Невыносимый

– Как все вы понимаете, подходить мы будем с запада. – последовало новое движение курсора, обрисовавшее пустое место в левой части рисунка. – Охранникам нашим придется занять места на наружной стене из теменоса…

– Стене из чего? – не понял я. – Прошу прощения, что перебиваю…

– Из теменоса, кирпича из необожженой глины. – пояснил Первый. – Веди займет место на северо-западном углу наружной стены. Ему придется внимательно следить за двумя пирамидами севернее и западнее, там имеются свои заупокойные храмы, хотя и небольшие, и может быть охрана. – курсор указал на место, который должен был занять снайпер. – Ять пройдет по стене в восточном направлении и займёт место ближе к северо-восточному углу. Ты будешь видеть внутренний двор и контролировать его. Твоя задача не допустить того, чтобы в промежуток между наружной и внутренней стенами кто-то вошел со стороны заупокойного храма. Задача ясна?

– Так точно, – синхронно ответили я и Веди. Но последний тут же добавил:

– Что там у нас с естественной освещенностью?

– Луны не будет, если ты об этом…

– Ясно.

– Очень хорошо! Чем мне нравятся наши охранники, так это тем, что им всегда всё ясно, – в сумраке было видно, как Первый, улыбаясь, кивнул. – Теперь рассмотрим, так сказать, «позишен намбэр ту», то бишь вертикальную и горизонтальную проекции подземелий.

На экране появился следующий рисунок, который изображал все те детали, что на первом рисунке обозначались красной штриховой линией.

– Входим мы с уровня земли, – продолжил Первый. – На пирамиду лезть не придется. Ранее вход находился под небольшой молельней, но после землетрясения её разобрали, проложив поверх внутреннюю стену. Поднимаем плиту-заглушку и попадаем в коридор, спускающийся под углом двадцать пять градусов. Длина его шестнадцать метров. Посередине расположена гранитная порткулиса. За коридором – вестибюль. Это наша первая цель. За вестибюлем – горизонтальный коридор длиною тридцать восемь метров. В нем три порткулисы, перегораживающие коридор и разбивающие его на несколько отсеков. В коридоре будет много всякого, думаю, вы это понимаете и без меня. Но мы пойдем дальше. За длинным коридором находится небольшое помещение, условно называемое прихожей. В левой стене, если смотреть по ходу нашего движения, будет находиться вход в погребальную камеру.

Первый примолк, давая возможность присутствующим переварить услышанное.

– Всего-то делов… – пробормотал задумчиво Аз. – Четыре гранитные порткулисы… как два пальца об забор вытереть!

– Вопросы по тексту, господин народ, будут? – поинтересовался Первый.

– Да чего там мудрить-то! – подал голос Буки. – Всё просто. Поехали, что ли!

2

Дальше становилось лишь интереснее. Все мы спустились в подвал, где попали в помещение, служившее одновременно и ружейной комнатой, и складом хозяйственных товаров. Там я получил свою ВСС – винтовку специальную снайперскую – ту самую, что пристреливал предшествующие дни, ночной прицел и десять снаряженных обойм. Последние быстро рассовал по карманам разгрузочного жилета и получил возможность понаблюдать за тем, как экипировались остальные члены нашей команды.

Я оказался не единственным, кому выдали оружие. Такой же БСК, что и у меня получил Веди. Кроме того, бесшумный спецназовский ПСС – пистолет специальный самозарядный – пожилой кладовщик вручил Первому. Таким образом, из шести человек вооружены оказались трое. Затем Первому дали очень странного вида рюкзачок, узкий и длинный, словно в него был засунут чертёжный тубус. Все, кроме охранников повесили на плечи внушительного вида рюкзаки, а кроме того, Аз и Буки взяли треноги, похожие на штативы для фототехники. Только предназначались эти «штативы» для чего-то совсем иного, поскольку выглядели куда более мощными, рассчитанными на значительно больший вес. Второй же взял у кладовщика складную титановую лестницу, знатную такую, затейливо сделанную, мне прежде видеть такую довелось лишь однажды – на выставке передовых технологий в сфере безопасности в нашем питерском экспоцентре лет шесть назад. Лесенку демонстрировали, как это не покажется удивительным, бельгийцы – народ далёкий, в общем-то, от титановых технологий и передовых приблуд для спецслужб.

Процесс экипирования на этом не закончился. Первый получил у кладовщика инфракрасный прожектор от обычного, уже весьма старого стрелкового прицела ППН-2, собранного в положение «для переноски». Прожектор он отдал Веди, со словами «возьми, соберёшь на месте». Затем Первый получил шесть японских радиостанций «yasu» с наушниками-таблетками и шесть небольших фонариков. Всё это богатство он раздал нам и распорядился: «Повключайте, проверьте, работаем на шестом диапазоне».

Некоторое время ушло на возню с наушниками и включение радиостанций. Защёлкали фонарики. Я с удивлением заметил, что лампочки там стоят необычные, дающие насыщенный фиолетово-белый свет. Похоже было на то, что их светимость нарочито сдвинута в голубую область спектра, правда, я не мог понять для чего это сделано. Не сдержав любопытства, поинтересовался у Первого:

– Я так понимаю, фонарики с ультрафиолетом… Для чего?

– Покажу на месте, сам поймёшь, – со странной полуулыбкой ответил тот. К его манере разговора следовало привыкнуть: он не то, чтобы насмехался, а словно бы находился в перманентно благостном состоянии. Укуренный, что ли? Хотя это вряд ли… Амфетаминами, может, объелся или обкололся и прижизненно постиг законы мировой гармонии?

Всё, выданное нам, работало отменно; признаться, другого я от этой компании и не ожидал.

Павел Михайлович немо наблюдал за происходившим. Лишь когда всё необходимое оказалось роздано, надето на плечи и взято в руки, он жестом указал на скамьи, стоявшие вдоль стен, и лаконично предложил:

– Присядем на дорожку.

Все сели. Даже седой кладовщик, отделённый от нас решёткой от пола до потолка, уселся на стульчик в своём загоне.

Помолчали.

– Вода и шоколад… – негромко пробормотал Первый, так что и непонятно было то ли напомнил он, то ли спросил.

– В «яйце», – также негромко отозвался Павел Михайлович.

Посидели немного, затем синхронно поднялись и двинулись на выход. Только пошли не наверх, а далее вглубь подвала. Миновали его быстро – здание-то было не очень большим – и уперлись в железную дверь. Павел Михайлович открыл её, приложив карточку с микрочипом к поверхности считывателя на стене, после чего отдал карточку Первому, а сам отступил в сторону, освободив тем самым проход.

– Ни пуха, ни пера, – пожелал он нам в русской традиции и Первый без затей ответил ему:

– Идите к чёрту, Пал Михалыч!

Спрятал карточку-ключ в кармашек разгрузочного жилета, потянул дверь на себя и шагнул в образовавшуюся щель. За ним, топоча тяжёлыми ботинками, последовали остальные. Я двинулся последним, стараясь не выказать недоумения, всё более и более охватывавшее меня.

За дверью оказался небольшой тамбур, который с другой стороны тоже запирался массивной металлической дверью, сейчас открытой. Я прошёл сквозь тамбур и оказался на самой обычной лестничной площадке, только находилась она не внизу лестницы, а наверху. Другими словами, лестничный пролёт от неё вёл вниз. И мои спутники по нему спускались.

Недоумение моё только возрастало. Если мы хотели направиться куда-то за границы России, следовало ехать в аэропорт, а для этого надо было подняться наверх. Что же может означать вся эта чертовщина?

Первый пролёт, второй, третий… Десятый, одиннадцатый… Это ж какая глубина? Даже если каждый пролёт позволяет спуститься всего на полтора метра… В метро мы, что ли, идём? Какое метро может быть в Пушкине?! Девятнадцатый пролёт, двадцатый, двадцать первый… Бред какой-то, может, я уже сплю? Они здесь – что? – высотный дом закопали в землю? Как такое может быть?!

Двадцать четвёртый пролёт стал последним. Мы очутились на небольшой площадке, выход с которой блокировала железная дверь в точности повторявшая дверь перед тамбуром наверху. На стене рядом оказался укреплён точно такой же считыватель чипов в чёрном пластиковом корпусе. Со своего места наверху лестницы я видел, как Первый открыл дверь, приложив к считывателю ключ-карту, полученную от Павла Михайловича.

Видимо, почувствовал на себе мой взгляд, Первый неожиданно обернулся. Глаза наши встретились и он ухмыльнулся:

– Ну что, Ять, ты понял, как глубоко мы залезли? А прикинь, каково обратно подниматься! Да причём, не одну ходку сделать придётся.

Я ничего не ответил. А что на это можно было ответить?

Пройдя в дверь, я оказался в точно таком же тамбуре, что и наверху. Ещё пара шагов – и я почувствовал, что стены словно раздались; теперь я стоял в каком-то тёмном и просторном помещении. Не увидел – в полнейшей темноте я ничего такого видеть не мог – а именно почувствовал. Дверь за спиной захлопнулась. На секунду вся наша небольшая команда растворилась в разлитых в воздухе чернилах.

Клаустрофобией я не страдаю и темноты не боюсь. Но снайперскую винтовку на всякий случай с плеча спустил.

Впрочем, через секунду начал зажигаться свет и я понял, что мы находимся в большом – размером со спортивный зал – помещении. Очень странном, надо сказать, помещении, похожем то ли на сборочный цех авиационного завода, то ли на научную лабораторию, то ли на внутренности громадного радиоприёмника. Огромные, в три моих роста высотой, соленоиды, мешали обзору, однако, я мог видеть мостовой кран под потолком, пучки силовых кабелей, распределительные щиты, тельферы и много всякого другого оборудования. Но не это заинтересовало меня больше всего – из-за соленоидов выглядывало нечто по-настоящему необычное, стоявшее в центре зала.

Когда мы приблизились к этому странному изделию, я понял, о каком «яйце» упомянул Павел Михайлович несколько минут назад. То, что я увидел в самом деле напоминало огромное посеребрённое яйцо, лежавшее на боку. Находилась эта странная машина на рифлёном блюдечке, изготовленном из точно такого же блестящего материала.

– Ну-с, Ять, как тебе наш пепелац? – повернулся ко мне Первый.

– Хорош, только дымовой трубы не хватает. – отозвался я.

– А его не надо топить дровами, он – на педальной тяге! – хохотнул Первый.

Лишь подойдя ближе к этому необычному сооружению, я в полной мере оценил его размеры. Здоровенный! Настоящий эллипсоид, точно отлитый из ртути, ни единого шва на поверхности. В высоту метров шесть, никак не меньше, а в длину – двенадцать, а то и тринадцать метров. Настоящий автобус. Как же его затащили сюда? Неужели прямо на месте собирали?

Я поднял глаза вверх, ожидая увидеть зев шахты над головою, через которую «яйцо» опустили на этакую глубину. Но ничего похожего на шахту не увидел. Зато пропустил момент, когда Первый открыл яйцо…

Да-да, острый нос зеркального эллипсоида разделился на две половинки, которые беззвучно разошлись вправо и влево, открыв освещённую тусклым светом внутренность странной капсулы. Из-за округлости «яйца» люк оказался на довольно приличной высоте от пола – метра полтора, если не больше – так просто не запрыгнешь. Второй, который находился ближе всех к люку, запустил руку куда-то внутрь и загремел узким металлическим трапом.

Мои спутники по-одному стали взбираться по этой лесенке. Я ожидал, что «яйцо» качнётся под воздействием нагрузки, всё-таки каждый из нас оказался прилично нагружен и этот вес должен был вывести аппарат из равновесия – но не тут-то было! Зеркальная посудина стояла не шелохнувшись, точно изваянная из камня. Интересно, сколько же эта дура весит?