Правило трёх секунд

– А что я подумал?

– Ты подумал про это самое, про маленькую Ло, а надо было про другое, но я тебе не скажу про что. Если сам догадаешься, докумекаешь, дойдёшь своим умом, смекнёшь – получишь приз. По-родственному.

– Ирина…

– Я согласна.

– На что?

– Харчи и тряпка.

Матвей прикрыл глаза, приложил пальцы к вискам и замотал головой, как будто это могло помочь.

– Дя-я-ядь… Я не хочу в Люблино. Оставь меня здесь. Здесь пахнет тобой.

– А что такое тряпка?

– Буду прибираться, готовить и пыр, и пыр.

– Хорошо. Я в Шереметьево. Если передумаешь, в верхнем ящике гардероба лежат ключи. Вот адрес квартиры в Люблино.

Матвей встал из-за стола, по привычке собрался вымыть чашку, но хмыкнул и оставил её на столе.

– Ага. Ты уже начал ощущать волшебство моих чар…

– Что ты сделала с самарской квартирой?

У Матвея получилось осадить Ирину на подъёме, перед самым верхом, когда она взлетела, когда грань между ними стала хрупким стеклом и могла рассыпаться от любого случайного прикосновения, а пояс на халате девушки возомнил себя абсолютно свободным. Ира замерла, заиграла на стуле струной, медленно разгладила на груди, слева, белизну халата и запахнула сверху другой, похоронив руку под толстой махрой.

– Я вступила в наследство. Я продала квартиру. Я поставила маме на могилу гранитный камушек. Я купила себе одежду. Я купила йорка. Остаток денег сберегла в банке. Йорка не сберегла, его украли, – морщинки-смешинки покинули уголки рта Ирины, взгляд ушёл в сторону и остановился.

– Это всё? – стул коротко скрипнул под Матвеем.

– Нет. Есть ещё кое-что.

Ирина выбежала из кухни, хлопнула дверью в свою спальню. Шкаф-купе взвизгнул роликами, сдвинул триптих зеркал в одно полотно, ахнул сонными ящиками. Зашуршал обидой падающий на пол халат, а голые пятки уже стучали обратно, представили на суд Матвея идеальные круглые колени, бёдра, горчичный свитер крупной вязки, длинную шею-шарнир.

– Вот на этот свитер я потратила остальное.

– Полмиллиона?

– Такой аристократический, такой приятный, – Ирина широко расставила ноги, наклонилась с прямой спиной, пристроила на дядино плечо ладони, сверху положила подбородок и пропела: – Па-тро-га-а-а-ай…

Матвей сделал глоток с нарочным, невыносимым, втягивающим прихлёбом. Ирина отстранилась, нахмурилась и тут же поставила руки на пояс, крутанула на носочках два балетных оборота, упав на колени, подкатилась к столу, выгнула тело в такт дубовой ножке, сложила губы детским бантиком.

– Просто в магазине была акция. Купи один, и второй получишь бесплатно-атно-атно. Ты бы что, не купил? А хочешь, я подарю тебе второй? Он тёмно-синий, такой унисекс-секс-секс. Или возьми этот, горчичный.

Руки Ирины перехлестнулись на коленях и медленно поползли по бёдрам вверх, к краю свитера, тело изогнулось змеиным вопросом. Матвей вскочил, ударил стулом об пол, отошёл к плите, топнул ногой.

– Я приеду через шесть дней. Будь готова ответить мне на вопрос, чем я могу быть тебе полезен. Если сейчас назовёшь меня занудой, ты будешь не права, не права и… Ты меня разочаруешь.

Ирка подошла к дядюшке вплотную, повернулась спиной, прижалась напряжёнными лопатками:

– Дядя, ты не зануда… Как жить? Все нормальные мужчины уже глубоко женаты.

– Перестань.

– Чего перестать? Мне двадцать три, и я всё ещё хочу счастья.

Матвей не стал поворачивать её к себе, не стал обнимать, искать разумные слова. Он ничего не стал делать, просто заполнил паузу немотой, и не было той немоте конца и края.

Наверное, зная своё будущее или в другой, параллельной жизни Ирина обязательно сама разбила бы их молчание, призналась в чём-то важном, рассмеялась, топнула ногой, но в жизни этой, которую её покойная мама называла реальной, домолчала до его не сказанного вслух вопроса, ответила:

– Ребёнок. Муж. Любовь.

– Если это твоё счастье, девочка, устроить его несложно.

– Знаешь волшебное заклинание?

– Знаю волшебное правило. Я приеду через шесть дней, на седьмой расскажу. Дождись меня целой и невредимой. Пока можешь лопать блинчики.

– Блинчики, билинчики, бобалинчики. Они такие замечательные. Скажешь рецепт?

– Ни за что. Это же блинчики, а не какое-нибудь счастье.

– Скажи, скажи, скажи! – Ира запрыгала на носочках вокруг Матвея, и край благородного свитера опасно пополз вверх.

– Хорошо. Но запомни, за эту информацию я потребую от тебя множества мелких услуг. Шутка.

– Я читала эту книгу. Итак?

– Попробуй отгадать.

– Лимонное варенье, самое обычное. Блинная трубочка посыпана сахаром. Имбирь и корица. Коньяк?

– Умница.

– Ты правда сделаешь меня счастливой через шесть дней, на седьмой?

Матвей вспомнил старую шутку, но произнести не успел – неудачно опёрся рукой, поморщился от боли. Глаза Ирины стали влажными. Она отвернула рукав дядиного халата, увидела тугую повязку на запястье.

– Что с рукой? Тебе больно. Не спорь.

– Было больно. Сейчас всё прошло.

– Откуда? Где?

– Уже прошло.