Учебник юного волшебника
– Тяжелая была ночка. Особенно для нас с тобой. Не знал, что посох может так высасывать силы. Я его еле держу. Но дождя не будет.
Вождь глубоко вздохнул. Помолчал, собираясь с силами.
– Только ты теперь, как бы это сказать, не нужно больше к дождю… Не проси. Еще немного и я вчера отпустил бы посох. Все племя помогало держать. Они-то еще ничего, а вот я…
Он опять перевел дыхание и отдохнул.
– Тут все племя выстроилось цепочкой к дому шамана. Ники предложила подкинуть людям еду отобранную у сусликов. Мне показалась эта идея заманчивой.
Я тоже тут же загорелся этой идеей, представив себе что может произойти. Наши детские попытки оставить шамана без еды, всегда приводили к неприятным последствиям. Как я уже упоминал, суслики складывали из нас пирамидки и отбирали все еду, а не только ту, которую мы у них крали. Особенно злились родители, когда им приходилось искать нас и выкапывать из-под каменных завалов. Мы же, с детской неопытной настойчивостью влезали в эту авантюру уже несколько раз. И собирались сделать это в очередной раз как раз перед тем как меня взяли в ученики. Как раз цепочку мы и обсуждали. Ники была одной из немногих кто уверенно заявлял, что суслики не побегут за едой, если мы сможем удрать от них до камышей, поскольку они не селятся в болотистой земле. Но большинство из нас было уверенно, что мы не сможем добраться до домов даже в цепочке. Мы хотели спрятаться в доме. Суслики бегали медленно, но всегда с одной скоростью. А мы уставали и не могли тягаться с ними на дальних дистанциях. К тому же, мы боялись последствий такого поступка. Остаться без еды взятой с собой это одно, а если забраться в дом и туда смогут забраться суслики, то они уж точно заберут из дома все. Так же как раньше отбирали все у нас в степи.
– Вот только как занести еду в лагерь, это решать тебе. Вон сидит Паша, он проводит тебя, шаман. Торопись, племя уже бежит.
И сбив этими словами с меня остатки сна, шаман лег, почти свернувшись в камень, по-прежнему сжимая посох руками.
Остатки сна, но не усталости. Я плелся за Пашей, который в нетерпении убегал вперед и возвращался, подгоняя меня. А я был не в силах идти быстрее. Физическая усталость не давала мне разогнуться и я шел, чуть наклоняясь вперед. А вот мысли работали на удивление четко и ясно. Мне было понятно, что обмен внешностью с камнем теперь не пройдет. Я был уверен, что люди поняли, что борются с чем-то магическим, и поэтому они будут встречать агрессивно все подряд. Я подумал, что единственное, чего они не будут бояться, это свои же люди. Шагая, я начал представлять одного из запомнившихся воинов, встреченных в лагере. Человек, которого я вспоминал, был весь изрисован красивыми растениями и животными. На нем было несколько символов защиты вплетенных в его рисунки на шее и руках. Я невольно начал вспоминать его, а для удобства представил себе его идущим перед собой на месте Паши. Довольно скоро я сказал себе: «вот так вот, примерно». И тут я прямо-таки обнаружил, что передо мной идет вылитая копия того человека, только ростом с Павла. Человек обернулся и сказал голосом моего друга: «Ну, давай же быстрее – тут уже совсем недалеко». Я же встал как вкопанный, и уставился на нового «Павлика» широко раскрытыми глазами, и, признаюсь, не менее широко раскрытым ртом.
– «Э, Павлик, ты лучше подожди меня тут»… Я немного замялся. «Посмотри на свои руки, только очень медленно. И, постарайся не кричать, пока я тут немного подправлю».
На самом деле, то, что я сам того не желая, изменил внешний вид Павлика, обменяв его внешность с тем, что я запомнил, было для меня полной неожиданностью. Но, так же, решило только одну из стоявших передо мной проблем. Теперь же нужно было понять, как заставить охранение по периметру лагеря покинуть пост и вернуться в лагерь. Ведь, чем дольше Павлик будет бежать в одиночку, тем меньше у него будет шансов добежать вообще. Так что мне нужно дотянуть цепочку племени как можно ближе к хребту холма. А как заставить людей снять патруль и скрытое охранение? При этом, не посылая никуда разведчиков.
Небо на востоке стало чуть светлее, когда я изложил суть проблемы встречавшим нас с Павлом гоблинам, которые замыкали цепочку.
* * *
Следующая ночь в лагере была самой тихой за время всего похода. Не было песен. Не было разговоров. Не было ничего, кроме рутины. Весь день солдаты бросали в воздух пыль, чтобы вонючая взвесь осела. К вечеру дышать стало легче, но застоявшийся воздух держал пыль так же цепко, как до этого взвесь. Поужинав меньше чем обычно, солдаты быстро укладывались спать по мере того как отчищали себя, утварь, а затем и тарелки от еды. «Затишье перед бурей» отметил проходивший мимо меня сержант. И эти его слова показались мне даже не пророческими. Я усилил тайные посты, добавив ко второму подпаску третьего. Пустил по периметру еще два десятка человек. Лагерь погрузился в сон быстрее чем моментально.
Перед рассветом, когда небо на востоке едва-едва обозначило восхождение светила, меня подняли. Мое измученное тело терзала мысль, что я даже не испытываю благодарности судьбе за ночь спокойного отдыха для людей. Надев сапоги, я вышел из шатра, желая сам проверить донесение. За пределами лагеря, отовсюду из-за холмов доносилось щелканье. Так, как будто камнями били о камни. Везде. По всему периметру лагеря из травы доносилось периодическое постукивание, а посланные люди вернулись ни с чем. Совсем уж рядом с ними не стучало, но казалось-бы неподалеку в траве звуки вполне могли возникнуть. Очевидно, что наше местоположение было известно кому бы там ни было и я приказал снять тайное охранение. Вместо этого, по холмам вокруг стоянки поставили часовых через каждые 100 метров. В лагере отделили специальных наблюдателей, чтобы часовые не начали исчезать. А главное, я решил сделать вылазку небольшой комманды солдат, под руководством сержанта, вперед. По ходу нашего движения находилось место, куда нас очень не хотели пропустить. Моя мысль была очень проста – я хотел хотя бы увидеть что-то. А возможно и понять, кто нам мешает. Ведь встали же мы тут по какой-то причине.
Сержант, с которым я обсудил это, был полностью согласен, хоть это и не слишком соответствовало инструкциям Коиссы по охране лагеря и жизни членов отряда. Но Сержант был готов рискнуть продвинуться на несколько миль дальше, так же, как и те два десятка добровольцев которые набрались в одно мгновение. Было еще темно. Утренние сумерки только-только обозначили себя, когда сержант с отрядом выдвинулись за передние патрули. Думаю, встречу со следующим событие важным для всего похода вам лучше всего опишет именно он. Хотя описать их адекватно, не сможет, на мой взгляд, никто.
***
Долгая подготовка наконец-то завершилась, мой дорогой читатель, я придумал и подготовил способ, как отведать ножку второкурсника. Жду посещения второкурсниками нашей части гнезда. Надеюсь, условная магия не подведет. Жаль только, придется рисковать злобой от второкурсников. Но у меня, уже есть защитый план. За то время, пока я ищу информацию о Лёве, я научился усыплять. Пробовал пока на солдатах, но все работает. Так что, думаю, что хотя бы от одного второкурсника отбиться смогу.
Но теперь о Лёве. Я долго не мог понять, как в степи могли подняться големы. Тем более полужидкие. Как правильно отметили на собрании магов, это под силу только существам с божественной примесью. Я специально проверял это по нашим сравочникам. Смею Вас заверить, они более чем достаточный источник знаний. Единственным разумным для меня объяснением, видится только связь с местом, где люди остановились. Ведь Коисса уснул именно в этом месте. Однако нужно помнить еще и слова вождя о том, что посох может не много. Намешано всего, а что к чему, разобраться я так и не смог. Возможно я чего-то еще не понимаю. А пока…
Следующая выписка из разговора с Сержантом. И последующее описание со слов лейтенанта интендантской сотни, будет как раз под хронологию событий.
Волна
В зал, уверенной, но какой-то настороженной походкой, вошел человек в возрасте, в кожанных латах обычного солдата. Однако, сказать об этом человеке, что он просто солдат, не смог бы никто. Именно походка выдавала в нем что-то особенное. Его движения выдавали уверенность и показывали готовность и… И что-то еще. Неуловимое, но почти осязаемое. Присущее коммандному составу и опытным людям. Возможно, то самое умение, в любой ситуации действовать. Действовать, возможно и не верно, но очень эффективно. Возможно, это можно назвать надежностью. Но наверное, можно и как-то еще.
Присутствующие маги, по привычке, смотрели на человека не только глазами. Но татуировки скрытые от глаз латами, давали надежную защиту. Сержант был весь истатуирован, что было видно по шее и запястьям. И отнюдь не красивыми картинками. Сержант не стал садиться. Начал говорить без приглашения, без лишних предисловий.
Пять человек из двадцати, вышедших со мной, я оставил в лагере. Было видно, что по сравнению с остальными, эти вымотались больше. Разделились на 4 четверки. Шли ромбом, но достаточно близко, чтобы видеть друг друга. Я в первой четверке. Задняя четверка получила приказ, бежать назад по одному, при любом изменении ситуации. Что-то поменялось – один беги. Две остальные четверки наблюдают и решают сами. Общая задача, увидеть, что впереди.
Вышли, когда было темно. Но прошли совсем немного как уже можно было сказать, что утренние сумерки уже тут. Четверки немного разошлись, хотя в сумерках видно не намного лучше, чем ночью. В какой-то момент вокруг, появился гул. Как?, Откуда?, сказать я тогда не мог. Он просто начался и потек отовсюду. Я обернулся, убедиться, что сзади идущие, его тоже слышат и мой приказ о докладе в лагерь выполняется. Я увидел, что не один из наших, но все, побежали назад. Когда я, уже начиная бежать за ними, обернулся, понимая, что они побежали не зря, было уже поздно что-либо делать с моей стороны. Пригорок, на который мы только что начали подниматься, вставал, и по виду, лился огромной морской волной прямо на нас. Как цунами. Прежде чем меня накрыло волной сусликов, я успел сделать еще буквально пару шагов. Барахтаться под их весом было просто невмоготу. Очень скоро я потерял сознание от того, что не мог нормально дышать. Очнулся в лагере, где-то в полдень.
Один из магов, прервал некоторую паузу, возникшую, после того, как стало ясно – сержант сказал все.
Не могу не задать вопрос: Перед тем как попасть под сусликов, вы бросали что-либо кому-либо из солдат?
Сержант отрицательно покачал головой. Верхвный маг отпустил его взмахом руки.
Ну что же, – сказал он, – хоть какое-то проявление и события мы можем объяснить полностью исходя из того, что знаем. Эффект волны! Но каких масштабов! Не знаю, кто на самом деле кинул одному из солдат тот мешочек, но не верить сержанту у нас оснований нет.
«Проверить мы этого не можем.» – раздалась реплика из-за стола.
Да. Однако то, что его накрыло волной практически сразу, видели. Жаль что не тот, кто первый подхватил мешочек. Но думаю, что это не принципиально. Думаю, что создавший или создавшие такой силы прилив, нашли бы способ и без наших солдат доставить эту еду в лагерь.
***
Оглушающе громкий звук боевого рожка, напомнил всякому в лагере, что профессия военного обязывает и зовет. Ведет за собой туда, где стрелы летят, барабаны гудят, а враги должны умирать. Те, кто поднялся и выскочил из шатров самыми первыми, могли наравне с дежурными по лагерю видеть, как в предрассветных белеющих сумерках, с западного холма к лагерю бегут солдаты. А за ними, как в страшном сне, поднимается сама земля и, как бы, течет прямо в лагерь, настигая бегущих. Вот волна почти достигла последнего солдата и тот в нелепом прыжке бросает что-то вперед. И тут же волна, кажется, прыгает вперед и бросавший исчезает. Следующий бегущий подхватывает передачу. А наплывающая масса устремляется прямо к нему. Снова бросок. Снова и снова солдаты, кажется, чудом успевают бросить до того, как их накрывает. Строй солдат ощитинился мечами навстречу неведомой волне, глотающей их собратьев. Из задних рядов в воздух взлетели метательные копья и камни, встречая врага, но поздно. Строй пропустил внутрь солдата, бегущего с заветным мешочком. Волна из сусликов вошла в лагерь.
Взмах меча! Кровь! Удар! Еще несколько смертей! Удар!
Но что такое? Мои штаны! Они уже иссечены! Мои латы из кожи уже сняты, я гол! Суслики! Они везде, они кусают! Их слишом много! Кто-то кричит. Кто-то ругается. Кто-то рядом все еще машет мечом. А на мне уже сотни укусов. Невозможно сражаться – они везде. Только беспорядочно смахивать их с себя и махать мечом. Вот кто-то крикнул: «Свернитесь калачиком – они тогда не кусают»…
Смех над собой
Волну сусликов несколько задержали построения солдат на границе лагеря. Но это было не важно. Волна просто перехлестнула через построение и суслики таки добрались до перебрасываемого предмета. Наверняка потому, что очередной солдат, к кому он попал, не мог представить, что с ним делать дальше. Смысла бежать куда либо из лагеря не было. Нужно было защищаться.
И солдаты делали это. Они били, разили, умервщляли. Но не больше тридцати секунд. А то и меньше. Огромное количество грызунов со скоростью света очищало солдат от одежды, подавляя в людях всякое желание сопротивляться сотнями мелких укусов. А после того как кто-то совсем иссеченный зубами, упал и свернулся в калач, а рядом стоящие поняли, что так не кусают, бой прекратился. Свернутых в калачики людей, суслики, путем перекатывания сразу же начали группировать в одельную кучу, куда так же стаскивали камни усердно раскиданные солдатами за пределами лагеря или которые они собирали у вырытых колодцев. Сусликов было так много, что все это я увидел, пока еще был на ногах у повозок с припасами. Моя сотня, построенная в черепаху сидела за щитами. И ждала моих комманд. Я отдал только одну и надеялся, что она защитит хотя бы моих людей. «Сидеть за щитами чтобы не случилось! Наружу не смотреть». Потом, суслики дошли и до нас. Признаюсь, горд, что моя сотня оказалась последней в лагере кто остался одет дольше всех. Но, не пробравшись внутрь, суслики начали строить очередной склад из людей и камней прямо на щитах «черепахи». В итоге и это построение дало брешь достаточную для протечки потока сусликов внутрь. Как только это случилось, всякое сопротивление в лагере было подавлено окончательно. Любую попытку развернуться из калачика суслики подавляли тысячами укусов, куда попало.
Где-то минут десять, по всему лагерю шло шебуршение и задорное перекатывание камней и людей в отдельные кучки в три-четыре яруса. А затем, когда над самым горизонтом, только-только яркой чертой появилось солнце, суслики ушли на запад, так же быстро как и пришли. Забрали всю еду. Из припасов в лагере остались только животные, 23 килограмма «счастливых» орехов, которые лежали в казне под деньгами. Не знаю, счасливые это были орехи или нет, но съедобные – точно. Казна осталась при нас, хотя купить еды на это золото в степи, мы все-равно нигде не смогли. И так же остался ящик с вяленым мясом, который я приказал закопать и обозначить как предписал Коисса еще в начале похода – «На возвращение или на следующую экспедицию», в самом начале нашего стояния лагерем. Еще, как результат боя, солдаты собрали на похлебку в то утро убитых сусликов. Два полных двадцативедерных котла. Убитых сусликов было намного больше. Но собирать мелкую кашу из песка и шкурок было бы чистым издевательством. В то утро солдаты получили последний полновесный завтрак за время похода – суп из сусликов.
Истоптанное, пыльное, сухое и ровное, в коричневых и красных отметинах поле. Искуственный холм посередине. Дырки сухих колодцев. Шатры и потухшие кострища. Десяток волов и десяток повозок. Десятка 2 коз. 3 ишака. Походная кузня. И три тысячи голых, босых людей. Капитан объявил общее построение после завтрака не оставив по периметру лагеря никого. Он стоял перед людьми, стоял выпрямившись в струну, стоял и смотрел изподлобья на измучанных бегом, смотрел на униженных невероятным боем с непонятно чем, смотрел на ряды голых мужчин, которые держали в руках оружие, но стояли с опущенными плечами. А потом, когда я уже вдруг, подумал, что сейчас он, так же как все эти солдаты опустит плечи… Он засмеялся! Он просто ржал. Ржал как лошадь, над всей этой братией, что держала мечи уже почти как палки. Он смеялся над тем, что он видел порезы на солдатах. Он смеялся нам в лицо и уже через несколько мгновений… Он смеялся вместе со всеми. Мы смеялись и были счастливы. Не смотря на то, что мы не победили, но мы были живы! И мы не проиграли. Мы смеялись над собой. И это давало нам право смеяться всегда, когда это нужно и не нужно. Всегда, когда победить уже кажется невозможно, но победа и не нужна. И даже больше. Он смеялся потому, что даже само то, что мы что-то делаем – уже победа. А большего нам и не нужно. И именно потому – мы тут, и нам есть над чем смеяться. И есть с кем. А что нам еще нужно, кроме как идти дальше и смеяться над собой…
До этого дня, мне казалось, что в самом начали подготовки, когда решалось, кому быть командиром, а кому интендантом, вы выбрали именно его, но не меня, просто случайно. Теперь, я знаю. Вы выбрали верно. Потому, что в то утро, я засмеяться не смог бы.
Днем солдаты покинули лагерь. Как и было оговорено – на случай потери обоза. В лагере остались: Коисса, капитан, сержант, я, и еще 3 сотенных с амулетами. Две козы на забой и ишак, для того чтобы тащить нашу палатку и еще вещи Коиссы, также составили нам компанию. Одну из палаток мы порезали на новую одежду и обувь для нас, и весь этот вечер делали себе обновки. Остальные палатки капитан приказал взять с собой и идти голыми. Лучше, чтобы было место, где погреться всем, чем мерзнуть ночью почти без одежды в одиночку. Самым тяжелым во всем этом было отсутствие обуви у солдат. Эту проблему решили, уничтожив весь запас шкур походной кухни, и сняв шкуры с легких щитов. Солдаты уходили на восток проторенной дорогой. Так что у них была цель и все въючные животные – на прокорм. А значит и мотив к достижению цели. Мы же могли только ждать. Ждать и надеятся на скорое пробуждение Коиссы. Еще две ночи. Эта и следующая. И будет прогресс.
***
Мягкая, бархатистая ночь опустилась быстро. Небо покрытое тяжелыми тучами никак не могло пролиться дожем на одинокий шатер, стоящий посреди истоптанного поля. Небо все еще помнило тот удар посоха вождя о землю, который запретил ему прохудиться над стоянкой людей. Кромешная тьма не нарушалась даже костром, согревающим шесть человек сидящих в палатке, которую старательно запылили, чтобы хоть как то замаскировать под вытоптанное окружение. Седьмой человек где-то сидел и бдел неподалеку от палатки. В этой тьме можно было полагаться только на слух и обоняние. Так что возможность предупредить была. За соседними холмами, иссушенный жжением посоха, вождь тихонько сидел, закрыв глаза. Окруженный женщинами, которые делили с ним жар, но не чувствующий их присутствия, он хотел одного: отсутствия дождя. И только поэтому дождь не шел. Получивший дневной отдых Лева, вместе с помощниками из рядов племени, собирали сухую траву и несли ее ближе к шатру. Уже в пределах вытоптанной территории. Но еще достаточно далеко от шатра. Ведь определить, где сидит караульный, было невозможно. А в это время, где-то на западе от этого центра слияния поступков, воли и решений, из под огромной кучи зерна, сухофруктов, вяленого мяса, вяленой рыбы, специй, выпросталась рука…
***
Первая часть плана! Первая часть плана! Свершилось, я смог разузнать, когда к нам собираются наведаться второкурсники. Так интересно, но и страшно мне еще никогда не было. Все дело в том, что тех воинов, которых ставят охрянять вход в гнезда разных курсов заколдоввывает сам учитель. Как он говорит: “Чтобы охраняли лучше”. Я долго думал над этим, ведь набеги второкурсников на наше гнездо, это не предотвращает. Но тогда меня осенило. Учитель, специально ставит защиту так, чтобы второкурсники учились ее ломать. Когда я спросил у учителя, так ли это? Он не только сказал “Да”. Он даже, неслыханное дело, позволил мне выбирать самому, чем заниматься в рабочее время. Правда с условием, никому не говорить, о моей догадке, а значит и о том, почему я получил эту привилегию. Но это как раз таки, ерунда. Я буду молчать. Мне удивительно, почему остальные первокурсники этого не поняли до сих пор. Возможно, чтение книг, показывает вещи шире, чем видно на первый взгляд. Ведь меня отличает от моих одноклассников только то, что помимо того, что говорит читать учитель, я читаю еще записи Левы и его современников.
Так вот, оказывается, второкурсники пытаются проникнуть к нам в гнездо каждый вечер! Это ужасно. Но и интересно. А когда у второкурсников получается одурачить охранника, учитель это видит по нашим отсутствующим конечностям и меняет защиту. Т.е. моей задачей стало, помочь второкурсникам проникнуть к нам, то-есть в мою ловушку, или снять защиту учителя. Второй вариант кажется мне вообще невозможным. Я же все-таки первокурсник, но сбрасывать его со счетов тоже не стоит. Можно, конечно подождать естественного проникновения. Но времени на сон у меня тогда, вообще не будет. Нужно подумать. Хорошее это занятие – думать…
***
Раздалось глухое невнятное бурчание. За рукой показалась голова. И вот уже рядом с холмом из еды, пошатываясь и что-то невнятно приговаривая себе под нос, стоял шаман племени гоблинов. Он стоял качаясь, не открывая глаз, и делая какие-то невнятные пассы руками, что-то приговаривая. Стало видно, что у него не получается то, что он хочет. Один раз. Другой. В его бурчании послышалось возмущение. Но вот… получилось. И шаман, по прежнему, не открывая глаз, шатаясь, пошел точнехонько на восток. К сожалению, не так быстро, как хотел. Поскольку уже через десяток шагов, споткнулся и растянулся в траве. Однако, это его не остановило. Он упорно поднимался и вслепую шел дальше. Дальше и дальше на восток.
***
Отсутствие пропитания для солдат перед длительным переходом – вот то, что могло уничтожить на корню или существенно затруднить все предприятие. Однако у нас были закопаны припасы на всем протяжении пути. Предварительное планирование всех необходимых шагов давали возможность решить эту проблему. Впереди колонны шли вьючные животные с повозками. На них сидели солдаты и плели из нарванной травы новые легкие щиты. Тем, кому не повезло с умением плести, шли позади. По проторенной телегами дороге шел строй солдат, постепенно удаляясь от места своей последней стоянки. По сравнению с событиями утра, могу уверенно сказать: “в данный момент мы отделывались малой кровью”. Однако следы этой самой крови на траве оставались. Солдаты старались идти след в след – чтобы сразу видеть, у кого открываются порезы после утренней битвы.
Уже через тысячу с небольшим шагов, кровь на траве перестала оставаться. Идущие впереди солдаты нашли тех, кому не повезло с глубиной порезов – самые изрезанные перебрались в телеги. А я продолжал считать. Вот миновало три тысячи шагов. Пять тысяч. Так, шаг за шагом, отряд отмерял свои шаги. Десять тысяч шагов, я отсчитал где-то в полдень. Солдаты, идущие впереди меня, обратили мое внимание на то, что творилось позади меня. Я остановился, запомнив число шагов, которое мы уже прошли и посмотрел.
В небе… хотя нет, почему в небе? Над местом лагеря, от самой земли до голубой синевы небосвода, стоял столб облака неоднородного серого цвета. Цветовые компоненты, от облачного белого до мрачно-черного цвета ливневой тучи, перетекали друг в друга, образуя невероятный столб будто живого, облачного тумана. Если бы я увидел, даже на горизонте, облако таких расцветок, то мог бы пророчить ливень в ближайшее время во весь голос. А тут такое облако было прямо здесь, и казалось, протяни руку и она станет мокрой. Но нет! Не было даже намека на дождь. Ни запаха, ни ветерка. Только клубы воды, плескающиеся в воздухе непонятно как над местом, которое мы покидали. Я повернулся вслед колонне и продолжил считать шаги.
Когда солнце, в своем дневном стремлении к горизонту, прошло три четверти пути от края земли до края, я, миновав двадцать пятую тысячу шагов, отсчитал еще тринадцать и скомандовал поворот.
Каждый солдат знал свою задачу. Строй в момент разделился пополам и две половины слаженного военного организма начали свое движение на север и юг, постепенно загибаясь обратно к западу. Обоз с солдатами, умудрившимися получить в последнем сражении наибольшие повреждения, остался на месте. Сплоченные общей задачей и приказом ветераны, постепенно растягивались в цепочку по одному. Они давно уже не шагали в ногу, но привычный ритм шагов был одинаков и, казалось, что все они идут как одна большая сороконожка. Каждый из солдат был подпоясан пуками травы. И каждый солдат держал в руке обнаженный меч. Однако не совсем уж и обнаженный. Пук травы, нанизанный на острие, превращал каждый меч в факел. Все шло согласно плану.