Полёт на Энцелад

– Что вы хотите этим сказать?! – удивлённо произнёс помощник судьи.

– Наша медицина досконально изучила организм человека. Омолаживание тела стала повседневной реальностью. Нет такой болезни, которую сейчас нельзя победить. Но вот мозг, до сих пор хранит в себе массу тайн. Точнее даже не столько он, – профессор сделал паузу. – Моя теория состоит в том, что перед тем, как попасть в мозг, информация сначала проходит через нечто, и вот именно оно даёт эмоции и корректирует восприятие, делая его индивидуальным. Без этого человек не может восхищаться, радоваться или огорчаться.

– Вы говорите о душе?

– Я, как учёный, привык оперировать научными терминами. А такое понятие как душа используется в основном в религиозной практике. Называйте это как хотите, но я предполагаю, что перенесённая вашим клиентам информация изначально не имела такого фильтра. И получилось, что всё, что они увидели не вызвало у них никакой эмоциональной реакции, а лишь констатацию фактов. Это подтвердили кичелы, ведь никакой, как вы назвали, души или чего-либо подобного у них нет и скорее всего быть не может. В отличие от сознания, нельзя запрограммировать то, о чём мы можем только догадываться и не имеем ни малейшей возможности изучить. Смею предположить, что по всей видимости, мозг человека отвергает полученную таким путём информацию, точно так, как тело выталкивает из себя впившуюся в него занозу. Отсюда и головные боли при воспоминании об этом путешествии, – закончил Сычин.

– Не вижу никакой логики в словах профессора. Он сначала подвергает сомнению существование души, а после ссылается на неё. Могу вам привести массу логичных аргументов, доказывающих абсолютную реалистичность подобных путешествий, – парировал Илонов.

– Доводы человека, ищущего во всём логику, бывают очень убедительны, но порой они крайне далеки от истины, – в задумчивости произнёс Сычин.

– Но вы рассуждаете не как учёный, а пытаетесь построить аргументацию использовав эзотерику, которая, как известно, наукой не является. Уважаемый суд, я уверен, что подобные, замешанные на мистике доводы, никоим образом не должны восприниматься всерьёз; во всяком случае в этом зале, – пожимая плечами, пошёл в наступление Илонов.

– Мне нечего возразить. Вы, естественно, правы. Но хочу сказать, что многое из того, что мы называем мистикой, будет рано или поздно непременно научно объяснено, или во всяком случае приниматься как данность. Несколько раз моими клиентами становились космонавты, и в приватной беседе они рассказывали о таких произошедших с ними в полёте событиях, что в случае широкой огласки их непременно сочли бы сумасшедшими. Но не мне ли знать, что психически эти люди абсолютно здоровы.

Сказав это, профессор направился на своё место. Его лицо стало ещё более напряжённым, чем было до произнесения речи. Чувствовалось, что судебное заседание его больше совершенно не интересует, и все его мысли сконцентрированы лишь на обдумывании теории, которую он сейчас для себя сформулировал.

Максим Илонов тоже пребывал в раздумье. «Получается, что если этот профессоришка прав, то нам могут запретить использование людей в подобных межпланетных перемещениях. А ведь скоро в каких-то десяти миллиардах километрах от Земли должен пролететь астероид, на добрую треть состоящий из алмазов, и мы планировали отколоть и доставить к нам его изрядный кусок. А без какого-либо использования людей, это будет сделать проблематично». Но потом лёгкая усмешка пробежала по его лицу. «Ничего, в крайнем случае, справимся одними кичелами».

Задумчивость Самуилова носила растерянный характер. Он не знал какое решение ему надо принять. За всю его двадцатилетнюю практику судьи, он никогда не сталкивался со столь неординарной задачей. Ведь если он удовлетворит претензии заявителей, значит будет обязан уведомить об этом Комитет по освоению космоса. А те в свою очередь должны создать комиссию по проверке фактов, указанных в протоколе судебного заседания. А это, по всей видимости, означает как минимум приостановку в подготовке к полётам людей в дальний космос, и тогда настанет конец многовековой мечте человечества, которому, к тому же, уже давно не хватает ресурсов, ещё оставшихся на Земле. Здесь запросто можно прослыть гонителем технического прогресса.

Если же отказать в удовлетворении иска, а профессор окажется прав, то в будущем это может привести к таким последствиям, которые на данный момент сложно и вообразить.

Сейчас он совершенно не походил на абсолютно уверенного в себе человека, которым являлся, входя в этот зал.

Но он быстро взял себя в руки и привычно произнёс:

– Суд удаляется для вынесения решения.

– Прошу всех встать, – произнесла секретарь.

После их ухода, в зале воцарилась тишина, лишь изредка нарушаемая шёпотом переговаривающихся адвоката и Виктора Мишариса, да какой-то перебранкой между собой наблюдателей.

Через десять минут дверь справа от кафедры вновь открылась.

– Прошу встать, суд идёт! – прозвучала привычная для этого помещения фраза.

Встав за столом, Самуилов раскрыв папку, начал зачитывать текст.

– Рассмотрев в открытом судебном заседании дело по иску Инны и Виктора Мишарис к

Частному обществу «Космическое бюро путешествий», суд установил:

На основании заключённого договора, ответчиком были исполнены обязательства по перемещении истцов на спутник Сатурна – Энцелад, и возврат их обратно. Между тем, истцы утверждают, что данная услуга была оказана им ненадлежащим образом, что привело к значительному ухудшению их здоровья. В связи с этим, они требуют возврата в полном объёме понесённых ими затрат, сумма которых указана в договоре, а также компенсации ответчиком морального вреда.

Представитель Ответчика исковые требования не признал.

Выслушав обе стороны, суд не счёл доводы истцов достаточно убедительными и обоснованными, и решил:

В иске Инне и Виктору Мишарис к Частному обществу «Космическое бюро путешествий» отказать. Решение окончательное и обжалованию не подлежит.

Самуилов поднял судебный молоток и с силой ударил им по подставке.