МоЯн

Лифт был страшен. В момент заселения, примерно два-три года, кабина лифта остается обшитой фанерой для сохранности приличного вида. Вот тут-то на фанере и был весь фольклор преимущественно узбекско-таджикской направленности. Можно увидеть слева рекламу «строителей-профессионалов», причем ошибки были не только в описании работ, что выполняют оные, но и в номерах телефонов, на которые отвечали не Нурланы и Беки, а ничего не подозревающие Тамары Васильевны и Элеоноры Андреевны. Справа – социальные успехи государства, описанные в виде номеров социально малоответственных представительниц интимной профессии, по сути, того же строительного призвания. Только эти выдающиеся особы позволяли мужчинам-строителям скидывать свой груз усталости и напряженности, а не кирпичи с крыш. Что важно! Можно сказать, если бы не путаны, – дому не стоять! И они, путаны, – фундамент и каркас любой стройки. И неважно, стройка дома или коммунизма.

Лифт браво взлетел на 15-й этаж, открыв двери с жутким шумом, словно спартанцы раздвигали тесно прижатые друг другу щиты в черепахе. Те же желтоватые стены подъезда с претензией на шик, правда, шик в Туркменистане. Далее длиннющий, как в общежитии, коридор, с раскиданными по обе стороны, все как одна, дверями квартир. «Муравейник, в нем душно» – все, что подумалось.

– Заходи! – звонко сказала Алена, бряцая ключами в замке. Распахнув широко и задорно свой личный клон типичной дешевой двери из тончайшего, как фольга, листа металла, она зашла, включила свет. Привычным движением резво скинула обувь. И пошла убирать то, что приличная девочка не должна была разбрасывать по квартире.

Трусы были буквально везде: на диване, на тумбе с телевизором, на подоконнике, на кухне. Трусы разных форм и расцветок пестрили, как государственные флаги, разделявшие квартиру на независимые территории. Своеобразная карта национальных побед на сексуальном поприще. Здесь был нигериец, тут Молдова, а это немец. Или, быть может, квартира походила на музей спортивных достижений, участие в которых поощрялось медалями, а вместо традиционных атласных лент прекрасные трусики?

Алена была рассеянна, и потому несложно представить, как образовывался этот бардак. Занимаясь одним, она могла быстро переключиться на другое, забыв напрочь о первом. Видимо, она несла одежду на кухню с мыслью: надену там. Пока натягивала кружевное белье на упругие бедра, решила: сегодня среда, так что надену, пожалуй, другие, желтые… или зеленые. И уже выбирала среди груды тоненькой и легкой интимной одежды подходящий фасон и цвет.

– Хорошая уютная квартира! – так говорят про то, о чем нечего говорить. Тесная однушка. Условный, без дизайнерской мысли, интерьер. Ремонт на быструю руку от тех же Фурухченов с руками не из плеч. Для нее эти двадцать три квадратных метра – предмет гордости, это ее достижение самостоятельности. Ее победа над прошлым и, возможно, над будущим. И не важно, что в настоящем она проигрывает, лишая себя небольшого скромного женского счастья от мелочей, променянных на двадцать пять лет ипотеки. Мы все в душе Наполеоны. Готовы проиграть битву для победы в войне.

– Чай, кофе? – живо поинтересовалась Алена.

– Чай, зеленый.

– Барин, у нас только черный! – посмеялась надо мной вконец расслабившаяся Аленка. Она раскрывалась именно так, как мне виделось в первый день знакомства. Она не пыталась быть кем-то, не старалась держать марку, и ей не нужно было накручивать себя. Рубеж пройден. Так что либо я растворюсь на следующий день в воспоминаниях, либо увижу, какая она есть. И видел: полная удовлетворенности кошка чуть ли не пела.

– Тогда воды, горячей.

Она пошла греметь сложенной в гору посудой, закрывшей до самого смесителя раковину. Наполнила чайник, и он шумно затрещал, накаляясь. Я стоял позади, сложив руки на груди, и, оперевшись о стену, смотрел. Наблюдал за четкими, повторенными сотни раз торопливыми движениями хрупкой Аленки, достающей одновременно из одного ящика чашки, из другого сахар, ложки – казалось, она фея в лесу. Балетно вытянутыми движениями эта фея дирижировала кухонной утварью.

Заглянув в холодильник, Алена задержала взгляд на желтой от лампочки пустоте.

– Есть точно не буду, – перехватил возможный вопрос о голоде.

– Да и нечего после шести жрать! – отрезала, хохоча, фея. – Пойдем покажу квартиру.

Экскурсия по двадцати трём квадратным метрам длилась три минуты. Это шкаф, это окно, это балкон, это бардак, а это мой пес Флиппер. Маленькое, но в меру упитанное подобие тойтерьера, жалобно скуля, подползало, поджимая неуверенно под себя лапы, словно не знало, получит порцию «тапка» или ласки. Хвост, прижатый к полу, судорожно его мел. Выпученные глаза, опущенные уши: собака заскулила от почесываний.

– Добрый пес! Хороший пес! Кто же тебя лишает твоего права на почесывание за ухом?

В этот момент периферийным зрением уловил блеск, исходивший с подоконника. И не сразу уловил наличие еще одного питомца. Черный, как смола, кот бездвижно сидел на подоконнике. Глаза смотрели прямо в мои. Оценивает, сука.

Коты, в отличие от прочих животных, делают одолжение своим присутствием. Не подпускают к себе кого попало. Ценз у них строгий. Внешность, запах, что принес пожрать, ну и главный критерий отбора – это их текущее настроение. Принеси им вяленую мышь, рыбу, молоко, деликатесы, мягкую подстилку, новый лоток. Сопроводи все подношения реверансом, поклоном. Но настроение у блохиша не то, и ты получишь из глубин этого чудного животного в твои башмаки шерстяной липкий комок, собранный специально для тебя вылизыванием собственной жопы.

– Он у нас – миролюбивый комок шерсти, – сдернув с подоконника в свои объятия, она начала тискать усатого кота.

– По его взгляду все сразу видно. И доброту, и любовь ко всем без исключения, – не без сарказма подметил взгляд черныша, все еще устремленный на меня.

Она плюхнулась совсем рядом на диван, обдав меня своим ароматом. Ее волосы скользнули по лицу. Захотел ее снова.

– Останешься? – предложила Алена, угадав мое желание.

– Если не помешаю.

– Не помешаешь.

– Дай мне полотенце, приму душ. Ты с меня согнала семь потов.

– Только мойся на корточках.

– Иначе оскверню женский дух этих стен? – мне стало смешно от этой нелепой установки.

– Нет, просто вода прольется на пол.

– У тебя вместо ванны тазик? – мне становилось все интереснее.

Зайдя в ванную комнату, ничего особенного не увидел. Совмещенный санузел. Стиральная машина, раковина, полка с зеркалом, бледный свет. Плитка, правда, только на полу, стены голые и белые.

– Вот здесь протекает, – Алена провела пальцем вдоль края ванны, что соприкасался со стеной.

– Так это лечится герметиком. Давно так мучаешься?

– Полгода, – Аленка виновато опустила глаза.

– Так из-за этого, как улитка, ты сворачивалась в три погибели? – мне стало опять смешно. – Ладно, не переживай, научу, как правильно мыться, а для начала завтра принесу герметик, и твоя жизнь забурлит по-новому.

– Ходил тут один, все в женихи набивался. Обещал сделать. Уже месяц прошел. Сегодня звонил, сказала больше не беспокоить меня.

– Почему?

– Руки у него женские и пузо торчит. Весь такой недотепа. Рассказала о своей квартире. Всем рассказываю и ему рассказала. Сказала, что много сложностей с ремонтом. Вызвался помочь. Сначала вещи помог перевезти. Потом проследил, как устанавливают кухню.

– Кухня у тебя необычно зеленая. Это «спасибо» от Сбербанка?

– Нет, мне такая нравится. И нечего смеяться. Потом начал намекать на чай, водку и постель. Сразу отрезала.

– Почему? Перспективный парень, хозяйственный.

– Перспективный? Работает в «М-видео» уже несколько лет на складе, все у него стабильно и больше не нужно.

– Так и я работаю там же. Может, даже знакомы с ним.

– Не ври.

– А где, по-твоему, я работаю?

Алена вдруг осеклась, замерев взглядом на мне. Она ясно поняла, что знает обо мне три вещи: имя, машина, член.

– Нет, ты точно не работаешь на складе, – с ноткой сомнения в голосе сказала Алена.

– У меня скоро будет рабочий юбилей в «М-видео», 5 лет. И мне обещали в качестве подарка бонусную накопительную карту и электрический жоповытиральник от BOSH.

– Подарок хороший, конечно, но там ты не работаешь.

– Ты права. Кладовщик – это прикрытие. Я работаю на спецслужбы.

– Ми-6? Вы Джеймс Бонд? – засмеялась в голос Аленка.