Эстафета духа. Дубль-2 в притчах и рассказах. Врата духа закрываются

Но что это? Древо оказалось действительно непомерно тяжёлым! Даже для его крепких рук и сильной спины.

Из чего же оно? Очевидно, долгое время лежало в воде и воины извлекли, чтобы распять на нём этого праведника. Ещё только сделано несколько шагов, а пот выступил не только со лба. Мокрой стали спина и плечи. А солнце припекает ещё сильней!

Бог огня стоит высоко, но вовсе не от его зноя эти крупные капли пота, которые он даже не мог теперь вытереть с лица.

Воины торопятся и всё время подгоняют несущих свои распятия. Скоро праздник и нужно поскорее закончить это скверное дело.

Каждый воин, как и крестьянин, или, скажем, гончар, ждал праздника с нетерпением. Праздник освобождения народа от египетского рабства. Праздник избавления от 400 летней неволи. Можно будет вволю повеселиться и попить вина. Поэтому и эта казнь оказалась для всех, кроме, разве что, священников, отнюдь не в радость.

Хотя, ещё вчера, славно потешились над этим Иисусом. Особенно смешно было, когда надели на Него царскую багряницу и сплели из терновой лозы венок в виде короны. Ну чем не царь!

Но сегодня уже не до веселия. Какое-то тревожное чувство вселилось во всех сопровождавших. Быть может, чувство вины? И ещё, этот святоша, совсем не похож на остальных разбойников. Ну да ладно! Нужно скорее исполнить свой долг и дело с концом.

А вот и перемена погоды. Внезапно подул сильный, порывистый ветер, поднял пыль с дороги. Быть дождю. Значит, тем более надо торопиться. Хотя такой резкой перемены погоды в здешних краях Симон что-то не припоминал.

И он тоже почти бежал со всеми. От древка, которое словно росло из спины, затекли руки. Мышцы окаменели. Капли пота повисли на ресницах и теперь мешают глядеть на дорогу, под ноги. А тут ещё и пыль, которая так и липнет к потному лицу, попадая в нос, в глаза, оседая на ресницах!

Тяжело дышать. Ноги с трудом отрываются от земли, словно вдавливаемые в каменистую почву неведомой силой. А нужно ещё и переступать через небольшие булыжники, которые то и дело, словно ниоткуда, возникают под ногами.

До Голгофы ещё далеко. Впереди – Эфраимские ворота. Вон уже видны и вышедшие из них женщины. Плотной небольшой толпой стоят вдоль дороги, по которой ведут на казнь. Эта толпа всё ближе. Женщины из толпы пытаются получше рассмотреть тех, кого сопровождают воины. От той же липкой пыли им тоже слепит глаза.

Женщины прикрывают глаза ладонями. Вот они уже почти рядом. И вдруг хор женского рыдания даже у Симона перевернул всё изнутри. Эти причитания, вполне очевидно, были адресованы Иисусу, которого, как послушную овцу, стражники ведут на заклание. Измученный, истерзанный, с кровоточащими шрамами от плетей. По всему телу видны засохшие подтёки, которые и обтереть-то некому. Да и кого же к Нему подпустят?

Вот и она, мать Иисуса, стоит вместе с плакальщицами. Симон, одним только взглядом, успел разглядеть мокрые от слёз глаза.

А вон, ещё, в стороне, молчаливая толпа зевак. Среди них и его сын, Руф. Что он может сейчас подумать, увидев отца вместе с теми, кого ведут на казнь? Да ещё и с древком для распятия на спине!

Но разве стыд сейчас испытал сам Симон? Пусть думает, что угодно!

Руф ждал отца. Оставив брата, он решил встретить его, побежал к Эфраимским воротам, через которые отец всегда возвращался домой. Так приятно было пройтись рядом с ним, прижаться к огрубевшей от ветров и тяжкого труда, руке. Шли обычно молча и каждый думал о своём. Но шли в ногу и словно облако блаженства окутывало Руфа.

Вот и сегодня самое время было вернуться отцу. Так где же он? По дороге ведут разбойников. Вон и Иисус. Впереди несколько воинов размахивают копьями, удерживая их за концы, чтобы толпа освободила дорогу.

И вдруг Руф увидел отца. Да ещё и древко за спиной. Мелкая дрожь с холодным потом пробежала по спине. Неужели и его на казнь? За что? Когда успели осудить? Неужели без суда?

Воин локтем оттолкнул Руфа, словно щенка. Руф едва не упал. Застыл в недоумении. Сначала отшатнулся назад, затем снова выпрямился и только смотрел, смотрел, не отрываясь, на отца.

В это же время Иисус остановился, повернулся просиявшим вдруг лицом к плакальщицам и впервые за долгое время пути заговорил:

– Дочери Иерусалимские! Не плачьте обо мне. О себе плачьте и о детях ваших. Ибо, вот, приходят дни, когда скажут: ”Счастливы неплодные, никогда не рожавшие, и сосцы никогда не питавшие.” Тогда начнут говорить горам: ”Покройте нас! И холмам – покройте нас. ” Ибо если с зеленеющим деревом это сделают, то с сухим что будет?

Эти слова будут потом передавать очевидцы летописцам, из уст в уста, каждый из них пытаясь истолковать и понять, что может означать такое предсказание. Неужто при их жизни свершится это пророчество? А может, Он заглядывает в какое-то далёкое будущее сквозь пелену веков? Ходит молва, что это – великий пророк… А с другой стороны, это может быть вполне очевидно. Потому как там, на площади, народ сам отрёкся от своего будущего… Кара Небесная – неумолимая расплата за проявленное малодушие.

Может, не священников, а Бога, который на Небесах, следовало бы бояться более всего? Хотя, на их стороне и власть, и армия, и грабительские поборы. А что делает власть чужими руками с непокорными богоотступниками, всем было хорошо известно.

Опять же, праведник этот, может, действительно Сын Божий? За что Он страдает? Вот и сейчас Его ведут на казнь вместе с разбойниками.

Так размышляли люди в толпе, молча взиравшие на идущих.

А Руф… Он смотрел и смотрел, не отрываясь, на отца. Даже когда говорил Иисус. Вон и котомка висит за поясом, с которой уходил в поле отец. Значит, не пытали?! У Иисуса нет креста. Не станут же его самого вешать на этом древке! Без суда… Так может, отпустят ещё? Надо ждать. Следовательно, отца всё же заставили нести крест, наконец-то, сообразил Руф, сразу с облегчением выдохнув содержимое из груди.

А Симон шёл дальше. Младшой остался уже далеко позади. Наверное, всё ещё стоит на дороге. Симон одним лишь беглым взглядом увидел, как воин толкнул его. Но сколько недоумения смог прочесть в этой позе отец!

Нужно идти и нести свой крест, подумал Симон. Только спустя века эту фразу будут применять в метафорических сравнениях. Так значит, и Голгофа, и тяжкое бремя испытаний каждого из нас ещё поджидают на дороге, предоставляя, в то же время, нам самим и право выбора пути.

Конечно, распнут не Симона. По жизни мы только несём посильное бремя. И что такое наши страдания в сравнении с тем, когда распинают вместо нас того, кто принял на себя эту добровольную жертву?

Так значит, и каждый наш грех берёт на себя тот, кому мы сами вверяем свою судьбу! Он – Искупитель, Проситель за нас перед Отцом Небесным, чтобы нам простились грехи. А мы – более не грешили и не подвергали Его распятию на кресте нашей же судьбы за проявленное малодушие.

Так неужели и сами будем восклицать, как тогда, 2000 лет назад:

– Пусть кровь будет на нас и на детях наших!

А потом пойдём блуждать по чужбинам, гонимые судьбой в наказание за это малодушие.

Так не лучше ли сегодня воспрять духом, укрепить волю и встать на защиту попранной веры в Христа Спасителя? Не допустить очередного распятия в новом витке цикла истории…

Распяли Сына… А теперь и Дух Святый, а с Ним – и дух народа распинается в кровопролитии с нашего молчаливого добровольного попустительства.

Так неужели это нас самих ведут на заклание, как послушных овец? Вместо копьев – автоматы и дубинки. И снова Пилат (в лице, скажем, того же Порошенко) умывает руки… И оставит на нас грехи наши за наше малодушие…

Кто же способен прекратить братоубийство, если не мы сами?

Нам внушают, что там – враг! И мы, наивные, с лёгкостью верим в это. Ибо боимся быть изгнаны, побиты камнями. А тысячи беженцев уже сегодня ищут себе пристанище! Как и те граждане Иерусалима, которые смалодушничали 2000 лет тому назад.

Только сейчас волна воздаяния обернулась вспять, чтобы мы искупили соей кровью то, от чего отрекались наши прадеды. Только теперь наступает расплата за всё содеянное нами! О самих себе рыдают дочери иерусалимские.

Не злорадствую ли я? Нет, и моя душа плачет о погибших душах. Но ещё больше – о тех, кто отрекается и сегодня от своего собственного будущего, опасаясь тех, кто поднимает знамя сатаны с лозунгом ”Разделяй и властвуй”!

И всё же, на знамени Живого Христа начертано: ”Объединяй и веруй”! И мы уже из пророчеств знаем, что заточён будет противящийся Богу на тысячу лет, чтобы выйти, воспрянуть и вновь оказаться в заточении. Уже навсегда.

Так разве не вышел сегодня на свободу искуситель, чтобы забрать с собою в Царство Тьмы тех, кто поддался соблазну вседозволенности, презрения к другому народу, а то и части своих же собственных корней?

Враг человеческий изобличён! И Божья кара неминуема. Вот-вот затрепещет тот, кто отказался нести свой крест, кто сказал: ”У нас своя вера и свой Иисус”.

Уже сегодня Христос сходит с креста в мир. Грядёт Всевышний с неисчислимой ратью! Так кто же будет вытирать кровь на руках тех, кто запятнал себя братоубийством???

Глава 61. Метафорические образы (духовные переключатели

)

Иисус сказал: "Тот, кто познал мир, нашёл труп, и тот, кто нашёл труп – мир недостоин его".

Снова задал уже знакомый мне вопрос и хотел опять получить ответ, но уже в иной системе координат, в доступных для вас аллегориях, сравнениях. Два дня настраивался на поиск ответа, но новая интерпретация так и не приходила в голову.

И вот снова, сразу после пробуждения, я отчётливо увидел в духе искомый вариант. Неожиданно вспомнилась рабочая обстановка, работа с автокраном.

Когда стрела крана с подвешенным грузом натянута, вы не сможете отцепить стропы и снять этот груз. Но стоит только стрелу опустить так, чтобы груз лёг на землю, тогда он моментально освобождается от строп и стрела крана уже способна легко подняться вновь.