Точка зрения

И опять-таки Дима не рассказал родным о том, что занимается танцами. Но разговор о танцах дома всё же состоялся. Точнее, Дима присутствовал при разговоре сестры с подругой. Они обсуждали какие-то фильмы, где речь шла непосредственно об умении красиво двигаться. Девчонки вздыхали, мечтательно закатывали глаза, охали, восторженно восклицали, обсуждая танцоров и романтические моменты фильма. От радостной атмосферы, воцарившейся в комнате, Димку слегка подташнивало. Он хмурился, скептически переводил взгляд с одной девушки на другую, задумчиво тёр лоб, барабанил пальцами по столу, но, пытаясь понять, что им нравится, терпеливо слушал пылкие восторженные речи. Наконец, не выдержал приторности и вставил:

– Я вчера фильм про Дракулу смотрел.

Комната погрузилась в напряжённую тишину. Варя понимающе переглянулась с подругой, потом презрительно покосилась на брата.

– Кровопийцы да войнушка на уме, – она повернулась к подруге. – Давай поклянемся за придурков замуж не выходить.

Подруга Таня понимающе закивала в ответ.

По вискам стучало: «Привлекать внимание людей. Привлекать внимание». Димка задумался: «У меня выходит привлекать внимание со знаком минус, а надо со знаком плюс». На следующее занятие он пришёл первым и повторил движения, которые плохо получались в прошлый раз.

Интернатовские хулиганы

Урок истории начался с переклички. Потом последовал опрос по пройденному материалу. Впервые вызвали Диму. Он нехотя вышел к доске, посмотрел на учителя, который, надев очки, вписывал в журнал присутствующих, и неожиданно для самого себя спросил:

– Можно я буду отвечать и ходить?

Дима всегда легко сосредотачивался и вспоминал материал именно так. Но в прежней школе этот номер не прошёл бы, а в этой?.. Молодой человек с нетерпением ждал ответа.

– Ходи сколько влезет, – учитель указал на свободное место у доски.

Дима повёл плечами и, рассказывая нужный параграф, стал расхаживать по классу от учительского стола до двери и обратно.

– Соломон в своём репертуаре! – Ромка привстал с места, словно желая убедиться, что глаза ему не врут.

– Рома, – Юрий Антонович поднял голову, – вот ты называешь человека Соломоном, а знаешь ли ты, кто это?

– Жил такой умник, он разрешал споры и улаживал конфликты между людьми, – не растерялся тот.

– Умник! – обернувшись, с места возмутился Антон. – Соломон был третьим еврейским царём, мирно правящим окрестным народом, развивающим торговую и промышленную деятельность, увеличивающим богатство и внешнее благополучие, – юношу подчас раздражало грубое невежество друга, а точнее, нежелание исправлять его. – На иврите Соломон звучит, как Шломо, – теперь он посмотрел на Димку. – Хочешь, мы будем тебя так называть? – Димка к Соломону никак привыкнуть не мог, а непонятное «Шломо» вообще вывело его из себя. Антон, не дожидаясь ответа, продолжил рассказ. – При рождении пророк Натан выделил Соломона среди прочих сыновей Давида и дал ему имя Едидья, что означает «любимец» или «друг Бога». Некоторые полагают, что это и было настоящее имя царя, а «Шломо» – прозвище, означающее «миротворец».

– Правильно, – учитель обратился к классу. – Это интересная личность в истории, о которой до сих пор временами спорят. Библия рисует нам две стороны сущности царя. С одной стороны, он предстаёт во всем величии, могуществе, мудрости и блеске славы, с другой – это нравственно упавший и бессильный человек.

– Так не бывает, – Ромка недоверчиво покосился на учителя. – Либо смел и мудр, либо слаб и глуп.

– Что ж, – историк провёл несколько раз по усам. – В твоём рассуждении есть рациональное зерно, но существует одна легенда о портрете Соломона, – учитель заговорщически понизил голос. Чтобы его лучше слышать, Ромка подался вперёд и почти лёг на парту. – Царица Савская, поражённая мудростью, даром прорицания и личностью Соломона, решила раскрыть секрет его магической силы, потому послала к правителю своего лучшего живописца. Когда тот вернулся с портретом, царица Аравии собрала лучших мудрецов и предсказателей, умудрённых в физиогномике, и попросила их определить источник мудрости и силы Соломона. «Царица, – отвечали мудрецы, – это портрет человека жестокого, надменного, алчного, одержимого желанием власти и всеми существующими в мире пороками». Не поверила им царица, а между тем мудрецы и живописцы стали между собой спорить, выяснять, кто же прав. Видя возникшие противоречия, царица решила отправиться к Соломону и разрешить мучившие её сомнения. Прибыв на место, она с первого взгляда убедилась, что художник безупречно написал портрет. Преклонив колени перед великим человеком, царица Аравии попросила прояснить противоречия: «Вначале, пока я не видела тебя, думала, что ошибся художник, ибо мои мудрецы наиболее сведущи в науке физиогномике. Теперь я убеждена, что они совершенно недостойные люди и их мудрость пуста». Соломон ответил: «Это не так. Правы мудрецы, ибо все пороки, которые они перечислили, действительно были даны мне природой и даже в большей степени, чем они усмотрели в портрете. Однако я боролся с ними, постепенно преодолевая и растворяя их, пока всё противоположное не стало моей второй натурой. И в этом заключается моя сила и величайшая гордость». Заметьте, даже в легенде личность царя выглядит противоречиво, – Юрий Антонович пристально посмотрел на Диму. – Что ты знаешь о Соломоне? Подобное прозвище много весит.

– Знаю, что у него было кольцо с надписью: «Все пройдёт. Пройдёт и это».

– Что ж, – учитель, как бы ставя точку, положил ладони на стол. – Всё с вами ясно. Персональное задание получают Дмитрий и Роман. Через две недели жду от вас реферат на тему «Кто же он – Соломон?», плюс совместный красноречивый, подкрашенный легендами рассказ по данной теме. Теперь вернёмся к девятому параграфу.

После урока Дима подошёл к Роме – он хотел договориться, когда и как они будут писать реферат. Весельчак взъерошил шевелюру и, потянувшись, заявил:

– Напишем, не переживай.

Стало очевидно: основную работу придется взвалить на свои плечи, иначе с мёртвой точки им не сдвинуться.

– Оставайся сегодня в школе, устрою прогулку на чердак, – шепнул Ромка Диме на ухо. – Это не менее интересно, чем царь, живший много веков назад.

– Если быть более точным, то три тысячи лет назад, – быстро убирая вещи в рюкзак, поправил друга Антон. Услышав его наставительный тон, Ромка поморщился.

– Ты вообще чем-нибудь интересуешься? – Димка поддержал Антона, так как не хотел писать реферат в одиночку. – Назови любимый предмет.

Антон перестал собираться. Ожидая ответа, он пристально наблюдал за другом.

– Любимый?.. – Ромка упёрся взглядом в потолок, потом, отмахнувшись, пожал плечами. – Историю не люблю, она, как и археология, мутная наука.

– Мутная? – Димка не понял, на что намекал одноклассник.

– Сам посуди, мало ли, что и когда произошло. Мне совсем не интересно, какого цвета была шляпа на голове у Наполеона, когда он мнил себя завоевателем мира. Знать, что такой человек был, конечно, следует, но дотошно изучать каждый его шаг – увольте. А археологи, – Ромка откинулся на стуле и сцепил руки за головой замочком, – найдут ночной горшок и ходят вокруг него, восхищаются: «Какая роспись! Какая форма! Какой интересный глиняный цвет!» Нет, ты не подумай, – он поднялся и быстро покидал учебные принадлежности в сумку, – я их заслуг не умаляю. Просто не по мне это.

– У тебя не только с историей, но и с вниманием проблемы, – Антон застегнул рюкзак. – Тебя спросили о любимом предмете, а не о том, почему не любишь историю.

– Тонь, – Ромка скорчил гримасу и по-спортивному, словно собирался драться, размял кисти, – тебе не говорили, что умники вроде тебя долго не живут? И это, кстати, не моя выдумка, а исторический факт, – он взмахнул руками и начал перечислять. – Цезарь, Наполеон, Галилео Галилей…

– Во-первых, я не умник, а обычный школьник, изучающий предмет с интересом. Во-вторых, мне льстит, что ты поставил мою скромную личность в один ряд с довольно выдающимися особами. В-третьих, последний, да будет тебе известно, умер в возрасте семидесяти семи лет, что прилично даже для нашего времени. Было бы уместней, если бы ты закончил ряд Александром Македонским, – Антон направился к двери, но в проёме обернулся. – Кстати, ты так и не ответил, какой предмет любишь.

– В отличие от некоторых, я не предметы люблю, а людей, – ехидно заметил Ромка. Надо признать, он никогда не терялся. – Люблю тех, кто рядом здесь и сейчас.

– Историк ты неважный, но язык у тебя подвешен отменно, – Антон быстро вышел.

– Видел? – довольно вздёрнул подбородок Ромка. – Тонька меня похвалил.

Он подхватил сумку и, напевая себе под нос «людей надо любить, людей надо ценить», пошёл к двери. Димке вспомнился мультфильм про чертёнка, который уверял, что любить надо всех, и у него непроизвольно вырвалось:

– Тринадцатый!

– Что? – Рома обернулся, так как не расслышал сказанного.

– Буду звать тебя Тринадцатым, – Димкино решение было твёрдым: очень уж прозвище подходило новоявленному другу.

– С чего вдруг? – тот выглядел настороженно и озадаченно.

Дима пожал плечами и пошёл к выходу, а Ромка, следуя за ним по пятам, донимал, почему он вдруг сделался Тринадцатым. Димка упорно хранил молчание: «Пусть помучается. Навыдумывал другим прозвищ, а сам ходит без забот. Где справедливость?» В вестибюле Ромка сдался и, остановившись, спросил:

– Так ты остаёшься или домой идёшь?

По правде говоря, Диме было интересно, что ребята делают в школе после того, как заканчиваются уроки, но приставать с расспросами не хотел. Тут выпала прекрасная возможность разведать все самому. Он подошёл к телефону, который стоял на столе у вахтера, и набрал домашний номер. В ответ на вопрос, можно ли ему остаться на ночь, в трубке он услышал напряжённое мамино молчание; причиной их переезда была близость школы и возможность для Димы возвращаться домой каждый день.

– Не думаю, что это хорошая идея, – нотки тревоги угадывались в её голосе, – но если хочешь… – она запнулась.

– Хочу, – твердо заявил Димка.

– Хорошо, – сдалась мама.

После уроков класс принудительно выгнали во двор на прогулку. Оказалось, и это было для Димы новостью, что после уроков за ребятами присматривает воспитатель. В Димином воображении быстро предстал детский садик и толпа выбегающих на улицу малышей. Он чуть было не подавился собственным смехом, но, представив в этой весёлой ватаге себя, резко тряхнул головой. Смеяться почему-то расхотелось.

Воспитательницу, присматривающую за 10 «Б», звали Ольга Петровна. Это была женщина невысокого роста, полненькая, примерно сорока пяти лет, вспыльчивая и немного суетливая. Говорила она быстро, но чётко. Когда нервничала, краснела. Одевалась аккуратно и строго. Светлые волосы в многочисленных кудряшках почти никогда не собирала в причёску.