Пятый Лепесток

Антон демонстративно развернулся и, ссутулившись, ушел. Ребята молчали, пока не смолкли его шаги на лестнице, и отдаленно не хлопнула дверь. Майя протянула дрожащую руку Стёпе.

Он секунду мялся в сомнении, потом пожал её. Майя ощутила, какой теплой и мягкой была его ладонь.

Она перевела взгляд на Костю и протянула руку ему.

– Прости, Майя, – с сожалением сказал он, – я не могу.

Они остались в коридоре втроем. Стёпа тронул её за плечо.

– Костян вечно все повторяет за Антоном, – сказал он негромко, – но он потом пожмет твою руку, вот увидишь.

От хорошего настроения не осталось и следа. Майя уныло кивнула.

– Надеюсь, что так. Идите на урок, вы опоздали из-за меня.

– Увидимся.

Артём и Стёпа направились к лестнице на второй этаж. Майя повернула к спортзалу, но потом вспомнила, что там сейчас построение, и ей придется идти через весь строй на своё место под унизительные шепотки и обзывательства. Сегодня у неё не было на это сил.

Девочка повернула на выход, улучила момент, когда охранник отвернулся и выскользнула на улицу. До конца урока оставалось еще тридцать минут. Она зашла за угол школы, в узкую подворотню, туда, где её не было видно из окон, и села на скамейку. Здесь вечно курили старшеклассники, под ногами в снегу валялись окурки и обгорелые спички.

Чтобы отвлечься от мрачных мыслей она вытащила листы с игровыми текстами, но мысль не шла. Она перебрала страницы, кое-где сделала пометки, исправления, и пропустила тот момент, когда к ней неспешным шагом приблизились трое.

– Так-так, кто тут у нас? – мягкий хрипловатый голос прозвучал прямо над её головой.

Майя подняла взгляд, машинально прижав листы к груди. Возле неё возвышались Горский, Малашин и Синявский. Её сердце забилось чаще, но страха не было, скорее смутное беспокойство, или дурное предчувствие.

Виталий, сложив руки на груди, остановился прямо перед ней, он держался в своей манере: уверенно и лениво. Сегодня на нем была шапка, сдвинутая далеко на затылок и черные вытертые треники. Майя запоздало выругала себя за то, что ушла из поля видимости школьных окон.

– Это моя скамейка, Свинка, – сказал он шелестящим голосом.

– Я не знала этого, – ответила девочка и поднялась на ноги. – Я уже ухожу.

Она сделала шаг, но никто из парней не двинулся с места. Втроём они полностью загораживали проход в школьный двор, а позади Майи был тупик и высокий забор.

Уголок рта у Горского дернулся.

– Мы тебя не прогоняем, можешь остаться с нами.

Майя изо всех сил старалась не выказать растущее беспокойство. Она попыталась прикинуть, сколько осталось времени до конца урока, но с отчаянием поняла, что не меньше пятнадцати минут. То есть двор еще не скоро заполнится людьми.

– Заманчиво, – сказала она ровно, – но мне нужно идти.

– Куда? Ты ведь прогуливаешь урок, как и мы…

Майя не нашла, что ответить. Улыбка Горского стала более явной. Он засунул руки в карманы и кивнул на листы в её руках.

– Что ты пишешь? Очередной дневник?

Малашин и Синявский прыснули.

– Не можем дождаться продолжения, – сказал Егор, осклабившись, – было весело.

– Да, ты нас повеселила, – реплика, как выдох. Виталий сел на скамейку, вытянул ноги и откинулся на железную ограду. Он извлёк из кармана сигареты, губами вытащил одну и протянул ей пачку, – хочешь?

Майя покачала головой.

– Не куришь, значит, молодец. А курящих осуждаешь?

– Нет.

Он засветил спичку, затянулся и с наслаждением выпустил пар из приоткрытых губ. Его губы были бледные и тонкие, с мелкими трещинками.

– Каждый сам решает, как себя убивать. – Майя произнесла это с вызовом, скорее, чем сумела осознать.

Она не поняла, как эти слова вырвались. Но еще хуже был презрительный тон. Горский приподнял брови, его дружки тут же перестали ухмыляться.

– У тебя острый язычок, Свинка, – протянул Виталий.

– Слишком острый, – угрожающе поддержал Синявский.

– Надо укоротить, – поддакнул Малашин.

– А еще мне птичка на хвосте принесла, что ты, оказывается, бесстрашная, – Горский затянулся еще раз и передал сигарету назад, Синявский тут же сунул её себе в рот. Он бросил быстрый взгляд на дружков, и девочка тут же ощутила, что её оттеснили ближе к скамье. Теперь она стояла почти вплотную к развалившемуся на сиденье Виталию.

Он сел, затянулся, приблизил своё лицо к лицу Майи, подавшись вперед и глядя на неё снизу вверх, а потом медленно выдохнул.

Девочка задержала дыхание, зажмурилась, чтобы зловонный едкий дым не попал в глаза и легкие, но ни шелохнулась. Она просто застыла, по-прежнему не ощущая страха, только отвращение и беспомощность.

Он по-птичьи наклонил голову на бок, ухмыльнулся, рассматривая её. От него пахло сигаретным дымом и ещё какой-то ветошью, как в застарелых домах. Темные глаза его были так близко, что Майя могла видеть в них своё бледное лицо.

– Забавно. Сколько тебе лет?

– Тринадцать.

Он снова взглянул на исписанные листы, которые Майя прижимала к груди побелевшими пальцами. Девочка почувствовала, как он мягко дотронулся до них.

– Все-таки мне любопытно, – сказал Виталий, – дай почитать.

– Не трогай!

Красивое лицо Горского расплылось в улыбке, а в следующее мгновение он резким движением вырвал рукописи из её рук. Пальцы обожгло короткой болью, на них остались красные ссадины.

– Не смей! Отдай сейчас же! – закричала Майя, рванувшись вперед, но её крепко поймали и оттащили назад.

Синявский и Малашин грубо схватили её за предплечья и без труда удерживали на месте, она внезапно поняла, что не сможет вырваться самостоятельно от двух старших парней. Горский бегло просмотрел текст одной страницы, затем другой. Брови его приподнялись.

– Что это? – спросил он.