Книга недорогая, но мне стало как-то неприятно, что подаренную книгу пустили в продажу. Хоть бы вырвали форзац с надписью или хотя бы надпись зачирикали.
Поход на Север, или случайная встреча через тридцать лет
Каждый год летом моя жена, маленькая дочь и я брали с собой рюкзаки и отправлялись путешествовать. Чтобы не таскать тяжестей, брали с собой лишь самое необходимое: спальный мешок для дочери, минимум одежды для себя и минимум еды.
Выбор маршрута
У нас дома чудом сохранился альбом с фотографиями конца прошлого века «Виды Первоклассного Ставропигиального Соловецкого монастыря». Нам очень хотелось побывать в тех местах и сфотографировать примерно с тех же точек то, что стало с Соловецким монастырем. А поскольку во время путешествий мы обычно не проводили много времени на одном месте, то изучив карты выбрали следующий маршрут: Ленинград – Кемь (поезд), Кемь – Соловецкие острова (катер), Соловецкие острова – Архангельск (теплоход или самолет), вдоль Северной Двины до Котласа (попутные машины или теплоход), Великий Устюг и Сольвычегодск (поездки из Котласа) и, наконец, Котлас – Ленинград (поезд).
Начало пути
1973 год – год пожаров. Через Карелию поезд шел в сплошном дыму. Каково же было наше разочарование, когда на пристани в Кеми мы узнали, что Соловецкие острова с этого года закрыты для «неорганизованных посетителей».
Обаяв капитана катера «Мудьюг», мы все-таки попали на Соловецкие острова. Не буду описывать наше пребывание там, сейчас о Соловецких островах информации достаточно (хотя бы вспомним фильм М. Голдовской «Власть Соловецкая»).
Курьез – на танцах играл вокально-инструментальный ансамбль «Зосима», названный так в память об основателе монастыря монахе Зосиме.
Слайды получились. До сих пор мы показываем их гостям вместе с альбомом фотографий прошлого века. Несколько позже, когда я впервые познакомился с «Архипелагом ГУЛАГ» А.И.Солженицына по глушимым передачам BBC, я ярко представлял себе СЛОН (Соловецкий лагерь особого назначения), каким был Соловецкий монастырь раньше и каким он стал.
Дальнейшее путешествие – Архангельск, Малые Корелы, Ломоносовка и далее по Северной Двине до конечного пункта, куда ходят «Ракеты» – было без приключений. А вот дальше нас ждала неожиданность. Шоссе, которое (судя по карте) шло вдоль Северной Двины отсутствовало – существовала жуткая дорога, по которой не было не только регулярного автобусного сообщения, но даже попутки появлялись редко, т.к. дорога только строилась.
Продолжение
Просидев у дороги несколько часов, мы все-таки дождались попутной машины, которая шла в Сийский монастырь, расположенный к западу от Северной Двины и откуда пришли на Соловки основатели Соловецкого монастыря монахи Зосима и Савватий.
Монахи умели выбирать места для монастырей. Несмотря на полное разорение монастырь, стоящий в окружении озер производил неизгладимое впечатление. Кроме того, – тишина и отсутствие цивилизации. В окружении монастыря была расположена лишь небольшая деревушка. Мне кажется, что значительно позже я читал, что где-то в тех краях была обкомовская дача. Правда, может быть я и ошибаюсь. Ночевали мы у довольно своеобразного мужика – деда Гриши: небольшого роста, с очень хитрыми глазками. Поскольку он только что сложил печку, то отмечал это событие со своим племянником, как и полагается – пили до одурения. Это собственно и ускорило наш отъезд из этих прекрасных мест.
Дед Гриша рассказывал, что во время гражданской войны он вступил в армию белых, взял обмундирование и дезертировал, затем (когда пришли красные), вступил в армию красных, взял обмундирование и дезертировал. Позже его посадили. В то время, когда мы его встретили, он охранял рыбные богатства Сийских озер от браконьеров, т.е. сам ловил рыбу в неограниченных количествах и не мешал другим.
Через несколько дней на попутке мы доехали до городка Емецк, где решили на теплоходе ехать до Котласа.
Пристань в Емецке находилась примерно в трех километрах от городка, и идти надо было через поле. Поскольку теплоход был уже виден, мы почти бегом мчались к берегу Северной Двины. Наконец, пристань и теплоход перед нами, но… теплоход проходит мимо. Нам объясняют, что он останавливается дальше на расстоянии километра. Тут события стали развиваться, как в боевике.
Погрузив в оказавшийся на берегу мотоцикл с коляской жену, дочь и рюкзаки, я побежал вдоль берега к пристани, надеясь, что мотоциклист успеет вернуться за мной. Но тут появилась скорая помощь, которая меня подобрала, а навстречу ей уже мчался мотоциклист.
В последнюю минуту мы вскочили на теплоход, и затем путь до Котласа мы совершали в каюте II класса.
Знакомство
Дальнейшие события проходили на грани фарса. На следующее утро мы расположились на палубе и стали заниматься каждый своим делом: жена что-то шила, мы с дочерью читали. Поскольку этот большой теплоход был не туристский, пассажиров было очень мало. Среди немногочисленной публики выделялись два пассажира среднего возраста (один столичного вида, другой – провинциального), которые, разговаривая, бесконечно фланировали мимо нас.
Наконец, пассажир столичного вида не выдержал и подошел к нам, сказав, что он выделил нас из других пассажиров и хотел бы узнать о том, кто мы и какова цель нашей поездки.
Оказалось, что этот пассажир, будем называть его N – ленинградец, профессор высшей партийной школы, едет из Архангельска в Котлас, а поскольку «отцы этих городов» учились у него, то и принимают его везде по первому разряду.
Его же попутчик – докторант из Архангельска, чьим оппонентом являлся N и который страшно ему надоел разговорами о своей диссертации, провожал N до Котласа.
И вот жарким солнечным августовским утром наш теплоход прибывает в Котлас. У пристани стоит черная горкомовская «Волга» и рядом с ней мужчина средних лет в черном костюме, белой рубашке и галстуке (несмотря на жаркую погоду). Как оказалось, этому представителю горкома КПСС (который тоже учился в Ленинграде) было поручено принять N.
N был практически без вещей, у нас же – 3 рюкзака. N представил нас, как своих друзей, представитель горкома взял один из рюкзаков, и мы пошли к машине. До гостиницы было идти минут 10, но этот путь мы проделали на «Волге». Не прошло и нескольких минут, как нас поселили в номер, хотя в гостинице, естественно, мест не было.
Дальше лучше. После краткого отдыха, за нами зашли, и мы отправились к пристани, где нас уже ожидал горкомовский катер. В этот день мы отправились в Сольвычегодск осматривать достопримечательности.
Один из музеев – так называемый «Музей ссыльного революционера», бывший музей И.В.Сталина. Сам И. В. Сталин остался только «фотографией на белой стене». Я поинтересовался, куда делась экспозиция от старого музея. Экскурсовод указал мне на соседнюю избу и сказал, что на всякий случай вся экспозиция сохраняется там. А вдруг еще пригодится.
К вечеру мы вернулись в Котлас. Перед сном я зашел к N в номер, чтобы договориться о планах на следующий день. Он беседовал с высоким молодым человеком. Быстро договорившись, он дал понять, что мне не следует оставаться у него. Потом я узнал, что молодой человек был начальником УКГБ.
Следующий день мы посвятили поездке в Великий Устюг – на «Ракете» по реке Сухоне. Там нас встречала молодая женщина – представитель другого (Велико Устюгского) горкома КПСС, она и стала нашим экскурсоводом. Великий Устюг (в противоположность Котласу) нам очень понравился – ухоженный, отреставрированный, чистый. Однако, нам не повезло – в музеях города был выходной день. Но это полбеды, т.к. для нас музеи бы открыли, но музейных работников в этот день послали трудиться на поля, поэтому мы ограничились внешним осмотром. Что меня очень удивило так это то, что в церквях (правда, я не знаю во всех ли) расположились музеи и библиотека, а не склады, как это было принято.
Но зато нам удалось осуществить экскурсию на завод «Северная чернь», где мы прошли через большинство цехов и воочию убедились, какие прекрасные изделия делают наши умельцы в очень тяжелых условиях.
N оказался любителем пива, поэтому следующей достопримечательностью был старинный пивной завод, функционирующий еще с прошлого века. Пока мы дегустировали свежее пиво (а наша дочь свежий квас), нам рассказали детективную историю о похищении главного инженера этого завода.
В Котласе расположен современный пивной завод. Главного инженера Велико Устюгского завода долго приглашали переехать в Котлас. Однако он не соглашался. Однажды к нему приехали на машине, предложили большую зарплату, квартиру в Котласе, и он уехал с соблазнителями. Так поссорились два пивных завода.
После экскурсий нас повели обедать. Обед состоялся в отдельном зале лучшего ресторана Великого Устюга. Следует отметить, что за прекрасный обед мы платили сами; не помню сколько, но кажется совсем не много.
А теперь любопытное событие, которое имело некоторое продолжение. Идя по какой-то не мощеной улице Великого Устюга, N заметил, что-то металлическое, торчащее из земли. Поскольку это заинтересовало N, то он вместе с представителем горкома Котласа стал откапывать этот предмет, оказавшийся старинным утюгом с погнутой ручкой.
– Какой прекрасный подарок моему сыну ко дню рождения! – воскликнул N, – надо только выпрямить ручку. Вот это и было основным вопросом, который занимал N во все последующие дни.
И вот на следующий день мы отправились осматривать достопримечательности Котласа. Первый пункт – пивной завод, где мы познакомились с очень приятным (похищенным из Великого Устюга) главным инженером. Второй пункт – судоремонтный завод. Завод старый, руководство завода жаловалось на тяжелую жизнь, на невозможность выполнения плана и т. п. Беседа носила вялый, грустный оттенок. И тут N попросил руководство завода помочь ему выправить ручку утюга. Все сразу же оживились, поскольку появилась конкретная цель, которая может быть достигнута. Методом проб и ошибок, после нескольких попыток в разных цехах ручка была выправлена и утюг вручен довольному владельцу.
Из забавных событий запомнилось одно. Всю нашу делегацию, включая мою дочь, принимали в партбюро одного комбината. Над креслом секретаря парткома висел большой портрет К. Маркса.
– Ты узнала, кто это? – тихо спросил я дочь.
– Конечно, – обиженно ответила она, – это Короленко.
Настал день отъезда. Билеты на поезд нам достали через горком. Но в последний момент оказалось, что представитель горкома забыл взять детский билет для моей дочери, и ему пришлось прямо перед отходом поезда лезть сквозь толпу в кассу и брать билет.
И вот заключительный аккорд – отправляемся из гостиницы на вокзал. Начальник УКГБ берет мой рюкзак, я пытаюсь его отобрать, чтобы нести самому, но N меня останавливает.
– Пусть поносит, – говорит N.
Развязка
Поскольку до Ленинграда ехать долго, в разговорах выяснили, что лет тридцать назад, в конце войны мы с N один раз встречались.
Во время блокады я жил в квартире наших знакомых Ливеровских, поскольку она (квартира) была расположена ближе Ботаническому институту, где во время войны работала моя мама, и вот, когда в конце войны Ливеровские возвращались из эвакуации, им помогал молодой человек – сын их сослуживца.
– А кто Вам открыл дверь? – спросил я.
– Маленький мальчик, – ответил N.
– Так это я и был, – сказал я.
СЛУЧАИ
Месть
Лаборатория бионики. Соединенные вместе несколько подвальных квартир. Разновозрастный состав сотрудников различных специальностей (инженеров, биологов, врачей), связанных единой работой. Лаборатория находится далеко от alma mater – закрытого института, которому эта лаборатория принадлежит. Режим – свободный. Медики и биологи заняты своими проблемами и понятия не имеют о том, чем занимается институт. Отсюда, иногда возникают ситуации, которые не могли бы быть в режимных, чисто технических коллективах.
Для того, чтобы в лабораторию не заходили чужие люди, был взят вахтер. Работа вахтера чрезвычайно проста – здороваться со своими и не пускать чужих. Сперва вахтером служила симпатичная старушка-пенсионерка, и все было хорошо. Но вот после ее увольнения работать вахтером устроилась старуха, типичный представитель общественности при ЖЭКах, старый член партии, которая стала «бороться с дисциплиной», отмечать опаздывающих, а также постоянно докладывать начальнику лаборатории о поведении сотрудников.
Сотрудники роптали, но сделать ничего не могли. Поскольку старуха не переносила табачного дыма, стали курить в коридоре недалеко от ее стола. Это действовало, но не эффективно.
А я уже упоминал, что лаборатория находилась в подвале. И вот однажды летом самый ярый враг вахтера (молодой человек – биолог) вошел в лабораторию за несколько минут до начала рабочего дня, приветливо поздоровался и прошел в свою комнату. Затем вылез из окна на улицу и опять вошел в лабораторию, приветливо поздоровавшись. Такую манипуляцию он проделал несколько раз.
Старуха подумала, что она сходит с ума. Это переполнило ее чашу терпения, и через некоторое время пришлось брать нового вахтера.
Замечание от марта 2004 г. Эту историю я написал в 1990 г., а на днях увидел детский журнал «Ералаш», в котором был точно такой же сюжет. Консьержка не пускала в дом мальчика с собакой. Тогда девочка проходила мимо консьержки, здоровалась с ней, входила в лифт. Потом она спускалась по пожарной лестнице, опять проходила мимо консьержки и т. д. Когда консьержка упала в обморок, мальчик с собакой спокойно вошел в дом.
Происшествие
Директором института в то время был типичный представитель административно-командной системы, настоящий хозяин, небольшого роста, седой, властный, грубый, не терпящий возражений. А в лаборатории работала молодая мужеподобная женщина-врач, худая, высокая, с прокуренным хриплым голосом.
В одно прекрасное утро их пути пересеклись. По каким-то делам врач приехала в одно из подразделений alma mater. До начала рабочего дня оставалось минут пять. Вдруг в комнату этого подразделения вошел директор, притом один, без сопровождающих.
Что-то ему не понравилось, и он громко, матом стал отчитывать находящихся там сотрудников. Врач понятия не имела, что это директор института. Она подошла к нему и, смотря с высоты своего роста сверху вниз, сказала резким хриплым голосом:
– Ты что! Не проспался!? Не видишь, что здесь находятся женщины! Что ты с утра портишь всем настроение!
Все замерли от ужаса. Так разговаривать с директором никто не мог себе позволить. Директор от неожиданности лишился дара речи. Постояв несколько секунд, он молча повернулся и вышел из комнаты. Следует заметить, что этот инцидент не имел никаких последствий.
Секретарь парткома и Вольтер
Другая история с этой же женщиной. Для поступления в аспирантуру ей понадобилась характеристика. В семидесятые годы в режимных организациях считалось, что аспирантура это в некотором роде награда и поступать в нее, в основном, должны люди уже занимающие административную должность не ниже начальника сектора. Для остальных при поступлении в аспирантуру было необходимо преодолеть множество преград. Одна из первых – характеристика, подписанная директором, секретарем парткома и председателем профбюро. Так вот секретарь парткома не захотел подписывать характеристику этой женщине-врачу – во-первых, она недавно работала в этом институте; во-вторых, она не член партии; в-третьих, она не занимается никакой общественной работой; в-четвертых, она врач; и в-пятых, всегда лучше отказать.
Конфликт дошел до главного инженера. Разговор велся на повышенных тонах. В запале врач воскликнула:
– Плохо, когда несправедливы сильные мира сего!
– Как Вы смеете так говорить! – закричал секретарь парткома.
– Это не я говорю, это Вольтер, – парировала врач.
Немая сцена. На лице секретаря парткома мучительная работа мысли – кто такой Вольтер и можно ли соглашаться с его мнением.
Главный инженер – интеллигентный человек, улыбаясь, смотрел на секретаря парткома, но не приходил ему на помощь.
Конфликт был разрешен, характеристика подписана. Вскоре секретарь парткома стал директором другого научно-исследовательского института.
Мы мирные люди, но…
Как я уже упоминал медики понятия не имели, чем занимается институт, да это их и не интересовало. Однако, жизнь есть жизнь, и наступали моменты, когда нужно было вступать в контакты с администрацией института. Одним из таких моментов было прохождение конкурса, а значит и утверждение на парткоме характеристики.
В лаборатории работала миловидная женщина лет тридцати пяти – биолог, кандидат наук, старший научный сотрудник. И вот она попала в партком на утверждение своей характеристики.
Все шло как нельзя лучше: на формальные вопросы получали формальные ответы. Но вдруг один из членов парткома спросил:
– В чем Вы видите основную задачу в своей работе?
– Основная задача, – ответила она, – это, чтобы мои исследования всегда были направлены только на мирные цели и никогда на военные.
Такой ответ поверг партком в прострацию, ведь институт работал в основном на военную тематику. Обсуждение закончилось моментально, характеристика не была подписана, и начальнику лаборатории сделали внушение о плохо поставленной идеологической работе.
Так называемый коммунист
Жил-был секретарь партбюро. Пострадал он в свое время по ленинградскому делу: посидел ни за что, отморозил пальцы на «великих стройках коммунизма». Но жизнь его ничему не научила. Был он нудный пожилой человек, правда не вредный. Поскольку человеком он был малограмотным, была у него присказка «так называемый», которую он, как ни странно, вставлял всегда удачно.
Например, поздравляет на собрании сотрудников:
– «Дорогие товарищи! Поздравляю Вас с так называемым праздником Великого Октября.»
Или же выступает на партийном собрании:
– «Так называемый коммунист товарищ N сказал …". На это товарищ N, обладающий хорошим чувством юмора, обычно обиженно говорил:
– «Почему же так называемый коммунист. Я настоящий коммунист.»
Вот и все, что осталось о нем в памяти.
Прогресс
1957 г. Международный фестиваль молодежи. Молодой человек из Ленинграда как частное лицо участвует в мероприятиях. Он знакомится с молодым поэтом N. Они вместе проводят некоторое время, а затем расстаются, обменявшись адресами, и больше не общаются.
Проходит некоторое время, может быть несколько лет. Между Ленинградом и Москвой устанавливается видеотелефонная связь. Для того, чтобы осуществить видеоразговор, необходимо послать телеграфный вызов абоненту, приехать в единственный в городе пункт видеосвязи и поговорить с собеседником.
Наш любознательный ленинградец решил опробовать это детище прогресса на разговоре с N. Ну, а чтобы сделать последнему сюрприз, то ему предварительно ничего не сообщил. Представьте удивление N, получившего телеграмму, явиться в определенное время на переговорный пункт для разговора неизвестно с кем.
Не буду домысливать, какова была реакция N, который увидел на экране телевизора довольное лицо ленинградского знакомого, которого он может быть уже успел позабыть и который искренно думал, что N также интересно опробовать новшество.
Обед с иностранцами
В детстве мы воспитывались на любви к несчастным неграм и рабочим, жестоко эксплуатирующимся капиталистами («Хижина дяди Тома», «Дорога свободы» Говарда Фаста, рассказы А. Мальца, «Мистер Твистер» С. Маршака и удивительно долго живущий на сцене балет «Аистенок»). В реальной жизни я видел только одного негра – актера Тито Ромалио, иностранцев же знал только по трофейным фильмам.
И вот ко мне в гости приехал двоюродный брат – геолог, который со школьной скамьи ушел на фронт, был там ранен, затем обосновался в Москве. Только в 1950 г. он впервые после 1941 г. приехал показать свой родной город молодой жене и повидаться с нами.
Было жаркое лето. Полупустой город. В Ленинграде, несмотря на прошедшую войну и разрушения, еще оставался петербургский дух. Так молодую жену моего брата очень порадовало и совсем не обидело замечание петербургской старушки. В Елисеевском магазине, купив яблоки, молодая женщина тут же их попробовала.
– Что Вы делаете?! – воскликнула старушка, – Разве можно есть в магазине.
Причем это было сказано не с целью обидеть, а с желанием помочь.
Но я отвлекся. Перед отъездом брат решил шикнуть, и мы днем пошли обедать в «Асторию». Я думаю не стоит говорить, что до этого я еще ни разу не был ни в каком ресторане, не говоря уж о таком шикарном. Огромный (с моей точки зрения) и совершенно пустой зал, вышколенный официант, великолепная еда.
И тут в зал вошли два иностранца, среднего возраста, говорящие на английском языке. В самом разгаре холодной войны я, настоящий пионер, не подозревал, что в Ленинграде среди бела дня совершенно свободно могут появиться американцы или англичане. При этом они, с одной стороны, совсем не походили на несчастных эксплуатируемых рабочих, с другой стороны, на них не было звериного оскала капитализма, с третьей стороны, они не походили на шпионов и вредителей, прикрывающихся личиной простого советского человека. Боковым зрением я наблюдал за ними: это были обычные люди, правда, прекрасно (по сравнению с советскими людьми) одетые, воспитанные и уверенные в себе.
Сейчас трудно представить, что такая обыденная сцена может запечатлеться на всю жизнь. Изменение мировоззрения складывается постепенно и вырастает из мелочей. Эта запомнившееся мне сцена, была той каплей, которая показала мне, что что-то в нашей жизни не то, что пожалуй не стоит безоговорочно принимать за чистую монету газетную продукцию. Тогда, конечно, я всего этого еще не понимал. Прозрение пришло несколько позже.
Крушение мифа
В 1951 г., будучи подростком, я впервые поехал в Москву. Очень уж мне хотелось познакомиться с ней. В основном меня привлекала современность – мавзолей В.И.Ленина, лучшее в мире метро, песню про которое пела М.В.Миронова, самые красивые высотные здания, затмевающие мрачные американские небоскребы и, наконец, Дворец Советов, фотографии которого печатались во всех учебниках, с гигантским Лениным наверху.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
