Ледяная Психея

– Мой корабль! – неожиданно подскочил я. – Нужно вернуться за ним, иначе мы тут застряли.

– Успокойтесь, голубчик, успокойтесь, – мягко проговорил профессор. – Машинки Сухова уже занимаются им.

– Где?

– В грузовом доке. Если хотите, могу проводить вас.

– Ведите.

– Сейчас, я только найду свой коммуникатор, – профессор хаотично пробежался глазами по помещению. – Где-же он? Да пёс с ним!

Он отчаянно махнул рукой. Мы вышли из кабинета и спустились по коридору, направляясь к грузовому доку. Путь был освещен тусклыми лампами, воздух наполнялся запахом металла и озона. По мере приближения к доку звуки механических работ становились все громче.

Когда мы подошли на место, мои глаза не поверили увиденному. Мой корабль, который некогда был моим оплотом безопасности и свободы, выглядел ужасно изуродованным. Трещины и разрывы усеивали его поверхность словно болезненные раны.

Роботы усердно трудились вокруг, суетясь с инструментами и запасными деталями. Но их усилия казались тщетными перед той развалиной, которую представлял мой корабль. Оплавленные бронепластины и обломки деталей гнулись и искривлялись словно поникшие конечности, потерявшие последние силы. Куски обшивки отсутствовали, выставляя на показ его внутренности: сеть проводов, разорванных и переплетенных, словно паутина, сотканная из осколков надежд.

Вокруг меня был хаос, но я не мог оторвать глаз от своего корабля. Разрушенные образы смешивались с образами прошлого, создавая головокружительную мозаику воспоминаний и неопределенности. Трудно было представить, что этот металлолом сможет хоть когда-нибудь оторваться от поверхности.

Голова кружилась от вопроса: каким чудом я вообще смог выжить в этом разбитом и потрепанном судне? Благодарность и страх одновременно смешались внутри меня, охватывая каждую частичку моего существа. Как я смог покинуть этот корабль живым? Волнение охватило меня, а вопросы кружились в голове, не находя ответов.

– Вы пилот этой развалюхи? – неожиданно прозвучал вопрос от невидимого собеседника. Навстречу ко мне будто из ниоткуда вышел мужчина лет сорока. Это был инженер Сухов. Его серый комбинезон сливался с корпусами ремонтных автоматов.

– Движок Ц-1 номер четыре. Да как вы вообще додумались идти на посадку во время тахионного шторма? – раздраженно сказал он. – Где вы купили свою лицензию?

В этот момент я почувствовал настойчивое желание ударить его по лицу, которое быстро пропало, сменившись недоумением.

– Тахионный шторм? – переспросил я.

Такие штормы, на самом деле, являлись крайне редким и мистическим космическим явлением. Мало кому доводилось с ними сталкиваться. Тахионы – элементарные частицы, движущиеся быстрее света. Они создавали потоки энергии и нестабильности в пространстве-времени, что приводило к возникновению завихрений гравитационного поля.

Очень мало было известно о природе тахионных штормов. Они возникали в результате сложных физических процессов, связанных с высокоэнергетическими явлениями в космосе. Некоторые считали, что тахионные штормы имели связь с черными дырами или даже с иными измерениями. Но несмотря на множество теорий и догадок их природа оставалась загадкой.

Такие штормы обычно сопровождались сильными энергетическими разрядами, магнитными возмущениями и частыми перебоями в работе электроники. Проникая в коллекторы двигателя, тахионы нарушали поток плазмы и буквально плавили кристаллы силового ядра.

Впервые с таким явлением столкнулся экипаж Целесты в конце двадцать третьего века, неподалеку от Тау-Кита – звездной системы, находящейся на границе исследованной человечеством галактики. Это было удивительное и захватывающее открытие, которое вызвало огромный интерес исследователей.

Плотный поток частиц обрушился на их корабль в недрах пространства между звездами. Он был совершенно непредсказуемым и разрушительным. Мощные энергетические вихри, порождаемые взаимодействием тахионных потоков, буквально разрывали космическую ткань и создавали опасные пульсации вокруг судна.

Экипаж Целесты оказался в беспомощном положении, борясь с безумной силой природы. Их корабль был сильно поврежден, обшивка потрескалась, компьютер и система управления вышли из строя. Лишенные связи, они продрейфовали в открытом космосе около трех недель. Лишь благодаря случаю им удалось остаться в живых. Если бы через систему не пролетал дейтериевый танкер, Целеста пополнила бы и без того немалый список без вести пропавших звездолетов. По всей видимости, теперь была моя очередь пройти через это.

– Центр не предупреждал меня о таком, – твердо ответил я.

– И почему я не удивлен?

Инженер резко вознес руки к небу и мне показалось, что сейчас он упадет на колени и начнет молитву неведомому божеству.

– Видимо, никто так и не читает моих отчетов. Столько трудов, столько сил и нервов – и все в стол! Ну ничего-ничего, мы еще повоюем! Кстати, – Сухов перевел взгляд на Лаптева. – Сикорский просил передать, чтобы вы зашли в рубку. А от себя добавлю, что я – не ваш секретарь.

– Ох, как это неловко! – растерянно ответил профессор. – Я опять потерял свой коммуникатор. Передайте ему, что я скоро буду.

– Лучше сделайте это сами, у меня еще дела в реакторной.

– Голубчик, – обратился он ко мне. – вы меня извините, попозже встретимся.

Сухов повернулся ко мне и вручил пульт ремонтных автоматов. Небольшой компьютер размером с ладонь. Его матовый корпус был выполнен в серебристом цвете, а ряд кнопок аккуратно располагался под монохромным экраном. Мягкое сияние подсветки делало изображение очень комфортным для глаза.

– Надеюсь, вам повезет, иначе мы застрянем тут еще на полгода, – сказал инженер и скрылся за дверью вместе с Лаптевым.

Лицо Сухова выражало некоторое пренебрежение и недоверие, словно он смотрел на меня сквозь призму своего собственного превосходства. Его взгляд искал ошибки, слабости, и ничто не могло ускользнуть от его проницательного взора. Я понимал, что передо мной стоит тип, полный самомнения и недоверия к окружающим, но в данный момент это было несущественно.

Я отвернулся от Сухова и начал тщательно изучать отчет о повреждениях корабля. Список был длинным и захватывал все системы и отсеки. Складывалось впечатление, что каждый элемент на Буране был выведен из строя в результате столкновения. Видимо, ярость космической стихии оставила свой след на всей поверхности, на каждом проводе и каждом болте.

Мои пальцы легко скользили по экрану, перелистывая страницы отчета. Я делал пометки, выделял особо критические ситуации. Некоторые повреждения роботам уже удалось устранить, в частности, заделали трещины в реакторе. Другие без моего вмешательства не подлежали автоматическому восстановлению.

В центре меня за такое по головке не погладят. Хоть это была и их вина, но по прилету придется заполнять тонну макулатуры. Крысы кабинетные. Они никогда не поймут, что каждый полет в космосе – это шаг в неизвестность, полный рисков и неопределенности. Там нельзя полагаться на поверхностную информацию, нужно проверять и перепроверять каждую деталь, каждый параметр, чтобы обеспечить безопасность экипажа. Но им это сложно понять. Им легко сидеть за своими столами, делать предположения и принимать решения, основываясь на бумажных документах. Они не понимают, что в космосе нет места для ошибок, и всего одно неверное сообщение может привести к смерти целого экипажа.

В памяти опять всплыло лицо Лиды, но усилием воли я прогнал навалившиеся мысли. Масштаб работ был огромным и сейчас нельзя было отвлекаться.

Мои пальцы пробежали по клавишам пульта, вводя новую программу для ремонтных роботов. Монитор передо мной мигал, отображая схему работы и инструкции для каждого робота. Я точно знал, какой ремонт нужно провести и каким образом каждый из них должен выполнять свою задачу.

Роботы активизировались, их механические руки начали двигаться с точностью и скоростью, недоступными для человека. Они были моими верными помощниками, которые несмотря на свою безэмоциональность проявляли невероятную точность и предельную эффективность.

Стальные конечности поползли по всему кораблю. Некоторые из них были оснащены сварочными аппаратами, другие – манипуляторами и инструментами для замены поврежденных компонентов. Они перемещались по судну, словно танцуя.

Во время их работы я продолжал следить за процессом, координируя действия и внося необходимые изменения в программу. Мне требовалась не только техническая точность, но и гибкость в решении проблем, которые могли возникнуть в ходе ремонта.

Вокруг меня царил звук деятельности – режущий воздух свист, механический гул и скрежет металла. Автоматы работали с таким усердием, словно понимали, что от них зависит наше выживание. С каждой минутой я видел, как Буран восстанавливается на моих глазах. Так продолжалось несколько часов, пока механические работники не охватили все участки корабля, исправляя дефекты один за другим.

Ближе к вечеру я решил дать роботам передышку. Они хоть и не живые, но перерыва заслуживали. Тем более, от мелькающих строк кода и искр сварки у меня самого уже рябило в глазах. Я ввел команду «Режим ожидания» и быстрым взглядом осмотрел результаты нашего труда. Конечно, еще было много работы, но прогресс уже был явным, и у меня появилась надежда на успех.

Я положил пульт в карман и направился в небольшой отсек, где размещались ремонтные роботы во время перерывов. Их механические конечности замерли, а светящиеся глаза погасли, словно дремали. Каждый робот стоял на своей платформе, приготовленной специально для отдыха.

Погруженный в тишину отсека, я осознал, что усталость настигла меня. Мои глаза ощущали жжение от длительной работы, а ум уже не воспринимал окружение так ясно. Я нашел уютное место у стены и сел, опустившись на пол. Закрыл глаза и на мгновение отключился от напряженной реальности, окунувшись в тишину и спокойствие.

Откуда-то из глубины пространства возникли нежные и пленительные звуки флейты. Мелодия плыла в воздухе, словно создавала свою собственную действительность, отвлекая от окружающих проблем.

Музыка приносила волнение и надежду, создавая атмосферу магии и вдохновения. Она наполняли пространство и время, заставляя забыть о суете и напряжении. Моя усталая душа наслаждалась этим музыкальным утешением, словно она погружалась в недосягаемые горизонты и мир, свободный от забот и ограничений.

В моем воображении возник образ китайского музыканта, стоящего на вершине холма, на фоне бурного водопада. Его пальцы порхали по инструменту с благородным изяществом. Он воплощал в себе весь дух искусства, способного пробудить внутреннюю силу и вдохновение. Я позволил себе окунуться в эту фантазию, отдавшись мелодии и позволяя ей соприкасаться с самой глубиной моего существа.

Звуки флейты звучали все ярче и глубже, словно они проникали сквозь временные и пространственные барьеры, перенося меня в мир, где все было возможно. Они наполняли меня энергией и уверенностью, подарив надежду на то, что даже в самые трудные моменты можно найти внутренний покой и решение всех проблем.

Некоторое время я погружался в эту музыкальную фантазию, ощущая, как она омывает мою иссохшую душу. Но затем, я открыл глаза, а флейта никуда не исчезла.

Мне показалось, что я схожу с ума. Но с каждой новой нотой, которую я слышал, сомнения постепенно исчезали, и я убеждался, что звук настоящий. Кто-то действительно играл в грузовом доке. Я ощущал его присутствие, словно он звал меня, манил своей загадочной мелодией. Невозможно было устоять перед этой таинственной притягательностью. Я встал на ноги и направился вглубь отсека. Шаг за шагом, я приближался к источнику. Каждая нота была магической нитью, тянущей меня все ближе и ближе.

Док казался пустынным и мрачным, но флейта наполняла пространство жизнью и теплом. Она звучала ясно и проникновенно, создавая неповторимую атмосферу загадочности и волшебства.