Битва за настоящую разумность

Сейчас я очень хорошо понимаю, что у землян эти наши «высокоученые» рассуждения могут вызвать только смех. Смейтесь громче, люди, один из самых лучших эмобукетов в мире порождается добрым смехом, рассеивающим вражду и заблуждения разума! А тогда я решил, что мои волосы как-то нарушают религиозные чувства землян в данной местности в отношении их понимания местных ликов цветного бога, а в таких ситуациях всегда лучше сразу, прямым вопросом, выяснить, в чем дело. Поэтому я сказал, что пришелец и не понимаю, что не так с моим «цветом». Я не мог и подумать, что этими словами окончательно раскрываюсь, и что по цвету моих волос и лица и очень многозначному слову «пришелец» любой землянин тут же заподозрит истину!

Когда я почувствовал нестерпимо сильный, отвратительный запах Фединого страха, я понял, что окончательно раскрыт – именно как инопланетник, а не просто как приезжий из отдаленного уголка Земли. У нас, на Альтаире, так вонять считается просто неприличным, соответствующему управлению эмоциями и особенно химоэмофоном мы обучаемся в самом раннем возрасте. Взрослые альтаирцы пользуются подобным эмофоном, только чтобы умышленно нанести оскорбление, чего мы давно и довольно успешно научились избегать в нашем обществе, для нас подобная эмовонь – это в какой-то мере аналог ваших «непечатных» выражений. Поэтому я сделал ему замечание, которое, по сравнению с силой его вони, видилось мне более чем корректным. На земном языке нечто аналогичное можно было бы выразить словами «Да не ругайся на всю округу так громко и неприлично! Веди себя потише!»

Федя ответил, с моей точки зрения, довольно резко, начал злиться, и я начал терять ясность мысли от почти невыносимого эмозапаха и едва сдерживаемых чувств от, как мне тогда показалось, чудовищного, неспровоцированного словесного оскорбления, сказанного мне в ответ. Для меня не было никакой возможности понять, что замечательная фраза «как умею, так и воняю», которая по всем земным и альтаирским меркам тянет на «отлично» за юмор и находчивость, была простым отражением назад моего же собственного, дикого для Феди, непонятного упрека вообще непонятно в чем! Ведь мое заявление «вонять страхом» было для Феди примерно тем же, чем для меня его «волосы зеленого цвета». Однако для культуры альтаира его заявления вместе с эмофоном можно было трактовать только однозначно – как дерзость и явное умышленное оскорбление, все равно как если бы землянин – в примере выше – грубо ответил бы «Пошел на …! Не учи меня, как материться! Я орал бы еще громче, да не могу!»

Это всё взятое вместе – сверхнаглое, по моим ошибочным представлениям, поведение Феди, его эмовонь, адская смесь из миазмов страха и злости, которая давно уже изжита на Альтаире, где так эмонируют разве что грудные дети, лишь подтверждало исходную неверную посылку, что предо мной – совсем некультурный Альтаирец. Я обдумывал тактику дальнейшего поведения, сдерживая понятное каждому Альтаирцу желание телепатически умиротворить Федю, и безуспешно пытаясь понять, что мог бы означать конец его фразы о том, что я не различаю цвета.

И вдруг эмовонь внезапно исчезла, и я смог мыслить гораздо яснее. Запахи, особенно такие сильные, мгновенно не улетучиваются, и это однозначно свидетельствовало, что я только что был в бессознательном состоянии, был беспомощен и полностью зависел от Феди! Посмотрев на него и увидев протянутую руку, я успокоился, не обнаружив ничего угрожающего.

Только теперь я смог собрать и переосмыслить заново всю информацию: предыдущее высказывание Феди по поводу его нечувствительности к запаху эмоций и моей неспособности видеть цвета, наши наивные «расшифровки цветной религии», и замечания техников по поводу земного радио. То, что Федя в разговоре ни разу не использовал частот, не воспроизводимых земным радио, стало той каплей, которая прорвала покров заблуждения, я наконец понял, что мы не генетические родственники землянам, а удивительно, до невероятия схожие, но совсем неродственные расы.

Я понял также, как оказался без сознания. Видимо, из-за нечувствительности к эмофону люди поначалу сдерживают не сами эмоции, а лишь их внешние проявления, и только с возрастом набираются опыта в реальном управлении ими. Поэтому адская смесь миазмов страха и злости Феди росла до тех пор, пока я не потерял сознание, а свою естественную защитную реакцию- телепатическое внушение- я сдерживал только сознанием.

Я ещё раз проанализировал разговор с Федей, и понял, что в бессознательном состоянии всё же не смог сдержать телепатического посыла на умиротворение. Так как мой разум был блокирован, это было рефлексом, я телепатически внушил Феде на эмоционально-подсознательном уровне «не бойся меня, крошка, я же твой друг» – точно так же, как автоматически сделали бы это мои природные инстинкты для успокоения любого невменяемо-испуганного ребенка на Альтаире. Но при столь внезапно отключившемся разуме я не имел никакой возможности предотвратить инстинктивный ответ на такой жуткий эмофон. Внушение было для меня неприятным сюрпризом, и теперь я просто обязан был устранить все последствия.

Ещё раз обдумав всю ситуацию, я вдруг понял всё значение того факта, что у Феди было в распоряжении несколько десятков секунд моей бессознательности для самостоятельных действий, до того момента, когда на него подействовало моё внушение. Я с удивлением отметил, что за это время Федя, очень сильно испугавшийся меня, не убежал и не причинил мне никакого вреда, точно зная, что перед ним полный чужак, более того, увидев, что моё состояние внезапно ухудшилось, пересилил свой страх перед чужаком и начал, очевидно, раздумывать об оказании мне какой-нибудь помощи! Абориген – то оказался совсем не столь прост и далеко не так уж и дик! Ещё не совсем взрослый, а не только раскусил меня почти мгновенно, но и испугался по-настоящему далеко не сразу, хамство, которое я приписал ему исключительно из-за эмофона, оказалось моим вымыслом, а испугавшись, не только сам сумел сдержать сильный страх и свою инстинктивную агрессивно- защитную реакцию, но даже сам начал налаживать отношения, неплохой шуткой возвратив мне мой же непонятный для него упрёк!

После столь показательного развенчания заблуждения о генетическом родстве землян и альтаирцев, положенного в основу предварительных проработок всех моих планов и учебных программ, разработанных для землян на основе альтаирской истории, у меня пропало ощущение рутинной легкости возложенной на меня учительской миссии. Я вдруг почувствовал себя одиноким чужаком, оказавшемся на чудесной планете, полной еще нерастраченными ресурсами. И единственным, безусловно дружественным представителем разумной варварской расы оказался загипнотизированный мною же подросток. Про аборигенов, которых до того я считал родными альтаирцами, только на варварской стадии развития, как оказалось, я знал даже меньше, чем ничего!

Дальнейшие события были оценены мной поначалу как невероятное, неправдоподобное, какое-то чудовищное везение. Если бы я, как это было запланировано, специально провел негласный отбор нескольких кандидатов для открытого контакта и обучения, даже среди очень большой массы людей мне вряд ли удалось бы отыскать лучший вариант, чем Федя с отцом. Потом, после Фединого рассказа о его странной истории с географией, я заподозрил вмешательство Высших, хотя обычно они столь деликатны, что при их вмешательстве остается только легкий налет подозрения. Но здесь было то, что можно назвать прямым указанием на вмешательство, по крайней мере, я не припомню другого случая, чтобы Высшие заявили о себе столь же определенно.

Как я уже заметил, семья Кнышевых вообще идеально подходила для контакта, особенно с учетом тех дополнительных сведений, которые я вскоре получил про земную цивилизацию от Фединого отца.

… При первой встрече, когда Кнышев – старший надел очки, я почувствовал эмоауру сильного удивления, совсем как у Феди. Но далее, вместо отвратительной вони страха, пришел прекрасный аромат чрезвычайно сильного и доброго любопытства. Поэтому разговор с Фединым отцом я начал с того, что окончательно убедил его в своем Альтаирском происхождении. Все это оказалось неожиданно легким делом, как будто Федин отец, Александр Федорович Кнышев, давно уже ожидал появления каких-нибудь нелюдей.

Я сразу сосредоточился на различии диапазонов восприятия наших органов чувств, для начала продемонстрировал диапазон звучания своего голоса, огромный, совершенно недоступный для землянина. Затем попросил выключить ультразвуковую пугалку для грызунов, мне мешал и отвлекал ее противный звон. Но окончательно убедил его рассказ о конфузе с цветными богами, он по-доброму засмеялся и сказал – человек такого придумать точно не смог бы! Он мне и объяснил – теоретически, конечно – что такое цвет. После чего мы оба весело посмеялись!

О такой неслыханной удаче, как взаимный смех почти в самом начале контакта представителей биологически чужих разумных рас, я и мечтать не смел, к тому же прекрасный запах нашего доброго смеха, долго еще витавший в комнате, резко улучшил мое настроение. Я осознал, что в культуре мы в чем-то, если не учитывать гигантский разрыв в уровне её развития, оказались даже ближе, чем в генетике – и начал вновь обретать потерянную было уверенность. Так как мы случайно оказались тезками (хотя свое земное имя –Александр – я выбрал себе сам), Фединого отца я буду здесь именовать Кнышевым.

Меня буквально жгла моя оплошность, поэтому первым же серьезным разговором стало обсуждение того, что я поневоле сотворил с Федей. Я пересказал Кнышеву все, что произошло с момента нашей встречи на троллейбусной остановке.

Кнышев сказал:

– И чем это грозит Феде, кроме того, что он вроде как стал твоей комнатной собачкой?

В эмофоне Кнышева и его голосе почувствовался легкий укор, мне стало очень стыдно за «комнатную собачку», и я даже подумал, что хорошо, что люди не чуют эмофона. Я решил сразу намекнуть, что дезомбирование возможно, и сказал:

– Если Вы точно и логично объясните ему неестественность его поведения так, чтобы он её четко осознал сам, и сразу уложите спать, его немного поразвлекают фантасмагорические сновидения, а к утру все развеется. Не знаю, точно ли так все происходит у землян, но, по данным исторических хроник, у необученных альтаирцев все происходило именно так.

– Кстати, а где он?

– Помните, я сказал ему, что нам надо поговорить наедине? Для него сейчас мои пожелания – это все равно, что приказ.

– И он знал об этой вашей способности к телепатическому внушению с гипнозом?

– Конечно, я же сразу сказал ему!

Кнышев: Ну, Федька совсем неглупый парень, хотя сейчас Ваша мимолетная просьба перевесила его, взятые вместе, любопытство и осторожность. Сильно! Ладно, с этим я попробую разобраться сам, когда мы закончим и к чему-то придем, а утром проверим результат, хорошо?

– Идет.

Хотя я сказал это бодрым голосом, но был совершенно неуверен в столь быстром успехе, снятие эффекта зомби требует некоторых специальных навыков и умений. Однако, как показало недалекое будущее, все мои сомнения оказались напрасны.

Затем Кнышев-старший перехватил инициативу, заговорив про эмофон, и тут сразу же проявились его недюжинные способности. Я почуял эмоауру дружелюбия и легкой сострадательности, и он спросил:

– И как сделать так, чтобы Вам не было противно со мной общаться, если мои эмоции для Вас пахнут?

Трудно передать только словами всю силу моего ответного удивления, эти слова меня просто поразили. За нехитрой на первый взгляд фразой скрывался огромный объем мгновенно проделанной и очень качественной во всех отношениях работы мысли, которая сделала бы честь даже альтаирцу. «На входе» у Кнышева был только мой короткий рассказ о происшествии с Федей, который вполне мог бы породить недружелюбие ко мне и, из-за давления эмоций, сделать мышление Кнышева закрытым, невосприимчивым к новой информации. Однако вместо этого он, решительно успокоив, даже подавив все эмоции, сумел, за ничтожно малое время, усвоить и полностью интегрировать в свою схему устройства мира новую КАТЕГОРИЮ, не имевшую никаких аналогов в известном ему мире – запах эмофона и все, что с ним связано. Затем он тут же, мгновенно(!) изменил свою картину восприятия мира, сразу и ЦЕЛИКОМ включил, полностью интегрировал в нее ТОЛЬКО ЧТО усвоенную категорию. Практически мгновенное включение нового знания произошло настолько полно, что ОБЩИЕ принципы этого знания оказались сразу же, по сути тоже мгновенно, доступны для применения в предельно КОНКРЕТНОЙ ситуации. Он сразу подумал обо мне и о себе, о нашем общении, и проявил высокую, неспровоцированную ничем – ни мной, ни несуществующими еще традициями – ЭТИЧНОСТЬ, поставив на первое место МЕНЯ – полного чужака – и МОИ удобства. И эта развитость мышления и его этичность, породившая ТАКОЙ мотив действий – у представителя ВАРВАРСКОЙ цивилизации, которая переживает ускоренное сползание в общесистемный кризис и вот-вот впадет в дикость. Это было настолько невероятно, что я еще раз быстро «прокрутил» в памяти весь наш не столь длинный диалог – и лишний раз убедился, что я ни словом, ни намеком не обмолвился ранее о собственном эмофоне Кнышева – старшего. После небольшой паузы, когда моё удивление развеялось, я ответил:

– дурно пахнут только сильные негативные эмоции, а невыносимо дурно только страх, злость, гнев. А положительные эмоции пахнут даже приятно.

Александр Федорович в ответ хитро улыбнулся и сказал – Я думаю, что здесь проблем не будет. Если что, поправьте меня, я с удовольствием уберу свою эмовонь.

Мне не пришлось ни разу воспользоваться этим соглашением. Кнышев контролировал свои эмоции, почти как урожденный альтаирец, хотя химоэмофон он не чуял. Позже я понял, в чем дело, но об этом речь пойдет ниже.

Следующей темой разговора было самое важное – цель моего пребывания на Земле. Я поделился с Кнышевым нашими данными о кризисном прогнозе и что из-за ошибки в определении генетического родства неприменима большая часть наших «домашних заготовок», сделанных для изменения неблагоприятного сценария развития земной цивилизации.

Кнышев: – И что теперь? Будем вместе сидеть и ждать, когда все рухнет?

– Ну уж нет, что угодно, но только не это! Теперь, когда мы знаем о вас, ваш кризис- это также и наш враг, а мы таких врагов привыкли побеждать!

– Слышу речи того, кого у нас именуют настоящим мужиком. И каким оружием сражаются настоящие мужики из космоса?

– Я не буду сражаться сам. Хотя враг общий, но это ваш кризис, и победить его можете только вы. А я помогу создать мощное оружие для этого сражения. Используя, кстати, исключительно ваши знания. Но мне нужны несколько человек, которые смогли бы заставить это оружие действовать.

Кнышев: – так, а сами значит – в кусты? Не ошибся ли я в крутых парнях – джедаях с Альтаира?

– Я буду в первое время рядом, наблюдать и советовать. Мы давным-давно поняли, что то оружие, которое стреляет пулями и любой другой смертью или как-то ограничивает свободу – это грязное оружие варваров. То «оружие», которое вы бы назвали прямым официальным контактом, тоже не идеально, оно шокирует, оставляя заметные шрамы в сознании расы, и действует не столь эффективно и точно. Настоящее оружие истинного разума – это знания, на основании которых выполняется просчет причинно- следственных связей, с учетом их вероятности, и точечное целевое информационное вмешательство при минимальном силовом воздействии на саму систему, а если система сама способна к генерации и усвоению информации- чисто информационное вмешательство, без силового давления. По разумным существам, независимо от уровня их развития, наше оружие стреляет только правдивой информацией и новыми знаниями.

– Ну и на что же вы нацеливаете ваши высокоразумные «стволы»?

– Наши непримиримые враги, которых мы разим беспощадно и навсегда оставляем в прошлом – это разрушение цивилизаций, глупость разума и страдания живых существ.

– Что ж, подобные мишени и мне представляются весьма достойными разноса в самые мелкие клочья! Но что, если случится так, что те, кому вы помогли, превзойдут вас и вам же устроят войнушку с применением грязного оружия варваров?

– Если превзойдут, мы только обрадуемся, потому что знаем толк в развитии. По-настоящему развитые расы никаких варварских войн не ведут и о них не помышляют. Если цивилизация смогла достичь уровня, позволяющего покинуть свой мир и выйти на Галактические просторы, то из этого, несомненно и однозначно, следует то, что ее варварские войны навсегда остались на страницах книг и учебников истории – как поучительный пример собственного недоумия. Межзвездных войн Галактика не знает.

Разумных рас много, воевали – на своей планете – все без исключения. А вот войн между разумными расами не было никогда, хотя только в Галактическом союзе разума уже больше двенадцати в степени 3 (100012 = 1728) обитаемых миров, и обнаружено еще около 12 в степени 2 (10012=144) варварских цивилизаций, примерно половине оказывают помощь, чтобы произошел досрочный выход из варварской стадии, за развитием остальных наблюдают, ожидая подходящего момента для вмешательства.

И никто точно не знает, сколько в Галактике еще есть необнаруженных варварских миров, потому что число обнаруживаемых пока только растет.

Кнышев: И никогда не случалось так, что у кого-то сильного чего-то очень не хватает из того, что у другого, более слабого, есть в избытке?

– Как может в БЕСКОНЕЧНОМ космосе чего-то кому-то не хватить? Особенно, когда на одну освоенную планету в Галактике приходятся многие тысячи пригодных, или почти пригодных для поддержания той или иной формы разумной жизни, но мертвых и неосвоенных, на которых относительно легко отыскать любые ресурсы, это куда проще, быстрее и этичнее, чем отбирать!

Да и потребности в ресурсах у всех рас в целом разные, пересечения интересов редки. А если они все же случаются, то наше общегалактическое понятие «силы», выстраданное каждой расой при взрослении её разума, включает в себя, в первую очередь, доброту и созидательность как естественные составные части.

Раса, преодолевшая варварство, полностью утрачивает также и понимание силы в животном смысле, как право сильного на то, что изначально принадлежит слабому. Вам ещё предстоит перестать относиться к тому, что имеет другой, как к предмету зависти и вожделений, но вот вы, например, уже утратили взгляд на тело человека как на возможную пищу, и у вас почти не осталось народов, практикующих человеческие жертвоприношения.

Ситуация, когда можно что-то взять в готовом виде у другого, пусть даже в порядке обмена, вместо того, чтобы добыть или сделать это своими силами, рассматривается всеми нами как досадная слабость, от которой все стремятся избавиться. Так что если возникает схожая нужда, расы со взрослым разумом будут сотрудничать, помогая друг другу в поиске или создании обоюдно необходимого.

Развитой разум знает, не только на уровне логики, но и на уровне усвоенных при обучении и воспитании индивидов ощущений, что выживать вместе не только этичнее, но и, в конце концов, практичнее, выгоднее, чем бессмысленно тратить столь необходимые для многих дел ресурсы на создание армий по отбиранию нужного силой и защите своих запасов. А если расы-конкуренты будут вынуждены продолжить поиск самостоятельно, то очень много шансов, что первые, когда найдут – просто подарят возможным соперникам, в качестве демонстрации своей истинной силы, этичности и удачливости, а те поделятся из чувства естественной благодарности. На своём опыте каждая из рас познала, что выживать и легче, и стабильнее в окружении друзей и союзников, чем в бесконечном соревновании в окружении конкурентов и врагов.

Кнышев: И никогда не было такой расы зверей- завоевателей, чтобы выпотрошили одну богатую планету, полетели потрошить другую…

Эмоаура Кнышева испускала сомнение и удивление, видимо, его мнение, уже довольно устойчивое, сложилось под влиянием земных кинофильмов, и он никогда не подвергал его критическому анализу. Я ответил ему в шутливом тоне:

– Сварили и съели всех людей в одной деревне, проголодались, напали на следующую.… Видите аналогию? Для Вас сейчас такое смешно даже предположить, а ведь у людей это раньше практиковалось, и стало невозможно относительно недавно. Путь этического развития, единственно возможный, при котором раса не отбрасывается в развитии в варварство, когда у расы растут знания, позволяющие отдельным индивидам распоряжаться огромными ресурсами и энергиями, явно приводит к тому, что более развитая цивилизация – это та, которая больше созидает, а не та, что лучше отбирает. А отбиральщики – паразиты, к которым пока еще принадлежите и вы, многократно дичают, выпотрошив до основания, в каждом цикле, в первую очередь свою собственную планету.

Мир устроен так, что цивилизованные расы могут выйти в дальний космос только после того, как научатся жить без войн и подружатся со своим собственным домом, никак иначе не заполучить нужных ресурсов для дальних космических вояжей! А в таком качестве они уже вполне этичны и разумны для того, чтобы не учинять варварского безумия в космосе. Мир устроен так, что дураки и хамы сами держат себя взаперти на своих планетах – и это просто замечательно.

Кнышев: А что, альтаирцы тоже были когда-то агрессивны?

– Конечно. Этот этап младенческого безумия оказывается необходим, даже нам не совсем понятно, зачем, но пока мы не знаем ни одного исключения. Видимо, в нашей Вселенной нет другой возможности обретения разума, кроме как через борьбу за «место под солнцем» по жестким правилам эволюции животных. А вот чтобы цивилизация могла беспрепятственно расти дальше варварства, разум расы должен, имея животное происхождение, перерасти своё наследие, суметь взять предка – зверя под полный контроль.

– И как случилось, что Вы все же развились до галактических космических высот – вдруг, враз, внезапно поумнели всей расой?

Эмоаура Кнышева источала столь сильное любопытство, что я, несколько неожиданно для себя, вошёл в привычную роль учителя и стал кратко излагать вводную главу нашего стандартного учебника по основам эволюции планетного разума:

– Пока разум недостаточно окреп, когда цивилизация достигает уровня, обеспечивающего прекращение борьбы за существование, происходит кризис одичания, так как развитие и даже само существование разума на варварской стадии обуславливается и подпитывается именно непрерывной борьбой за выживание. Если нет борьбы, нет необходимости выживать – пропадает надобность и в разуме, когда оказывается, что не нужно думать, если можно выжить и так. Всякий раз, когда варварская цивилизация развивается до уровня, обеспечивающего для большинства расы безбедную жизнь тела при минимальных мыслительных усилиях, разум расы постепенно прекращает развиваться, цивилизация стагнирует, возможности управления силами природы, доступ к которым на некоторое время сохраняется у отдельных индивидов и групп, порождает всё более жестокие войны, и раса, сначала медленно, потом быстрее и быстрее, с ускорением сползает в первобытную дикость.

В естественных условиях взросление планетарного разума всегда проходит через этот циклический автоколебательный процесс, так как в начальном периоде изменения условий жизни всегда следуют за колебаниями в уровне разума с заметным запаздыванием, достижения разума или его деградация отражаются на жизненном уровне только в последующих поколениях. Поэтому, когда после пика цивилизованности пресыщенные разумные, поколение за поколением, воюют и постепенно деградируют, наступает кризисный момент, когда ухудшающиеся условия жизни скачком оказываются ниже порога цивилизованности для большей части разумных существ, и обострившаяся борьба за выживание не оставляет более индивидуумам новых поколений достаточно времени для размышлений и развития своего разума, что ещё более ухудшает положение, и так с ускорением по спирали, всего за несколько поколений, до самого низа, до дикости.

На пиках цивилизации в ранних циклах суммарного разума расы не хватает, чтобы успеть оценить ситуацию и исправить положение до начала катастрофического падения в дикость, – и разум расы сначала относительно плавно деградирует, а в какой-то момент вся раса скачком дичает. У нас, на родной планете альтаирцев, было не менее пары двенадцаток витков развития цивилизации, и каждый, кроме последнего, завершался таким кризисом полного одичания.

Но на каждом новом витке развития, на пике прогресса, перед самым падением в дикость, разум расы оставляет следы- артефакты, то, над чем не столь властно время. В случае планет, подобных вашей, это большие каменные сооружения, изделия из нержавеющих металлов и тому подобное – и при этом все больше опустошаются недра планеты. Просачиваются через времена дикости и кое-какие отголоски знания, в виде мифов и легенд о былом величии, тоже как своеобразный информационный артефакт.

В каждом последующем витке фаза расцвета становится все длиннее из-за ресурсных ограничений, ведь биологические особенности расы, управляемые очень медленной биологической эволюцией, остались практически теми же, поэтому и путь развития научной и технической мысли на каждом витке в целом оказывается также схож, а легкодоступные ресурсы для удовлетворения биологических и технических потребностей цивилизации полностью или частично использовали на предыдущих витках. Вот и приходится тратить дополнительное время и всё больше развивать разум, чтобы найти замену тому, что выгребли или, если выгребли не дочиста, копать, например, шахты глубже.