Волчица Сандра

– Что это?– спросила она испуганно прижимаясь к нему всем телом

– Горный ветер, не обращай внимания – нащупывая рукой в заднем кармане раскрытый нож.

Клер Сантиано была наполовину француженка, наполовину испанка. Ещё с детства она отличалась от своих сверстниц, не только вспыльчивым и независимым характером, но и тем, что росла самостоятельным человеком, так её воспитали родители. Даже будучи студентом в одном из парижских университетов, куда поступила вопреки воли родителей которые хотели видеть её медсестрой в больнице, она подрабатывала на полставки кассиром в соседнем супермаркете и жила без их помощи с тремя студентками, на последнем этаже одного из парижских домов в комнатушке когда-то занимавшей прислугой, да и помочь ей они не очень могли. Чета Сантиано, сами еле сводили концы с концами. Отец потерял здоровье на стройке, упав со второго этажа на доски, повредил позвоночник, получал какие-то пособия по инвалидности, мать работала поваром в небольшом ресторанчике, в центре города.

Однажды когда ей вообще стало не хватать денег для продолжения учёбы, она дала объявление в небольшом рекламном журнальчике которые бесплатно лежат в любой булочной, написав по совету подружек, что молодая студентка ищет серьёзного человека для серьёзных отношений, с номером телефона внизу. На следущий день ей позвонил незнакомец с хорошо поставленным голосом и назначил встречу в одном из многочисленных кафе, около площади Республики. Им оказался прилично одетый, лет шестидесяти преуспевающий адвокат, который недавно развёлся с женой и не собирался повторно повторять ошибку, ещё раз (с его слов). Потом они пошли в гостиницу, где он успокоился, над её холодным как лёд телом, оставив деньги рядом на тумбочке и свой номер телефона, ушёл, поцеловав на прощание её в лоб. Она долго лежала надвигаясь , потом горька плакала в подушку, это было первый раз в её жизни. Нет, она не была девственница, он не предлагал ей сделать ничего подобного, отчего ей было бы потом противно, хотя она готова была пойти и на это, так ей хотелось учиться, но мысль,что она отдалась незнакомому человеку за деньги, опустошала её легкоранимую душу молодой женщины. После душа в комфортабельной пятизвёзданной гостинице, забрав деньги с тумбочки она поклялась, что это последний раз в жизни. Где-то через час он позвонил, долго извинялся самым изысканным образом, попросил её, если она конечно согласна, снять объявление с журнала и стать его любовницей. Она сказала, что подумает над его предложением и повесила трубку. Ей очень хотелось продолжить учёбу.

Отливаясь радужным переливом с желтыми крапинками на чёрных крыльях, петух с утра ходил озлобленный кудахтаньем кур и вечными сворами между несушками, он заносчиво с угрозой смотрел на свой гарем, готовый потоптать любую ослушавшуюся курочку. Важно шагая по саду между опавшими яблоками, он время от времени орал благим матом закидывая голову в сторону неба, рыл землю перед собой не хуже андалузского быка, чтобы клюнуть червячка. В ответ ему хрипло отзывались с разных концов деревни такие же важные петухи как и он сам.

Кота которого звали Мину никто не любил кроме хозяйки дома Долорес и он отвечал тем же остальным, выражая полнейшее безразличие и фырканьем когда Гастон или Эдер пытались подозвать его. Но стоило только появиться Долорес как он тут же объявлялся и тёрся об её ноги сладко мурлыча. Она не баловала его, но молочко в блюдце или кусочек от куриных потрохов почти всегда лежали у входной двери. Полная противоположность коту пёс Мирза был любимцем всего дома, это была довольно таки крупная собака, подарок знакомого пастуха, чья сука ощенилась шестью маленькими пушистыми комочками. Появился он у них внезапно, когда Эдеру было десять лет. На рассвете с щенком в руках в дверях появился высокий старик, друг отца Гастона, бывший макизар с обожженной половиной лица, в бою.

Эдер пришёл домой после школы, поэтому начало разговора не слышал, увидев щенка он сразу стал играть с ним, одним ухом слушая о чём говорят взрослые

– Командование, тогда, поручило нам любой ценой узнать чем нацисты занимаются в доме на окраине, они о чём то догадывались, но нам отказывались объяснять, больше чем надо знать. Приказ есть приказ, обсуждению не подлежит

– А чем они кормили собак?

– Подожди не перебивай – вспылился старик – дело в том, что это я им поставлял баранину, но только дальше ворот меня никогда не впускали и это меня настораживало. Брали овец, загоняли за ворота, расплачивались в дверях и требовали уйти по быстрее. Наша атака ночью, к сожалению оказалась неудачной мы потеряли несколько человек убитыми и ранеными, отступили. Утром немцы хоронили своих убитых, мне посчастливилось каким-то странным образом, подойти со своей отарой ближе к захоронению, они меня узнали и попросили уйти, я ушёл назад в горы. Ночью под покровом темноты с твоим отцом, пришли на это место и разрыли немного землю, каково же было наше удивление, когда это оказалось братская могила огромных собак и ещё чего то неизвестного, отчего даже таких два типа как я и он, немало повидавшие на своём веку оцепенели от ужаса. Ну а остальное ты знаешь – сказал он вставая.

По утрам Эдер всегда тяжело просыпался, вот и сейчас сидя на кровати свесив ноги вниз, он мотал головой из стороны в сторону, пытаясь отогнать сон. Вовремя проснуться это одно, а вот собраться мыслями и идти работать, это совсем другое. Опираясь на изголовье кровати он встал, помолчал пару минут, потом словно спохватившись, быстро оделся и скрипя половицами бегом слетел вниз, чуть не споткнувшись о табуретку. Зашёл он в хлев вовремя, коровы при виде его, повернули свои сонные морды и счастливо замычали в предвкушении душистого сена на завтрак. Покончив с раздачей корма и разлива воды в специальные для этого бадьи, он принялся за чистку стойла выгребая утреннии лепешки в коридор. Скрипнула дверь, показалась голова Клер

– Ты один – спросила она улыбаясь?

– Нет с друзьями – кивая на коров

– Ты всё ещё злишься на меня – подходя к ограждению с быком. Эдер бросился к ней, но было поздно, разъярённое животное прыгнуло на ограду, он успел схватить её за руку и одернул в сторону падая и увлекая её вместе с собой в дерьмо которое он только выгреб из стойла, рога прошлись буквально в сантиметре от её лица.

– Ай! – воскликнула она – я вся в навозе, как жук навозный! Не сводя, при этом, с него глаз, в глубине которых сверкали искорки восхищения, озорства и хорошего настроения. Её задор, умение из любой самой пикантной ситуации выпутаться с шуткой, её манера держаться с достоинством в самых абсурдных ситуациях, покорили сердце бесхитростного деревенского парня. Она не была его первой женщиной, молодая вдова из соседней деревни, супруг которой погиб в автокатострофе, негритянка с которой он познакомился на дискотеке в Перпеньяне, всё это были мимолётные увлечения оставляя за собой лишь приятные воспоминания.

– Ты придёшь сегодня ночью – вставая опираясь на него

– Много работы, если успею, то обязательно приду

– Вот тебе ключ от двери – отдавая в руки брелок эйфелевой башни с ключом

– А как же окно и рыцари

– Вы с достоинством прошли срок испытания мой славный маркиз, вы прекрасно лезете в окно к принцессам, очаровательно поёте о любви, спасли свою возлюбленную от дикого зверя – головой кивая в сторону быка, который еще не совсем успокоившись рыл землю передним копытом и смотрел на Клэр исподлобья, вы достойны моей руки нахал!– приближая пальцы вымазанные в дерьме к его губам.

В этот самый момент бык еще раз кинулся на неё сильно долбанув рогами по железной ограде, испугавшись она прижалась к нему

– Нам лучше уйти отсюда, что-то он слишком возбудился – приглашая рукой к выходу.

Он конечно пришёл этим вечером к ней, он придёт и на следущий день, потом и на послеследущий и так продолжалось почти две недели и каждый раз уставшие от усилий они обнявшись счастливо засыпали только под утро. Но однажды она пришла раньше обычного за молоком и попросила его не приходить сегодня вечером, сославшись на недомогание, немного подумав, качнув головой как бы отгоняя последнии сомнения, доверилась, что приезжает её дружок адвокат на неделю, разлука будет недолгой, надо только потерпеть, ведь мы же любовники – уверяла она, прижимаясь к нему.

Два дня полные ожиданий и тревог, всякий раз непослушные ноги несли его к ней, когда он выходил за калитку, вовремя опомнившись он сворачивал в сторону, одна лишь только мысль, что она может сейчас лежит в объятиях другого сводила его с ума.

Покончив с работой которая со вчерашнего дня стала ему втягость, он зашёл в дом, где отец с матерью придавая большое значение еде как все деревенские жители, готовили Tartiflette на обед. Дом в котором они жили был не новый, опрятный, аккуратный как внутри так и снаружи, чистенький, можно сказать двухэтажный, если считать две комнаты под крышей к которым надо подыматься по старинной резной лестнице, которая жалобно скрипит под ногами.Мать Эдера, когда-то смуглая красавица, по которой сохли парени даже с окрестных деревень, с чёрными как смоль глазами, любила порядок во всём будь то скатерть на столе, приготовление еды, белизнах тарелок или прозрачная чистота стаканов. Наверно поэтому и место куда любила собиралась вся семья была конечно просторная кухня, с длинным столом по середине напротив камина . Именно там когда-то сидели вместе, разъехавшиеся кто куда сыновья и дочери, на старых добротных стульями из дуба. Деревянные окна, с двойными стёклами, несколько лет назад собственноручно заменил Гастон, были открыты настежь, чтобы хоть как-то уменьшить жар исходившей от плиты. С серьёзным видом армейского капрала старик Гастон острозаточенным ножом нарезал предварительно уже сваренную картошку ровными кружками, каждый раз близоруко прищуриваясь прилежно примериваясь к каждому отрезанному кусочку, стараясь чтобы они выходили как можно ровнее из под лезвия opinel, со стороны это выглядело немного комично, но Эдеру сегодня было не смеха, весть о приезде адвоката, испортила ему настроение, окинув всех грустным взглядом он угрюмо поздоровался и сел в углу около окна.

Долорес, с седыми волосами выбивающимися из-под косынки, поджаривала копченную свиную грудинку с луком на огромной почерневшей от времени сковороде. Окинув сына подозрительным взглядом, она поинтересовалось у него, не простыл ли он? Эдер мотнул головой в виде отказа и поднялся к себе на этаж.

Вскоре на столе появилась керамическая кастрюля куда старик ровными рядами сначала выложил кружки нарезанной картошки, потом сверху опсыпал поджаренной грудинкой с луком и сметаной, итак четыре ряда, под конец накрыв сооружение дольками сыра Reblochon. Внимательно наблюдая за тем как жена ставит горшок в духовку, он как бы невзначай её спросил

– А ты заметила Долорес, что уже вторую ночь как твой сын не спит дома?

– Ты себя вспомни в его возрасте – закрывая духовку

– Ну ты и сказала, когда это было – задумчиво – сколько лет прошло, я щас дряхлый старик. Эдер сидел на диване в своей комнате и смотрел в одну точку, его мысли были далеки, теперь он думал только о ней, ему становилось жалко её, он представлял как она живёт с нелюбимым человеком, вынужденно обманывает себя и его.

– Сынок, что с тобой – спросила его мать которая незаметно зашла к нему, стараясь заглянуть ему в глаза, которые он отводил – ты случайно не влюбился?

– Да скажет он тебе, жди! – кричал снизу отец

– Кто я? Ну вы скажите тоже, мамаша!