Истории психотерапии

Виталина подняла глаза вверх:

– Обошлось без паники! Даже сильного беспокойства не возникало. Увеличилось внимание к себе. Раньше я боялась себя, и держала взаперти важные потребности. Закрыла на замок некоторые двери, так что вы их не взламывайте дубиной, а находите ключи. Одни двери поскрипывают, вторые поддаются плавно, а третьи лишь при сильном толчке. При открытии из комнат вылетает затхлый душок как при генеральной уборке. Кстати, я почти не думала о Мише. Его образ сместился из центра, он стирается, растворяется, перебрался на периферию, в тень, не знаю, как правдоподобнее описать. Я не забыла о нем, но и не вовлечена. В этом и есть значимая перемена.

– Это хорошо. Я обязана предупредить, чтобы вы были готовы и не пугались.

– Я должна испугаться? Ах, да! Я же из пугливых.

Как понимать ее выкрутасы? Камень в огород терапевта? Или невинное заблуждение? Неужели Олеся снова допустила ошибку, неудачно выразив мысль?

Позже предстоит тщательный разбор сеанса. Ощущение потери контроля возникает тогда, когда сбивается ритм беседы, вопросы звучат невпопад, нарушается алгоритм техник, интерпретации не попадают в цель, а состояние клиента не улавливается. Данная ситуация – удел начинающих терапевтов, а Олеся уже преодолела рубеж новичков.

Напряженные казусы случались, когда клиенты обращались не по адресу, высказывая причудливые, экзотические запросы, не входящие в ее компетенцию. Олеся заметно нервничала при консультировании семейных пар, направляя их к более продвинутым коллегам, а то и вовсе отказываясь от записи. Психотерапия семей – слабое звено, поэтому придется набирать недостающие навыки. Пары совместно тиражировали сопротивление, вроде бы обращались, чтобы устранить разлад, но объединялись в борьбе с психологом, отрицая рекомендации, позволяя себе неуместные высказывания, устраивая показательные ссоры прямо в кабинете.

Как-то Олеся столкнулась с настолько агрессивной парой, что всерьез опасалась за физическое благополучие. Муж гневно стучал по стене и ходил вдоль шкафа из угла в угол, угрожая опрокинуть цветочный горшок и сломать кушетку. Жена поддакивала ему, повторяя, что тоже готова взорваться, но Олесе удалось потушить фитиль. На протяжении сеанса пара скрипела зубами и ерзала на диване. Муж импульсивно откидывал правую ногу, а жена дергала себя за волосы и жалостливо всхлипывала. Олеся надеялась, что они вряд ли запишутся повторно и нарочно не обсудила план терапии, а они воскликнули в унисон «Когда будет следующая встреча?!» и «Что же нам делать по вашему мнению?».

Попадались семьи, играющие в молчанку, либо сваливая на партнера ответственность за кризис, не выдавая значимой информации для анализа. Олеся словно выбивала у них показания, обходившись без бейсбольной биты. Першило в горле, хотелось пить, и давило в висках. Олеся умоляюще поглядывала на часы и ломала ногти.

Психологи всегда боятся суицидальных клиентов. Олесе они почему-то не попадались. Она наслушалась душераздирающих басен от бывалых спецов с примесью бравады и фантастики, как они с честью выходили из фатального положения, прерывали терапию, либо переводили суицидников к психиатру, чтобы не допустить беды. Для боеготовности Олеся даже выучила наизусть тесты по выявлению аутоагрессии, но опасность оставалась где-то за горизонтом. Личности с самоповреждающими тенденциями, нарушениями поведения и асоциальными поступками встречаются реже, чем кажется неискушенным обывателям. Напрасно ожидать, что они по доброму разумению запишутся к психоаналитику, согласятся на терапию и будут следовать плану лечения – страшилки из студенческих баек.

Гораздо больше неприятностей приносили недисциплинированные товарищи, регулярно опаздывающие и пропускающие сессии, склонные лгать и придумывать нелепые объяснения. Отдельно выделялись особо креативные граждане, выдававшие себя за кого-то другого, отказываясь смотреть правде в глаза. Честность – основа психотерапии. Олеся не следователь и не обязана разгадывать обманщиков. Сомнительная публика сходила с дистанции после двух-трех встреч.

Отдельную группу составляли шутники, исчезающие после записи, либо просившие пообщаться по телефону, пытаясь с бухты-барахты поведать ужасы своей жизни. Они писали анонимные сообщения в социальных сетях, названивали после полуночи, заставляя слушать сбивчивый монолог или тяжелое дыхание. Олеся научилась в секунду вычислять их, переводя номера в черный список. Когда по наивности ввязывалась в беседу, то впоследствии жалела об этом. Анонимы приставучие и обидчивые. Олеся приглашала их на очный прием, а они обвиняли ее в алчности и даже хамили.

Для предотвращения подобных инцидентов Олеся составила правило: никогда не отвечать безымянным профилям без фотографии, с чужими аватарами и с обилием орфографических ошибок. Сразу стало проще, она экономила время и не ввязывалась в пустые переписки, поставив мощный заслон халявщикам и психопатам. Как клинического психолога, ее, конечно, интересовали особенности их психопатологии, но она не нуждалась в гуманитарной миссии за свой счет.

Мало того, что ей удавалось избегать рисков, в нее даже никогда не влюблялись. В уме всплывали пугающие рассказы, передававшиеся из уст в уста болтливыми докторами, когда пациенты оказывали нездоровое внимание к их персонам, вторгались в личное пространство звонками со зловещим молчанием. Среди психоаналитиков блуждала легенда о страшном пациенте с бредовым расстройством, преследующим психологов, чтобы выбрать очередную жертву для травли. Олеся не верила слухам, но не брала никаких подарков, избегала консультаций на чужой территории – в ресторанах, беседках и парках и отрицала домашние сессии.

Нарциссичные психологи забавлялись повышенным вниманием клиентов, а Олеся не могла вспомнить, когда к ней относились предвзято, хотя мужчины составляли треть ее клиентуры. С женщинами общение протекало без ожидания подвоха или скрытой влюбленности. С мужчинами все иначе, но и они воздерживались от соблазнов и сохраняли разумные границы. Перенос возникает всегда, но его проявления поддаются контролю, если не допускать нелепых ошибок.

Олеся убедила себя в отсутствии значимой привлекательности, никогда не позволяя фривольные выражения, расстегнутые верхние пуговицы блузки и короткие платья, отдавая предпочтения брючным костюмам и юбкам-карандашам. Любые попытки заговорить не в формате психотерапевтической беседы изящно пресекались. По другой версии мужчины ее боялись и плохо удерживались на терапии, не дотягивая до шести месяцев. В результатах лечения женщины более благодарны, запускают сарафанное радио, периодически обращаются за поддержкой, когда Олеся уже забыла их имена, но помнила повод для обращения.

Ежегодно Олеся проверялась на признаки выгорания, отмечая сохранность психики. Когда-то кафедральный профессор Липскер предупреждал, что за период учебы они обязательно изменятся, и предстоит готовиться к неразрешимому одиночеству, когда их будут бросать друзья, преобразится круг общения, зато жизнь станет более осмысленной. Они будут замечать скрытые течения, предупреждать фальшь, указывать на искусственность контактов, требовать подлинность в отношениях. Тогда Олеся не прониклась пророчеством, а теперь сама готовила к переменам своих подопечных.

Проходя личный анализ, Олеся невыдержанно ждала, когда, наконец, отчетливо поймет, что стала другой, когда сбросит оковы невроза и прозреет, а качество жизни повысилось незаметно, и она делилась приобретенным опытом с новичками, заставляя поверить в метод. А в кризисные моменты Олеся испытывала разочарование в пройденном пути, считая, что ее использовали корыстные супервизоры. Она отдала всю себя ради преображения, а что получила взамен? Прагматизм, расчет и навсегда препарированную душу? Только освоение многогранных направлений психотерапии позволило воспринимать человека более целостно, и вложения окупились.

…Завершив прием раньше обычного, Олеся спешила на свидание.

Свидание?! Громко сказано! Пока ничего серьезного.

Недавний друг Михаил проявлял себя сдержанно, догадываясь, что она раскусит его амбиции.

Олеся не собиралась скрывать род занятий, и Михаил тут же угадал, что она из себя представляет, уловив чересчур оценочный и местами тяжелый взгляд, признавшись, что чувствует себя как под рентгеновским сканером, забывая удачные каламбуры.

В нем сочеталось не сочетаемое: аудитор в консалтинговой компании и неисправимый геймер. Широкоплечий исполин с рыжей шевелюрой, укороченной в стиле милитари. На загорелых щеках отполированные следы от угрей. На левом запястье металлический браслет и тату паука. Не сноб и не жадина, без шлейфа разбитого брака, с сохранившейся армейской выправкой после службы на китайской границе. В школе увлекался кикбоксингом, пока не получил тумаков с сотрясением мозга от корейского бойца. В литературе предпочитает Оруэлла и Кинга, что вовсе не соответствует имиджу финансиста с пособием Кийосаки подмышкой. Еле заметный дальневосточный акцент. Работал курьером, посудомойщиком в суши-баре и даже продавцом в обувном магазине, пока искал заветную вакансию по специальности. Трудяга, занявший место под солнцем потом и кровью.

Познакомились ненароком в неприметном кафе. Привлекательный незнакомец с газетой в руках сидел за соседним столиком, когда официант перепутал счет. Выждав подходящий момент, он подошел и предложил обменяться чеками. Позже признался, что сразу заметил Олесю у входа, придумывая, как не упустить шанс. Он смущался и благодарил вселенную за подарок судьбы. Задорно посмеявшись, они наградили официанта щедрыми чаевыми и гуляли до заката.

Михаил упрямо расспрашивал про работу. Олеся переводила стрелки, а он раз за разом возвращался к заевшей теме. Отказавшись нарушать правила конфиденциальности, Олеся отделалась стандартными перлами, обличив неуместное рвение, и погрузилась в привычный самоанализ.

– Ты чем-то обеспокоена? – спросил Михаил. – Пациенты довели? Как ты вообще их слушаешь?! Ума не приложу! Если я когда-нибудь обращусь к психологу, ему будет тяжко.

– Верю! Ты тот еще ребус. Пожалуйста, решай проблемы сам! Хочу спасти несчастных коллег! – хитро улыбалась Олеся, сидя с бокалом вина на просторной веранде.

– Так кто не дает покоя?

– Ладно, признаюсь! Есть одна интересная девушка. Ее бросил парень. Многое перекликается со мной, я когда-то проходила нечто подобное. У нее полный набор невротика: низкая самооценка, тревожность, панические приступы, но это скорее следствие травмы.

– Многих бросают – не повод мчаться к психологу, – саркастично заявил Михаил. – Наверно, прикидывается жертвой, чтобы ее пожалели.

– Это для вас, мужчин, просто. Бросил и гуляй, Вася! А мы страдаем. И не только женщины, кстати. Приведу десятки случаев, когда вас бросали, и вы впадали в такую глубокую яму, что требовалась длинная веревочная лестница, чтобы вытащить на поверхность. Реакция на травму не зависит от пола.

– А отчего тогда зависит? – рассеянно спросил он, наполняя бокалы.

– От характера, предрасположенности, внешних условий. Много причин, не хочу вдаваться в подробности.

– И ты помогла ей?

– Мы только начали. Прогресс уже заметен. Она охотно отзывается на терапию. Симптомы уменьшаются.

– Значит, ей повезло. По-моему, нужно ко всему относиться проще. И меня бросали, и я бросал. Не вижу в этом катастрофы.

– Совсем не горевал, если девушка указывала тебе на дверь или намекала, что ты ей не подходишь?

– Нет! Не совпали, и ладно. Ерунда!

– А если сильная, страстная любовь? Если добивался ее год?

– Чуть-чуть расстроюсь для приличия, а через пару дней полный порядок! Я не из плаксивых. Ты знаешь, я не довожу до крайностей, не затягиваю, если замечаю предвестники разлада, то выхожу из игры. Не брожу вокруг да около. Не переношу лишних объяснений. Сопли, слезы – не про меня.

– А как же чувства партнера? Ты думаешь только о себе! Ты не такой уж жесткий тип, как хочешь казаться.

– Ты же психолог, тебе виднее, – сдался Михаил. – Никогда не буду спорить с тобой о вещах, где ты профи, но останусь при своем мнении.

– Душевная боль редко закаляет, чаще превращаясь в незаживающую рану, пульсирующую как кровоточащая заноза. Никому этого не пожелаю.

Олеся вспыхнула как спичка, испытав секундный порыв ярости. Нечто из серии – все мужики сволочи и неисправимые эгоисты. Пусть она ошибается, но он сам напросился. Так и свидание ненароком испортится.

Вроде бы Михаил не сболтнул ничего дурного, а осадок подсуживал. Дальше разговор не клеился. Он говорил невпопад о своих увлечениях, пытался развеселить ее, но все мимо. Олеся спряталась в укромную норку, а затем предложила обсудить что-то нейтральное, так как уже «наелась психологии».

– Если бы я решился записаться к психологу, то только к тебе, – нагло льстил Михаил. – А сейчас я рад, что этого не произошло. Иначе мы бы не стали друзьями. Я слышал про ваши ограничения, этический кодекс. Тебе приходится туго. Как ты вообще справляешься с мужиками? Они же тонут в твоем обаянии.

– Спасибо за комплимент, – сморщилась Олеся. – На самом деле очень даже неплохо. Если правильно себя вести и вовремя расставить границы, то недопонимания не возникнет. К психотерапевтам мужчины не приходят за знакомством и флиртом. Для этих целей есть более доступные способы.

Михаил уже разочаровывал банальностью, граничащей с откровенной пошлостью. Неужели она снова придирается и уничтожает вполне приличного парня?! Он ведет себя непринужденно, старается оживить диалог, а она все воспринимает в штыки.

– Извини, кажется, я реально устала, – Олеся поставила бокал на столик. – Пора ехать.

– Сегодня ты немногословна, – обидчиво произнес Михаил, догадываясь, что напортачил и поставил под сомнение будущее их дружбы.