Ведьма поневоле

23

Кате запретили тренироваться в любом другом месте кроме небольшой низины возле реки. Дружинники доставляли её туда в закрытой повозке и охраняли, не давая никому даже близко подойти. Её смущал один вопрос. Фактически, враг войдёт в крепость колонной. Воевода уже приказал перекрыть все боковые проходы до самой церкви. Метрах в пяти – десяти от выхода на так называемую южную улицу их перекрывали, заваливая хламом до самых крыш. Монголы будут вынуждены идти прямо, до терема.

Если она ударит в голову колонны, скольких сможет убить? Треть? Половину? Как бы сильно она ни ударила, трупы передних воинов просто перекроют улицу. Так дело не пойдёт. Надо было найти иной способ массовых убийств и, кажется, она его нашла.

24

Со стороны могло показаться, будто ведьма просто застыла и задумалась в неудобной позе, если бы не тот факт, что она не стояла, а парила в воздухе, сантиметрах в двадцати от земли. Глаза закрыты, корпус слегка наклонён вперёд, руки вдоль корпуса ладонями вниз, простоволосая. Когда она сняла все свои головные уборы, вопросов ни у кого не возникло – ведьма, ей по статусу с распущенными волосами ходить положено, а тем более колдовать. Изредка, словно разрывы в пространстве, между ней и землёй проскальзывали маленькие, но очень грозно щёлкающие чёрные молнии.

Один из выделенных в охрану дружинников, любопытства ради, слегка толкнул Катю пальцем, и она поплыла по воздуху в сторону.

– Совсем дурак?! – Варвара ударила дружинника кулаком в челюсть и вернула девушку на место.

– После битвы подойдёшь ко мне, я тебе руки отрежу! – прошипел разгневанный десятник, – пошёл вон отсюда!

Вынув меч, он занял позицию позади ведьмы, готовый отрубать любые конечности. Рядом встала Варвара, позади неё Лана и Дарина с большим свёртком плотной ткани. С её помощью планировалось ловить падающую после колдовства Катю. Стоян придумал. Он не знал, с какой высоты она будет падать в этот раз и распорядился ловить её в такое нехитрое устройство.

– За щит встаньте, – десятник указал мечом на щит, – на всякий.

Рисковать не стали. Катю укрыли за большими и толстыми стационарными щитами. Всё равно и они, и стоящие рядом люди разлетятся в стороны во время колдовства, поэтому о их весе не заботились, составляя из целых брёвен.

В обе стороны от Кати, перекрывая улицу, расположилась пехота, прикрываясь ростовыми щитами, напоминавшими перевёрнутую каплю. Выкрашенные в красный цвет, с изображением яркого жёлтого солнца по центру, щиты смотрелись не только нарядно, но и вызывающе. Жалкие две сотни вышли на сражение, да ещё и нарядились как на парад. Ну ни наглость? Ещё одна сотня расположилась с луками на крышах, намереваясь обстреливать врага. Всё это должно было выглядеть жалко, нагло и бесить одним своим присутствием.

Как только ведьма впала в свой парящий транс, погода начала портиться. Над крепостью стали собираться низкие тёмные тучи, поднялся ветер, дующий не постоянно, злыми рывками, с неба посыпалась какая-то морось. Всё вокруг стало мокрым, холодным, мерзким. Громоздясь друг на друга, чёрные тучи окончательно заволокли небо, мир вокруг посерел и приуныл.

Огромный чёрный ворон, прячущийся под одной из крыш вместе со своими родственниками, детьми и женой, наверное, громко заорал что-то матерное, объявляя о начале битвы. Его чёрные как смоль детки, так же громогласно закаркали, подтверждая слова отца, с интересом наблюдая за начинающейся битвой. Их мать ничего каркать не стала и развернулась к миру хвостом, прячась поглубже под сухой крышей. Снаружи ничего интересного для неё пока не было. Глупые люди снова начнут тыкать друг в друга железяками, выкрикивать проклятия и стонать от боли. Если вам больно, зачем так старательно друг друга вскрываете? Для того чтобы выяснить отношения, достаточно просто поорать друг на друга. Кто громче каркает и хлопает крыльями, тот и прав. Всё просто. Хотя, с другой стороны, скоро можно будет поклевать вкусные глаза и мозги. Во всём есть свои плюсы.

Отец Павсирий, в рясе поверх доспеха, с огромным золотым крестом на том месте где у приличного человека должно быть солидное пузо, затянул молитву.

25

Монголы выстроились перед крепостью. Никто не мешал, ничего не происходило. Тишина.

– Пора с этим кончать, – произнёс Басан и дал команду. Начинала промокать одежда, ещё не хватало простыть, торча перед пустой крепостью.

Центр войска рысью потянулся в пролом. Их встретил жидкий залп из двух десятков стрел, следом повторился. На крышах замелькали редкие лучники. Не желая получать раны в пустой крепости, монголы дали свой залп, согнав с крыш немногочисленных защитников.

Отмечая заваленные боковые проходы, Басан с любопытством рассматривал перекрывшую улицу пехоту. Нарядные какие. С красивыми щитами, со знамёнами, стоят ровно, как на смотре, на древках смотрящих в небо копий разноцветные флажки. Монгольский тысячник даже проникся уважением к этим людям. Плевать им на количество врагов, они будут драться в любом случае. Глупые, но храбрые люди. Отмечая очередной заваленный проход, он подумал, что крепость всё же готовилась к битве. Интересно, что спрятано за большими стационарными щитами? Метательное орудие?

Передние всадники дали залп по пехоте, следом ещё два. Повинуясь одинокой команде копья русичей наклонились вперёд, готовясь к удару конницы. Ледяное спокойствие.

– Да на что вы надеетесь, глупцы?

Внезапно, небо словно прорвало, пошёл настоящий дождь. Накопившаяся в тучах влага полилась на землю, прямо над головами сверкнуло несколько молний, шарахнул по ушам неожиданно сильный звук грома.

Большие, сколоченные из брёвен щиты, вместе с пехотой разлетелись в стороны, нескольких придавив, а от увиденного далее у Басана отвисла челюсть. За щитами оказалась спрятанная девушка. Она, словно по волшебству, взмыла в воздух, высоко, над крышами домов, над стеной, даже над теремом. Волосы развивались над головой, глаза горели ярким голубым огнём. Правая рука с раскрытой ладонью была протянута к небу, левая к земле. Одновременно, из ладоней вырвались две чёрные кривые молнии, одна из которых ударила в небо, другая в землю.

По спине Басана пробежал холодок. Внезапно, многое стало ясно.

– Ведьма? Не сиделось нам дома.

Он остановился, уверенно вложил саблю в ножны, не пригодится, и подставил дождю лицо. Не было никакого дракона, да и воевода никуда не уходил. Ловушка.

«Не думал, что перед смертью буду наслаждаться каплями дождя».

Сразу несколько ветвистых молний сорвались с неба, устремившись к монгольским шлемам, доспехам, оружию, мокрым от дождя телам. Молнии не исчезали сразу, продолжая бить по несколько секунд. Перескакивая от одного шлема и доспеха к другому, парализуя и лошадей, и всадников, они выжигали их изнутри. Не успели они исчезнуть, как ударили следующие, за ними ещё и ещё. Уже никто не шевелился и не дёргался, сквозь раскрытые рты, лопнувшие глазницы, прожжённые шеи были видны пляшущие огоньки выгорающих изнутри тел. Гром гремел словно из пулемёта, сотрясая всё вокруг.

Наконец, исчезли две чёрные молнии, соединяющие небо и землю, а вместе с ними кончилась гроза. Катя начала снижаться, вытянула руки перед собой и, снизившись метров до десяти, резко развела. Ярчайшая вспышка света мгновенно высушила всё перед собой и подожгла крыши, а последовавший колоссальный по силе удар, вышвырнул из крепости с десяток домов, куски выжженных трупов и поднял в воздух пепел, который ещё совсем недавно был людьми.

Дружинники, из приданного десятка охраны, не спали, растянув ткань и только Катя начала падать, побежали ловить. Поймали легко, девушка для этих амбалов была сродни пушинке. Вот только выглядела она так, будто её грузовик сбил. Бледная словно саван, кровь идёт из глаз, носа, ушей, сочится из уголка рта. Тело Екатерины Андреевны выгибало судорогами, руки мелко дрожали, дыхание было прерывистым, с хрипами, широко раскрытые глаза ничего не видели и ни на что не реагировали, она словно была слепой.

Лана зажала себе рот и заплакала, Дарина растерялась и уставилась на Катю словно парализованная.

– В повозку! Быстро! В терем, живее, аккуратно! – скомандовала Варвара, единственный не растерявшийся человек.

Дважды говорить не пришлось. Уже через секунду повозка летела к терему, поднимая тучи брызг.

26

Ерден, расположившись под устроенным для него навесом, пил очень полезный для здоровья травяной сбор. Этот уникальный восточный сбор снимал усталость, тонизировал, улучшал потенцию, способствовал блеску волос и выводил токсины, нормализуя стул и разглаживая морщины. Как раз в тот момент, когда горячая жидкость так приятно дарила тепло его телу, раздался неожиданно громкий звук грома, а в небе что-то мелькнуло. Мурза присмотрелся. Человек? Женщина? В небе? Он отставил пиалу и протёр глаза. Однозначно, человек в небе. А в руках что?

Сразу несколько молний ударило вглубь крепости и не успел Ерден подумать, как бы не зацепило его воинов, следом ударили ещё и начался настоящий ад. Попятившись назад, он наткнулся на кресло и упал. Внутри разрастался липкий, парализующий страх. Его бросились поднимать, но он оттолкнул слуг и советников.

– Что это? Что там происходит?! Откуда молнии?! – он пытался перекричать гром, – Там мои воины!

Советники пребывали в растерянности, сами не понимая, что происходит и только мычали, и крутили головами, приседая от раскатов грома. Первым нашёлся шаман. Быстро сообразив, что они имеют дело с кем-то очень могущественным и сверхъестественным, может быть даже какой-нибудь местной языческой богиней, про которую вспомнили, он принялся уговаривать мурзу бежать. Вслед шаману стали призывать к побегу и советники, лишь бы убраться из этого ада.

Вспышка, следом чудовищный удар. Часть кусков стен и брёвен от домов, выброшенных из крепости, упали на левый фланг правого крыла, убив и покалечив под две сотни человек. Следом, округу засыпало кусками обугленных трупов, а по воздуху полетел пепел мертвецов.

Монголов парализовало от шока. Находящиеся перед стенами всадники прекрасно видели взмывшую в небо ведьму и все эти творимые ею ужасы. В считанные мгновения вошедшая в крепость тысяча превратилась в пепел. А когда их останки просто выбросило вон из крепости, монголы испытывали только одно чувство – ужас. Куда они пришли? Сражаться? С кем, в крепости сидит настоящее чудовище! Воевода призвал богиню смерти? Глупый Ерден, хоть бы узнал, кто стену сломал и сотню порвал, прежде чем распространять байки про благородного дракона. Лютая ведьма, само зло! Бежать отсюда надо, бежать!

Ерден уже и сам понял, что надо бежать. Видя падающие на его войско брёвна и куски трупов, он окончательно упал духом и поддался на провокации шамана. Вместе с сотней нукеров они скрылись в лесу.

Раздалось громкое «ура!» и настроение монголов испортилось окончательно, хоть плачь. Справа, перекрывая пути к отступлению, бежала занимать позиции многочисленная пехота. Слева, от реки, неслись всадники.

Степняки наконец зашевелились. Что делать? К реке смысла нет идти, там точно всех перережут. На восток, через пехоту. Сначала десятки, а потом и сотни рванули спасаться бегством.

Первым в себя пришёл Ганжуур. Словно во сне он рассматривал наступающую на его левое крыло конницу. Дружина и успевшие подойти бояре, сотен семь. Против его, перепуганной в смерть неполной тысячи. Идут от реки, словно смертники. Он оглянулся на правое крыло и понял, что помощи оттуда ждать не приходится, оно просто разбегалось, кучкуясь возле сотников, из тех, кто успел прийти в себя.

– Отступаем! Отходим! На восток, через пехоту! Держись за мной!

Он пытался собрать до кучи своё перепуганное крыло, получалось плохо. Повести за собой, на прорыв, вдоль опушки, он смог около пяти сотен, остальные никого не слушали и летели просто наобум, в надежде сбежать от ужасной ведьмы. Людям казалось, что сейчас она вылетит из крепости и сожрёт их души.

Дружина быстро сокращала расстояние. Их рослые кони не могли похвастаться выносливостью степных лошадок, зато быстро бегали на короткие расстояния. Понимая, что счёт идёт на минуты, он по диагонали стал пересекать поле, призывая людей развернуться и атаковать дружину, но бесполезно, его никто не слушал. Внезапно он увидел Мэргэна. Тот шёл наперерез с двумя сотнями, следом, сильно отставая, пробиваясь через отступающих на дружину шла ещё одна сотня.

«Отлично. Они, конечно, не жильцы, но кого-то да задержат».

Дружинники и правда задержались, но ненадолго. Выполняя боевой манёвр и пользуясь численным преимуществом, они рассекли две монгольские сотни на несколько частей и порубили, почти не понеся потерь. Идущая следом, растянувшаяся сотня, вообще ничего не смогла сделать, погибнув просто за компанию.

По центру войска возвышался огромных размеров стяг воеводы, окружённого очень нарядно и богато одетыми людьми вальяжно взирающими на битву. Это сработало. Часть степняков бросились убивать воеводу, за что и поплатились.

Ганжуур прекрасно понимал, что ничего они воеводе Ивану сделать не смогут, но останавливать не стал. Пусть свяжут боем часть войска, пока он будет прорываться. А прорываться придётся «по жёсткому», напролом, просто насаживаясь на копья, пробивая путь телами своих лошадей. В принципе, не будь всей этой паники, пехота не смогла бы им серьёзно помешать, но сейчас, когда каждый сам по себе, когда мурза сбежал, а двое из трёх тысячников мертвы, организовать что-то в масштабах всего войска не представлялось возможным. Он пытался вывести свои пять сотен и ему это почти удалось. Воевода был не дурак и понимал, что те, кто останется при уме, будут уходить низиной и отправил сюда сразу два отряда. Подоспевшие дружинники позицию только усилили, набросившись на всадников Ганжуура сзади. До них добралась лишь сотня, но и этого было достаточно для очень тяжёлых потерь.

Прорвались немногим более двух сотен. За спиной ещё во всю горела битва, их никто не преследовал, дружине и без них было кого убивать, а во рту был отвратительный привкус пепла мёртвых соотечественников. Теперь, главное, не загнать лошадей. Через не тронутые остроги прорваться может быть не просто.

Ганжуур, отойдя от ужаса этой кошмарной битвы, зло посмотрел назад. Крепость скрылась из виду, шума сражения давно уже не слышно.

«Однажды я вернусь. Убью твою ведьму и тебя самого на кол посажу, воевода Иван!»

Поворачивая голову вперед, взгляд зацепился за что-то в лесу. Ганжуур посмотрел в ту сторону и оцепенел от страха. Благо, его лошадь ничего не видела и продолжала нести его дальше. На опушке стояло совершенно безумного вида существо. Ростом метра под три, не меньше, с гладкой, бледно-серой кожей. Вместо волос на голове, плечах и спине были тоненькие ручки, только не с тремя суставами, а с десятком. Каждая из них шевелилась, пыталась схватить что-нибудь, например, листик с дерева и выглядело это ужасно. Вытянутое безносое лицо со множеством малюсеньких глазок по всей его верхней части, словно у паука, ушей не было, просто две дырки в черепе, а нижнюю челюсть образовывали ещё четыре руки, которые сейчас протянулись в сторону монголов, делая пальцами хватательные движения и открывая вид на мерзкую глотку, шевелящуюся сотнями слюнявых складок. Правой лапой с длиннющими когтями, тварь легко снимала стружку с дерева, на которое опиралось.

«Нет, я никогда сюда не вернусь. Никогда! И никогда теперь не смогу спать».

27

Шаман был уважаемым человеком, но ни знаний, ни боевого опыта не имел. Не зря в лес никто кроме них не сунулся. Продираясь сквозь кусты, поросль и колючий бурьян, они попали в засаду у первого же небольшого оврага. Засевшие там целой ватагой злые-презлые крестьяне, засыпали их стрелами, подняли на рогатины первых вылезших из бурьяна нукеров и благополучно разбежались в разные стороны. Погрозив крестьянам саблями, двинулись дальше. В следующий раз в засаду попали у маленького лесного ручья. Гадкие крестьяне напали с двух сторон. На этот раз потери понесли обе стороны, нукеры всё же были отборными воинами, драться они умели. С грехом пополам и большими потерями разогнать озверевших крестьян всё же удалось. Шаману разрубили ногу, трём из пяти советников проломили головы. Рабы и слуги сбежали ещё у первой засады. Кроме всего прочего, подлые землепашцы, разбежались по лесу прихватив с собой монгольских лошадей. Половина из оставшихся в живых нукеров оказались безлошадными.

Делать нечего, пошли дальше, надеясь, что все засады были уже позади. Так и было, но не потому, что крестьянам было лень пройти несколько лишних километров. Они увидели это существо уже когда избитые, ободранные и усталые располагались на короткий отдых. То самое, со множеством глаз и рук, которое встретил убегающий Ганжуур.

Издавая радостные, утробно-булькающие звуки, чудовище набросилось на людей, не обращая вообще никакого внимания на стрелы и сабельные удары. Двигаясь с невероятной для трёхметрового существа скоростью, оно хватало жертву и сгибая пополам, ломало ей позвоночник, либо, сломав руки или ноги било об дерево, ломая все рёбра. Некоторым повезло особо, прижав человека к земле ногой, чудовище раздирало бедолаге живот и убедившись, что кишки оказались на земле, бросалось на следующего. Последние четверо нукеров попытались сбежать, но судя по звукам, им это не удалось.

Застывший в той же позе, в которой был сброшен на землю лошадью, Ерден не дыша смотрел на творящийся вокруг ужас. От страха он не мог даже пошевелиться, не говоря уже о попытке сбежать. Его разум едва держался, пытаясь не свихнуться. Внезапно, он подумал о том, что чудовище старалось искалечить людей, но не убивать. Он не мог сказать за всех, но большинство ещё были живы, просто ничего не могли поделать из-за множества переломанных костей, сломанного позвоночника, или разбросанных по округе кишок. Осознав это, Ерден наконец обмочился.

Трёхметровый урод вернулся, неся за ноги всех четырёх беглецов. Удобно устроившись на большой коряге, он выбрал одного из них, когтями срезал с него доспехи и всю одежду, и разинув пасть ухватил его голову четырьмя ручками, заменявшими ему нижнюю челюсть. Из верхней челюсти выдвинулся один единственный, напоминающий змеиный клык. Этим клыком он ловко вскрыл жертве череп, достал ручками мозг и отправил его в слюнявую пасть, громко и мерзко чавкая, явно наслаждаясь процессом.

Оставшееся без мозга голое тело он закинул себе за спину, где его ухватили те самые сотни маленьких ручек. Пальцы цеплялись за труп, а в маленькой ладони каждой из них открылась круглая пасть, которая, словно пиявка впивалась в тело, пожирая его.

Ерден слушал многочисленные, мерзкие, чавкающие звуки и сходил с ума. Его страх перерос все возможные пределы. Он перестал чувствовать окружающий мир и видел только монстра.

Из кустов вылезло ещё одно порождение Бездны, привлечённое в регион вратами, а конкретно сюда, запахом крови, страха, боли и страданий.

Выглядело оно как очень худая, измождённая голодом, лысая девушка с красивым, но застывшим словно маска лицом. С человеком её спутать было невозможно. Задние конечности, от колена, были как у животного, только без шерсти, с большими когтистыми лапами. Передние, вполне человеческие, отличались слишком длинными пальцами и острыми, узкими как сабли когтями. Манера передвижения так же была крайне странной, рывками с остановками, а благодаря чрезвычайно подвижным суставам, она могла занимать практически любые, даже самые безумные позы. Например, с головой, повёрнутой назад.

Осторожно подкравшись к одному из тел, она посмотрела на переставшего чавкать первого монстра. Оба замерли и пялились друг на друга с минуту. После этого, у «девушки» пошло вверх сразу всё лицо, открываясь словно капот автомобиля, которое на самом деле оказалось верхней челюстью жуткой твари. Рот твари был усыпан узкими, но довольно короткими клыками-саблями, зубы имелись даже в глотке. Раззявив пасть, она вцепилась ею в плечо булькающего кровью монгола и легко потащила в кусты.

Первый монстр не возражал. Даже напротив, он подхватил ближайшего к нему переломанного человека и бросил в те же кусты в которых скрылась «девушка». Вот так вот, не жалко, кушай, подруга, сегодня пир.

Это было уже слишком. Психика мурзы не выдержала увиденного. Заорав так, как не орал никогда в жизни, он бросился бежать.

Многорукоглазое чудовище издало гулкие булькающие звуки. Это был смех. Оно явно забавлялось ситуацией, веселясь от души. На крики из кустов выглянула «девушка», с отгрызенной рукой в пасти, в которую она пихала её целиком. Посмотрев вслед убегающему, орущему Ердену, она что-то пискнула и скрылась обратно.

Мурза бежал не оглядываясь, испытывая только одно чувство – абсолютный страх. Он бежал в сторону крепости, единственного места, где можно было скрыться от жутких чудовищ. Он не думал о том, что сделает с ним воевода, доберись он до него живым, это было уже не важно.

28

Воевода был в прекрасном расположении духа. Победа! Да ещё какая. Всё прошло намного лучше, чем он рассчитывал. Прорвалось и сбежало всего около пятисот человек, может чуть больше и это из более чем трёх тысяч! Четыре сотни взяли в плен. Остальные либо были убиты сразу, либо умерли от ран.

Его войска потерь почти не понесли. После того, что устроила Екатерина Андреевна, монголы просто обезумели. Никто ими не руководил, атакуя то в одном месте, то в другом, разрозненные, они несли бессмысленные потери, подставлялись под удар, либо атаковали просто там, где в данный момент оказались.

Он заметил только один большой организованный отряд, который целенаправленно пробивался вдоль опушки к низине. Ушли бы большим количеством, если бы не нагнавшая их конная сотня. Пехота такой яростный удар сдержать не смогла, но, всё равно, потери были большие даже у этого отряда, ушла только половина.

Чрезвычайно довольный, он оставил заботы подчинённым и отправился искать свою, теперь уже любимую, ведьму. Вообще, странно, почему её нет рядом. Не интересно получать поздравления и похвалы? Что-то здесь не так.

Доложили, что Екатерина Андреевна у себя. Ладно, у себя так у себя, мы не гордые, ногами до ведьминых палат дойти могём и дойдём. Взяв с собой протестующего отца Феодосия, который зачем-то взялся трупы растаскивать, вместе с похоронной командой, воевода отправился к Кате.

Зайдя в спальню, он сразу понял, что-то не так. Зарёванные Лана и Дарина, хмурая Варвара, в углу стоял Ёрш, тот самый десятник, терзая кольчужные варежки. Над постелью склонились Василий с Ольгой, его личный, самый лучший и знающий лекарь и его помощница. Отец Павсирий читал молитву, прикрыв глаза, держа крест обеими руками.

– Что здесь происходит? Где моя ведьма?

Присутствующие расступились, и воевода остолбенел от неожиданности. Такого он никак не ожидал. Постель была в крови и хоть её старательно протирали влажными тёплыми салфетками, было ясно, что шла она отовсюду. Екатерина Андреевна прерывисто и тяжело дышала, с какими-то нехорошими хрипами, руки периодически мелко подрагивали, а тело слегка прогибалось в разные стороны, когда его скручивали судороги. Она была без сознания.

– Что с ней, мать вашу, произошло?! До неё что, монголы добрались?! И ты посмел остаться в живых!!! – воевода уставился на Ерша словно разъярённый медведь, готовый немедленно оторвать ему голову.

Вытаращив глаза и готовый съесть кольчужную варежку, десятник попятился дальше в угол.

– Бог с тобой, Иван Никонович, даже близко не подошли!

– Вы что её, уронили?!

– Да поймали мы её, поймали. Там ловить-то, у меня собака дома, Галей, в честь тёщи зовут, так и та больше весит.

– Какая ещё собака!

Ёрш перестал быть интересен воеводе, и он схватил за шиворот Василия.

– Мне что, из тебя кишки начать доставать, чтобы ты говорить начал?!