. Нет больших денег. Во всяком случае, для таких как ты, я, Малая, пацаны – он махнул головой в сторону так называемой комнаты – нету их для нас. Ошиблась ты.

– Я не ошиблась, я размечталась.

– Мечты это для детей.

– С этим могу не согласиться. На самом деле в большом городе больше возможностей. В Норках уже нигде невозможно было устроиться на работу. Плохо, что Анюта не со мной.

– Анюта, это кто?

– Анюта, это подруга моя, которую увезли?

– Не понял.

– Я приехала сюда с Анютой, а ее в том джипе увезли – злясь на себя и на Анюту, пояснила Марта.

– Вчера? Это когда стреляли? Когда ты Малую из машины освободила?

– Да.

– Ничего себе. И что теперь?

– Не знаю. Не знаю где Анюта. Хорошо, что сержант Ивкин только ранен. Я вчера думала, что его застрелили.

– Ничего себе.

– Да. Надеюсь, он поправится. Вот Анюту я потеряла. А еще сумку, документы, деньги украли.

Парень тяжело вздохнул, отклеился от железной стены, облокотился на стол.

– Ты тоже в этой жизни многое теряла – перестав злиться, ответил он.

Она собиралась ответить ему, что надеется еще найти все «потерянное», что надеется на помощь полиции, но прочитала в глазах Димы столько грусти и промолчала. Это была грусть от потери любимых людей. Людей! Людей, которых он никогда уже не сможет найти и вернуть, на кого бы он ни надеялся. Уже никто не поможет и ни случится чуда, как бы он об этом не мечтал, хотя мечты, по его словам, для детей.

А взрослый и умный Дима, который только что думал, как бы обидеть посильнее Марту, чтоб она сама ушла, теперь принял решение и разрешил:

– Живи пока у нас. Спать будешь с Малой.

– Спасибо.

– Завтра придумаем тебе занятие, но параллельно решай свои проблемы. За нас, естественно, никому не слова.

– Я помню.

– Тогда я пошел спать.

– Спокойной ночи.

– Долго не сиди. Свет нужно экономить. Выключай.

– Да, конечно – она выключила лампу и в полной темноте спросила – Дима, а Малую как зовут?

– Малая.

– Нет. Я имею в виду, имя, которое мама дала?

– Это имя и дала.

– Не может быть.

– Она ее всегда Малышкой называла. Ласково так. Это я уже Малой стал звать. А в свидетельстве о рождении Ольга написано.

– Оленька, значит. Красивое имя.