Сага о Хельги

– А теперь твой черед рассказать о себе, – спросил Заяц. – Кто ты, из какого рода и как попал к нам? Мы недолго были на берегу в твоих краях и не знаем всех подробностей. Слышали лишь о тайном поединке. Однако ты не выглядишь, как бывалый поединщик.

На это Хельги ответил висой:

Торбранда сын на север стремится,
К Эйрику ярлу в дружину боец,
Кровь на мече не дает возвратиться,
За сына до смерти мстить будет отец.

И Заяц сказал, что он не уверен насчет бойца – это покажет только битва, а еще одним скальдом в палатах Эйрика будет больше. И все с ним согласились в том, что виса недурна, хотя, конечно, уступает тому, что можно услышать при дворе ярла Хакона от одного из его шести скальдов.

Потом Хельги коротко рассказал, что с ним случилось, не упомянув о том, что только по случаю остался в живых. А Гудбранд, который, верно, знал всю правду, промолчал.

Тут в разговор вступил Рагнар Лысый:

– Если то, что ты нам сказал, – правда, то завтра тебе лучше не сходить на берег, потому что последнюю остановку в Согне мы сделаем в Хиллестаде.

К полудню следующего дня корабль Гудбранда Белого уже подходил к Хиллестаду – усадьбе на полуострове, что отделял фьорд от открытого моря. И Хельги просил Гудбранда узнать, есть ли в усадьбе Туранд, но тот ответил, что, пока Хельги вместе со всеми в походе за данью, о личной вражде ему стоит забыть. Однако скоро случилось так, что и Гудбранду, и всем остальным на корабле пришлось забыть о самой дани.

Едва подошли они к берегу, Гудбранд, Асгрим Сакс и еще один молодой воин по имени Калле высадились на берег. И сильно удивились они, когда ворота усадьбы остались закрытыми и их никто не встретил. Тогда подошли они к самой усадьбе, но ворота по-прежнему не открывались, и навстречу никто не вышел.

Они постучали раз и другой, и Асгрим уже стал довольно громко ворчать, что в наказание за такое негостеприимство стоило бы кинуть на крышу дома пару факелов. Тогда над воротами показались голова и плечи женщины, и Гудбранд узнал жену Харальда Кабана.

– Вам бы, разбойникам ярла Хакона, только пограбить да пожечь, да снасиловать кого, – сказала она. – И странно слышать о гостеприимстве от того, кто готов сжечь твой двор.

– Где твой муж, Тора дочь Сигурда? – спокойно спросил Гудбранд. – Ярл ждет от него дани, и ждать он не любит.

– Муж мой отправился позавчера в Трондхейм и взял с собой всех своих людей. Видать, сам решил поспорить с ярлом Хаконом о дани. А никакой снеди, мехов или серебра давать тебе не велел.

– Раз твой муж знал, что мы придем, но отплыл, нас не дожидаясь, не обидится он, что мы сами возьмем все, что нам причитается, – все еще спокойно сказал Гудбранд.

– Особенно если твой муж забрал всех своих людей, – добавил Асгрим.

– Муж мой сказал, что вам, конечно, привычнее воевать с женщинами, но если вы хотите успеть увидеть, как Олаф сын Трюггви насадит вашего ярла на копье, то вам лучше притвориться настоящими воинами и поспешить в Трондхейм. Сам Олаф с кораблями отправился туда позавчера, но и вы можете поспеть к битве, если не будете жалеть сил на веслах.

– Повтори, что ты сказала, женщина, – с угрозой в голосе спросил Гудбранд.

– Если ты глухой, то я повторю: Олаф Трюггвасон с дружиной был здесь позавчера по пути в Трондхейм. С ним ушел мой муж. Если ты не хочешь пропустить последнюю битву ярла Хакона, то поспеши туда и сам.

– Сколько кораблей было у Олафа?

– Я корабли не считала, но в наших краях достаточно людей, не слишком довольных Хаконом Злым, чтобы Олаф привел в Трондхейм и двадцать, и тридцать кораблей.

– Помнится, викингам с Йомсборга и семидесяти кораблей не хватило, чтобы напугать ярла Хакона, – заметил Асгрим. Но Гудбранд сказал:

– Мы не будем поджигать твой дом, Тора дочь Сигурда. Но когда мы вернемся сюда, то и двойной дани нам покажется мало.

– Об этом договаривайтесь с моим мужем, когда он и его люди с топорами заберутся на ваш корабль, – ответила Тора и скрылась с глаз за оградой.

– Коли бы вы меня подсадили, я мог бы перебраться через ограду, – тихо предложил Асгрим. – Я бы слегка пощекотал Кабаниху кончиком меча за ее малое уважение к ярлу и к нам.

На это Гудбранд ответил, что у них нет на это времени, хотя лично он вырвал бы ей змеиный язык. И все втроем они поспешили к берегу.

На корабле Гудбранд рассказал, что Олаф сын Трюггви явился в Норвегию со своей дружиной и что плывет он в Трондхейм, чтобы бросить вызов ярлу Хакону. И теперь им придется спешить и плыть даже по ночам, чтобы нагнать Олафа и присоединиться к дружине Эйрика Хаконарсона перед битвой, которая, без сомнений, скоро случится.

И они гребли три часа до выхода из фьорда, а потом поставили парус и двинулись сначала на север, а потом на северо-восток вдоль берега. На берег они не высаживались и плыли даже ночью, пользуясь тем, что светила луна. Но на третью ночь погода испортилась, и им все-таки пришлось пристать, чтобы в темноте не сесть на мель или не налететь на скалу.

Пока разжигали костер, чтобы поесть наконец горячего, Кетиль попросил у отца разрешения сходить к ближайшему жилью и узнать, нет ли каких вестей. Гудбранд отпустил его, но велел быть осторожным, чтобы не наткнуться на людей Олафа.

Кетиль вернулся через несколько часов и сначала, не отвечая на вопросы остальных, подошел к отцу, и они тихо говорили несколько минут. Потом Гудбранд вышел к костру, вокруг которого сидели все остальные, и сказал:

– Битвы не будет. Ярл Хакон мертв. Но погиб он не в бою. Пал он жертвой предательства и собственной похоти. И теперь бонды провозгласили королем Олафа сына Трюггви. Ярл Эйрик с немногими людьми ушел горами к конунгу свеев в Упсалу. И пришло время нам решить, что теперь делать…

Люди начали переговариваться, и видно было, что они растеряны. И тут спросил Асгрим Сакс:

– Но что же стало с ярлом Хаконом? Неужто он помер, только услышав о кораблях Олафа Трюггвасона? Раньше он был более охочим до битвы и своего никому без платы железом или кровью не отдавал.

– Нет, не сам он помер. А просто привык он брать без спросу все, чего ни пожелает. Даже если это касалось дочерей богатых бондов. И бонды объявили его вне закона, – ответил за отца Кетиль.

– В это я могу поверить, но не пойму я все-таки, отчего он умер. Неужто девушка, которую он обесчестил, заколола его? – снова спросил Асгрим.

– Нет, Асгрим, все гораздо печальнее, чем то, что ты сейчас представил. И, возможно, ярлу такая смерть понравилась бы больше, – ответил Гудбранд. – Но правда в том, что скрылся он вместе со своим рабом, когда бонды провозгласили Олафа королем. И Олаф объявил, что даст десять марок серебра тому, кто укажет ему, где прячется Хакон. И подлый раб убил ярла, когда тот спал. А голову принес Олафу.

– И неужто Олаф дал ему серебро? – в третий раз спросил Асгрим.

– Нет, – снова ответил Гудбранд, – серебра он ему не дал, ведь просил он не голову. Он просил указать ему, где прячется Хакон. Так что раб отправился вслед за хозяином и теперь снова будет служить ему в Хель, куда оба они, без сомнения, попадут.

Тут все снова стали переговариваться, обсуждая позорную и нелепую смерть того, кто в своем железном кулаке двадцать пять лет держал всю страну.

– Не скажу я, что сильно жалею я о Хаконе ярле, – сказал Аслак Финн, – но скажи, Гудбранд, как теперь честь велит поступить нам.

Гудбранд обвел долгим взглядом всех воинов:

– У нас есть три пути. Первый – это вернуться по домам, потому как того, кому мы служили, больше нет в Норвегии. И кто-то, возможно, захочет поступить в дружину к Олафу Трюггвасону. Второй путь – это отправиться в Упсалу вслед за Эйриком, что теперь стал ярлом Норвегии. И третий путь – это присоединиться к какому-нибудь морскому конунгу в Англии или Ирландии и ждать, пока ярл Эйрик вздумает вернуться.

Тут начались споры, ибо никто не хотел надолго расставаться с семьями, которые у многих оставались в Опланде. С другой стороны, сам Гудбранд сказал, что его судьба – идти за ярлом Эйриком, какие бы беды это ни сулило. Он был связан клятвой с ним, а не с Хаконом, и, пока Эйрик был жив, клятва звала его быть с ним. Третий путь был предложен исходя из времени года. На корабле во время осенних бурь плыть к свеям было небезопасно. К тому же неясно было, какой уговор у Олафа существовал с королем данов Свейном Вилобородым, с которым вместе были они в походе в Англии. А корабли Свейна, по слухам, снова появились в Дании после того, как несколько лет назад их оттуда изгнал конунг свеев Эйрик, прозванный Победоносным за победу над Стюрбьёрном. Переход же через горы в конце осени также был испытанием, из которого многие могли не вернуться, случись ранняя метель. Потому зимовка в Англии могла показаться наиболее удобным выходом для всех.

Тут раздался голос Рагнара Лысого:

– У меня тоже в Опланде остаются жена и дети. И я тоже хочу их видеть. Однако если я вернусь сейчас домой, то у Олафа появится соблазн отобрать мою усадьбу и отдать ее кому-то из своих людей. Все знают, что я служил Хакону и что не пойду я служить другому конунгу, даже если он будет так же знаменит, как Олаф сын Трюггви. А в покое выращивать хлеб и варить пиво меня не оставят. Да и что я умею лучше, чем водить корабль? Не знаю, как вы, а слыхал я, что Олаф хорош во главе войска. Но не терпит он, когда с ним спорят. Даже наш старый ярл Хакон был более покладистым. Лучше уж отправиться к ярлу Эйрику. Он вознаградит нас за верность, а весной мы с новым войском вернемся, чтобы по-другому поговорить с сыном Трюггви. А семьи наши до весны никто не тронет, если о нас никаких вестей не будет.

И большинство согласилось с Рагнаром. Из недовольных остались только несколько человек без семей, которых ничто не держало в этих местах и которые охотно отправились бы грабить Англию. Но и им не по душе пришлось бы расстаться с Гудбрандом и с товарищами. Итак, наутро решено было плыть на юг и там ждать тумана, чтобы пройти датские проливы под носом у данов.

Однако наутро опустился туман, который не рассеялся, сколько они ни ждали. Потому плыть им пришлось медленно, то и дело бросая в воду грузило на веревке, чтобы проверить глубину. Плыли они почти в полной тишине, прислушиваясь к далекому прибою, чтобы не слишком приближаться к берегу, где они могли бы налететь на скалу.

Тут Хельги стало казаться, что он слышит эхо от ударов их весел. Потом он услышал справа от себя скрип уключин и тронул плечо Кетиля. Тот знаком показал ему, что тоже что-то слышал, и так же знаком велел молчать.

Рагнар повернул кормовое весло, и они направились в сторону берега, стараясь грести как можно тише. Но, видать, на другом корабле их услышали, потому как из тумана послышались приказы кормщика, и весла на том корабле застучали чаще. Тогда Рагнар приказал сушить весла, и их кнарр погрузился в тишину.

Сначала было слышно, как неизвестный корабль прошел мимо недалеко от них. Затем он начал возвращаться к ним сквозь туман. Рагнар хотел снова приказать грести, но Гудбранд остановил его. Вместо этого он указал на шесть человек, по трое с каждого борта, которые должны были оставаться на веслах. А остальным знаками велел готовиться к бою. Хельги остался сидеть на скамье, а Кетиля подменил на весле Арни, молодой парень чуть старше Хельги. Стараясь не шуметь, воины вынули свои весла из уключин и уложили их вдоль бортов. Потом стали надевать кольчуги и снимать щиты с фальшборта.