Завещание
Несмотря на сомнения, боль оказалась очень уж натуральной, когда товарищи и коллеги сначала послушав красочный рассказ Саныча о моих злоключениях, принялись приводить меня в надлежащий вид. Серьёзные повреждения отсутствовали, а те что имелись в основном косметические, обработали со всем профессионализмом, присущим людям данной специализации. На сегодня, а также на ближайший месяц меня отпустили домой. И ребята провожали мою персону со станции с пожеланиями: хорошо отдохнуть и никогда на неё не возвращаться, а отправиться на поиски лучшей жизни. Юмористы блин! И всё это к лучшему. Ведь теперь, со всей этой заварушкой с машиной, я попаду в негласный реестр захватывающих историй станции СМП. И рассказывать данное происшествие будут всем и каждому в любой удобный момент и подходящий случай, при этом оборачивая во всё более и более невероятные факты.
Домой я отправился на такси. Так настояли коллеги и вызвали машину тоже они. Я бы не смог даже если захотел, как оказалось в отличии от меня, мой мобильник приказал долго жить, превратившись из смартфона в смартхлам. Для Олеси моё неожиданное прибытие, надеюсь будет сюрпризом. На связь с ней я так и не вышел за весь день. Компенсирую это приездом. Такси долетело шустро, водитель выискался настоящий Михаэль Шумахер и Айртон Сенна в одном лице, только по Балашовским меркам и на двенашке, вместо болида. Я расплатился, любезно пожелав удачи и вылез из машины. Таксист дал круг по двору, развернулся и удалился с улицы.
Ночь мягко легла на городские улочки, и сгустившийся сумрак перетёк в темень. Я стоял и смотрел на единственный источник света в нашем захудалом дворе, исходивший от одиноко расположившегося край дороги фонарного столба. Он превозмогая собственные силы, бился в попытках пересилить ночной покров. И сколько я себя помню, ему это неплохо удавалось. Фонарь довершив мою мысль и превратив ситуацию в иронию, потух. И это не показалось мне забавным. Напротив, я подошёл к столбу, остановился всматриваясь в окна зала моей квартиры на пятом этаже. Что-то не так. Эти слова крепко засели в моей голове. В окне показался тёмный силуэт, точно не принадлежавший Олесе. После пары секунд бездействия он ударил обеими руками в стекло. Фонарь на до мной моргнул, я перевёл кроткий взгляд на лампу, всего мгновение, но этого хватило, что бы на том месте, где располагалась чёрная фигура, теперь стояла пустота. Нужно бежать.
Мозг не успевал перерабатывать информацию, ноги несли меня на автомате через лестничные пролёты. Я перескакивал сразу через три ступеньки на поворотах влетая в стены подъезда. Адреналин подкатил сметая страх, сомнения и боль от полученных ранее травм, оставляли лишь щепотку дрожи и мурашки на коже. Врезавшись в дверь квартиры я понадеялся, что каким-то чудом она открыта. Зря. Попытки навалится на ручку со всей дури увенчались ожидаемым провалом. Ключи вовремя попались мне под руку, среди бумажек и мелочи в кармане. Сквозь бешенный, пульсирующий темп, перебирая связку в поисках подходящего, я услышал в квартире бабы Клавы приближающийся топот. С той стороны что-то грохнуло по входной двери. Я отскочил к перилам, ключи лязгнули в темноте об пол. А дверь с ещё большей силой задрожала под напором новых ударов и гулких стуков. Будто кто-то четно пытался выбраться за пределы мёртвой квартиры. Канонада стихла и в туже секунду возобновилась со стороны теперь уже моей квартиры. Неизвестный объект стремительно приближался к коридору. Стальная дверь со свистом отварилась размашистым ударом приложившись к перилам. На встречу, объятая светом, выскочила Олеся. Она смотрела назад, но врезавшись в меня повернула голову. Из её глаз, в разные стороны разлетелись капли слез, зрачки расширились, наполняясь новым ужасом увиденного. В немом безмолвии, губы девушки беззвучно сложились в слово «Нет». Она дала обратную, отстраняясь назад в дом. Оступившись через порог, теряя равновесии Олеся упала на пол, не отводя от меня взора зверя, загнанного в угол, стала пятиться назад. Её ноги заплетались и скользили по линолеуму. Голос прорезал истерическое «Нет». Понимая, что бежать некуда она закрыла лицо руками и оставаясь на полу продолжила верещать. Я забежал в коридор, но приблизившись, Олеся начала брыкаться отталкивая меня ногами и руками. Зарядив мне сначала ладонью в челюсть, она ногтями полосонула по тому месту на щеке, где находилась ссадина. Кровь новым потоком хлынула из раны. Тогда я пробиваясь сквозь шквал тумаков двумя руками схватил её за голову и приблизил к своей выводя глаза на контакт. И что было сил, со всей мощи своей луженой глотки, рявкнул Олеси в лицо:
– Очнись, это я!!!
Эхо раскатом прокатилось уходя к первому этажу. Результат превзошёл ожидания. Наступила тишина, в воздухе витало напряжение. Олеся смотрела на меня в упор, начиная по тихонько узнавать. Агония отступила.
– Кирилл, – последовала пауза – Это ты? – Взахлёб произнесла девчонка. – Это правда ты?
Обхватив крепко и уткнувшись в мою шею, она с новой силой разревелась, даже не пытаясь сдерживаться. Вот только теперь, Олеся плакала не от неминуемой безысходности, а от наступившего спасения.
ГЛАВА 8. ДЕНЬ ЧЕТВЁРТЫЙ. ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Одиннадцатое ноября для Олеси началось с внезапного пробуждения от хлопка двери и звука быстро удаляющихся вниз по подъезду шагов. Девушка сразу смекнула который час, вскочила, скинула обвившееся вокруг ноги оделяло и на носочках подошла к окошку. Через пару секунд заголосил домофон внизу и на дороге показался Кирилл. Он в ритме вальса пересёк единственный во дворе освещённый участок под фонарём и быстро удалился в сторону остановки. Олеся надеялась, проходя, Кирилл посмотрит наверх в окна своей квартиры и тогда, она помашет ему рукой, а он в ответ сделает тоже самое, но этого не случилось.
– Вот я и одна. – В полтона проговорила девушка вглубь пустого зала.
И хотя легла она ближе к четырём утра и поспала только около трёх часов, ложиться назад уже не собиралась. Без Кирилла спасть совсем не хотелось. А раз так, значит время бодрствовать и начинать это делать лучше с кружечки кофе. Олеся собрала диван, сложила простынь, оставила одну подушку и одеяло. Ну так на всякий случай, если захочется после ванной поваляться. А ей захочется. Всё правильно, расписание уже составлено. Кухня и кофе, ванная с отмоканием и далее продолжительное валяние, не дрём, не сон, а именно валяние, часть сегодняшней развлекательной программы. Можно ещё попытаться поиграть в приставки, такой ход мысли тоже присутствовал, но она не умеет ими пользоваться и даже включать и ещё чего доброго сломает. И как результат получит по шее от Кирилла.
– Нет, не вариант. – Смотря на аппаратуру, подытожила девушка и двинулась к первой фазе своего плана.
На кухонном столе лежал листок, на котором Кирилл любезно оставил свои контакты. И подчерк у парня, мягко говоря специфический. Написано всё более-менее внятно, но буквы и цифры не имели четкий наклон в какую-либо сторону, а плясали по бумаге в разные. Олеся улыбнулась, записала данные в телефон и тут же найдя парня в социальной сети «Вконтакте», кинула заявку в друзья и написала. Кирилл не заставил себя долго ждать, шустро ответил, но разговор вышел короткий. Пользователь на той стороне монитора, вышел из сети.
Чайник нагрет, кофе налит и почему бы тогда не совместить приятное с полезным и распить напиток в ванной. Шиковать так на полную. Олеся зашла в ванную комнату и заблокировала по привычке дверь. Бокал поставила на стиральную машинку и скинула майку, оставшись в чёрном, кружевном нижнем белье. Не известно каким местом, но ещё в Романовке девушка почувствовала, в Балашове она задержится больше, чем на один день и взяла с собой сменку, чтобы переодеться. Сейчас она на ней. То бельё в котором она приехала, похожий комплект только синий, висел на батарее и сушился.
Как интересно, она в чужом городе, далеко от дома, где её оставили строгие мама с папой, с человеком…, с человеком…. Эти думы Олеся завершит тремя или четырьмя минутами позже, а пока… Ведь если подумать, когда она встречалась с Артёмом не где-то там за сорок километров от родных краёв, а у себя в Романовке, в месте, где каждый знает другу друга. Ей постоянно прилетало от родителей, они выдавали нравоучения и жёсткого строгача. А теперь оставили свою единственную дочь с человеком…. Олеся смотрела в своё полуобнажённое отражение в зеркале, когда её захлестнуло наваждение. Чувство, бродящее в ней как вино уже несколько дней, в надежде что бутылку вот-вот откупорят. Ощущение, словно забытое слово, что вертится на языке в ожидании, когда его вспомнят. Девушку пронзило откровение, внезапно вылетевшее из бьющейся груди. Они оставили свою родную дочь с человеком, с которым она провела несколько дней, но знает всю жизнь. С человеком, чьё присутствие её не стесняет, а напротив делает собой. С человеком, в чьи руки при первой просьбе, она вверит собственную душу, с человеком которого она….
– Нет, нет, нет, нет, нет подруга, – заговорила вслух Олеся с собственным отражением. – Спокойно. Так ведь не бывает?
Действительно, её выводы верны, так не бывает. Конечно, с самой первой встречи, Олеся прониклась симпатией к Кириллу, но что бы так быстро, в такой короткий срок, возникли настолько явные чувства. Внезапно, как снег на голову, как обухом по темени. Так ведь не бывает – но так было.
Олеся скинула последнею одежду, открыла кран, добавила немного шампуня для эффекта пены, взяла кофе и села в ванную. Она трезво осознавала и обживалась с новыми чувствами, пока изнутри не хлынул поток других откровений. Всё эти ощущения были не в новинку, она испытывала их раньше, но по неведомой ей самой причине, забыла, утратила память о них. Как? Как она могла забыть нечто важное о человеке, теперь Олеся готова признаться, которого так сильно любит. Радость и облегчение ликовали с одной стороны, горе и горечь терзали с другой. Почему терзали? Потому что вспомнив, она хватает и прижимает к себе эти чувства и клянётся больше и впредь никогда о них не забывать, но тут же её одолевает страх того, что подобную клятву, Олеся уже давала и как итог – забыла. Почему забыла? Почему вспомнила сейчас? Хорошие вопросы, но не главные. В тот день одиннадцатого ноября, сидя в ванной с бокалом кофе Олеся не спросила себя нечто более важное. Когда всё это уже происходило?
О многом девчонка успела подумать и не многое сделать, а если точнее, то поесть и притворить третью фазу плана в действие. Олеся занималась так называемым валянием и просмотром передач про дома за границей на канале о путешествиях. Улавливала она не много из того что видела в эфире, ведь всё чаще её мысли уходили глубоко в себя и обращались к Кириллу. За всё время, а оно перевалило давно за полдень и близилось к вечеру, он ни разу не вышел на контакт. Позвонить сама девушка хотела, но не собиралась, боялась отвлечь от работы и единственное правильное решение в данной ситуации – ждать.
В дверь позвонили. Олеся встала с дивана и тихонько, бесшумно прошла в коридор, прислушиваясь к неизвестному посетителю, по ту сторону квартиры. Возникало в голове разное. Может Кирилл вернулся с работы, вряд ли, зачем ему звонить у него есть ключи. Может соседи, это более вероятно, а может какие инстанции или службы. В любом случае Олеся не станет предпринимать ни каких действий если…. В этот момент дверной звонок загудел с новой силой. Если не позвонят повторно. И первый раз девушка не обратила внимание на характер звонка. Но теперь вслушиваясь, он звучал протяжно и заканчивался короткими гудочками. Олеся уверена, будь хозяин дома на месте он сразу бы определил кто пришёл. Скорее всего так звонил один из знакомых Кирилла.
Олеся распахнула дверь и перед ней, словно в замедленной съёмке, предстала картина между прошлым и настоящим. По ту сторону стояла маленькая, беззащитная, напуганная девочка, среди двух таких же пуганных малышек. Они втроём смотрели в открытый проём сквозь Олесю, объятые страхом перед неизвестностью. Девочки её не видели, зато Олеся отчетливо разглядела в ребёнке посередине, маленькую себя. Ту себя, одним летним деньком игравшую с подружками и несколькими часами позже ошарашенную до дрожи, открывшейся и закрывшейся пред их лицами дверью, за которой никого не было.
Олеся захлопнула дверь и закричала. Она не могла успокоится, осознать такое непреодолимо трудно.
– Так это была я, – девушка упала на колени, слёзы градом лились падая на пол. – Это была я сама!
Такой шок Олеся пыталась пережить в слух, переварить бесспорный факт. Она лично положила начало череде кошмаров, которые в дальнейшем продолжит человек из угла комнаты. Ведь именно после этого инцидента, лёгкий холодок на руке и небольшая тревога в области живота, тянущаяся почти с рождения, перерастёт в неприкрытое присутствие кого-то или чего-то, следовавшее за ней по пятам и следящее каждую ночь из тёмных углов. И не мама не папа и даже бабушка, никто на всём белом свете не поверит рассказам плачущей по ночам девочке, о присутствие рядом с ней первобытного страха. И лишь через несколько лет это притупится, опустившись до ночных кошмаров. Но прямо сейчас, вспоминая всё это, холодок как знак его присутствия, снова пробежал по Олесеной руке. Она набираясь мужества встаёт с пола. Обернувшись, девушка вспомнит имя, данное существу из угла комнаты ещё в детстве. На другой стороне коридора на развилке между кухней и комнатой стоял он, не имеющий лица и очертаний, абсолютная тень с объемным контуром, фигурой отдалённо напоминающей человека. Там стоял Безликий.
Сжав кулаки, Олеся закричала:
– Что тебе от меня нужно? – Её лицо косило от страха и гнева. – Отвечай, что тебе от меня нужно?
Безликий ответил:
– Не выходи из квартиры.
Его голос не похожий на человеческий, звучал мерзко, словно сама преисподняя изрыгает слова через него. Он говорил с трудом, выдавливая из себя каждое слово. Безликий выдвинул руки немного вперёд и очень медленно направился к Олесе. Чем короче становилось расстояние между ними, тем холоднее становилось девушке.
– Нет, – промелькнуло слово. – Нет, не подходи.
Олеся не могла кричать, голосовые связки перетянуло, и она выстонала последнее «Нет», прежде чем удариться в бег. Девушка развернулась и кинулась к двери, Безликий погнался следом. Олеся немного приоткрыла дверь и выскочила через маленькую щель в подъезд или как она думала, в подъезд.
Солнечный, яркий свет опустился на кожу, обдавая приятным, нежным теплом, так могло греть только июльское солнце. Олеся секунду назад находилась в квартире, но где она теперь? Девчонка окинула окружающие пространство любопытным взором. Толпы народу толклись перед ней, воздух наполнился гулом голосов, не слышимых ранее. Она обернулась назад и массивная, стальная дверь с квартиры Кирилла сменилась на совершенно другую. Олеся её помнила, такая раньше стояла у них в Романовке.
– Да что же это такое?
Безысходность подкатывала к горлу, жуть бытия затягивалась петлёй на шее. Эта ситуация – порождение тьмы в обёртке тягостных воспоминаний.
– Везут. – Закричали у ворот.
Рой людей зашевелился, мимо Олеси прошмыгнул отец с двумя табуретками в руках, проталкиваясь через клокочущую толпу.
– Папа, – позвала девушка. – Стой, Папа. – Но он не услышал дочь, уходя и теряясь в массовке.
Олесю осенило, что происходит. Жгучее солнце, бесчисленное месиво фанатиков, покрытых потом и без того не возможно дышать в этой толпе, нагнетающий вой и рёв. На краю не протолкнуться, но там ближе к воротом настоящая давка, обволакиваемая запахом формалина, мешаного с ладаном. Она вновь попала на похороны деда. К воротом задним ходом припарковался автобус.
– Выносят. – Завопили из толпы.
Гроб выволокли из машины, всё как она помнит, оббитый ярко красной шёлковой тканью. Маленькая Олеся сейчас стоит там в первом ряду, держа за чёрный подол бабушку, с гвоздичкой в детских руках. Её заставят попрощаться с покойным дедушкой, не смотря на содрогание и трепет, она возложит цветок в его ноги, задев кончиками пальцев мягкий материал что накрывал его в гробу. «Её нужно увести оттуда». Вот о чём подумала взрослая Олеся. «Ей там не место». Превозмогая себя, расталкивая людей, на встречу к детскому страху, девушка двигалась вперёд. Стараясь не выпускать из поля зрения гроб, она всё же вышла к намеченной цели. Но в нём никого не было. Пустой. Они привезли пустой гроб. Олеся дрогнула.
– Мама? – Обернулась девушка.
Анастасия Петровна подкралась к дочери не заметно, под глазами женщины, под слоем плохо нанесённого консилера, выступали чёрные пятна.
– Мам, что здесь происходит?
– Всё хорошо доча, теперь всё хорошо.
Мама потянулась к лицу Олеси, жёлто-фиолетовыми фалангами пальцев с тёмно-синими погрызенными ногтями. Девушка остановила холодную руку матери.
– Теперь нечего боятся. Прости. Прости за то, что не смогла.
– Мам о чём ты?
Но та продолжала говорить не слушая дочь, будто её совсем здесь нет.
– Прости что не смогла уберечь тебя, моя кровиночка.
– Мам остановись! – Повышала голос Олеся.
– Я, я должна быть на твоём месте. Но я не уберегла тебя, -захлёбываясь в слезах, с траурной миной отчитывала женщина. – Прости меня моя маленькая.
Олеся схватила мать за руки, тряханув.
– Что ты несешь?
Сменив мимику с траура на блаженную улыбку, Анастасия Петровна дотронулась до щеки дочери, а затем начала ладонью закрывать ей глаза, произнеся:
– Теперь ты в лучшем мире.
В этот момент вся стоящая округа кинулась на девушку. Отовсюду хватая руками, они повалили её на землю. Олеся не могла вырваться, разрывая глотку на части, она выкрикивала проклятья и мольбы о помощи. Истошные визги возносились вверх, раскалывая обречённым голосом небесный покров, и замолкли, когда девушка задыхаясь, потеряла сознание.
«Что бы не случилось помни, выход есть всегда». Так однажды сказал дедушка. Но какой выход, когда лежишь повязанный по рукам и ногам, с ощущением, будто твой рот прошили нитками, не вдохнуть, не разомкнуть, не позвать на помощь. С чувством мерзкой сырой земли, сбившейся комками в глотке и полным отсутствием света в насильно закрытых глазах. Какой выход тогда? Умереть. Вот какой: «Я умру, я умерла». Подумала Олеся. Ей больше ничего не остаётся, неотвратимая безнадёга и пустота. А ведь нужен всего один шанс, призрачный проблеск, и песчинка надежды, блуждающая в сердце, в мгновение ока перерастёт в бурю. Она снова будет бороться. Её мольбы услышаны. Слух пронзил громкий хлопок, сопровождающийся звуком электрического напряжения. Яркий свет через толщу закрытых, навалившихся век, брызнул в лицо, вспышкой возбуждая желание жить.
Олеся приняла первую неудачную попытку шевельнуться – четно. Со второй, разогнав стремление по новой смогла приподняться. В надежде открыть намертво замкнутую челюсть, Олеся осознала страшное. Ощущения будто её рот сшили толстыми нитками, оказались далеко не иллюзорными. Грубо провздетые верёвки, в трёх местах соединяли верхнюю и нижнею губу, плотно сжимая челюсть. Девушку одолел испуг, она с панической яростью активировала все силы своих лицевых мышц. Так её ещё в жизни не корчило. Хлопком один из швов разошёлся, челюсть щёлкнула и приоткрылась, сместившись немного влево. Одна не удача сменялась двумя другими, и Олеся замерла, когда на хрупкие плечи поочерёдно опустились чьи то руки.
– Как мило, Ангел хочет что-то сказать, дадим же ей такую возможность. – Проскользнул над ухом довольный голос.
И от чего-то Олесе он показался знакомым, будто ранее она его уже слышала. Тот же тембр, та же тональность. Но где и когда? В других обстоятельствах этот вопрос ввёл бы её в часы долгих размышлений. Но сейчас думать некогда, пришло время безоговорочных действий, на успех которых возложена дальнейшая судьба девушки. Олеся ещё больше прониклась картиной происходящего, после того как оставшиеся швы стали хлопаться и разрываться. «Неизвестный» засунув ей пальцы в рот, начал резко дёргать за нижнюю челюсть. После второго рывка уже хотелось кричать. Во-первых, из-за невыносимой боли, а во-вторых из-за появившейся в глотке земли, высыпающейся наружу, как синтепон из набивной куклы. Несмотря на всё это, у неё появился призрачный шанс и давясь затхлой грязью, прилипшей к зубам, она на выдохе выдавила растянувшееся на несколько секунд слово:
– Пооомооогииитеее!
– Оооууу. – Подхватил резко «Незнакомец» зацыкав, не оставляя надежды на то, что её хоть кто-то услышал.
Свалявшиеся, липкие, сальные волосы начали комками отставать от головы. Олеся слышала, как они хлюпают падая на пол. Будто стекают, расползаются в разные стороны, однородной массой похожей на желе. «Неизвестный» обнял двумя руками девушку и прильнул губами к макушке головы.
«Всё что имеет начало имеет и конец», произнёс когда-то дедушка подкуривая «Приму» и зажав сигарету между зубами продолжил спиливать старую прабабушкину яблоню «Боровинку». У дерева был свой конец, для дедушки он так же в скорости наступил. Тогда где конец начавшемуся много лет назад кошмару? Где конец сегодняшним событиям? Всё впереди, а ныне:
– Ты же не хочешь заставлять её страдать Кирилл?
На имени Кирилл, глаза девушки открылись, тяжесть опущенных век исчезла. Она оглянулась по сторонам, изумление не поддавалось описанию. Слов не хватит передать эмоции молодой особы, заживо помещённой в гроб. Ситуация переходила все мыслимые границы. Спереди от мощного удара разлетелось стекло, осколки разбросало по салону автомобиля и только тогда девчонка обратила внимание, она находится в машине скорой помощи. «Незнакомец», через разбитое маленькое окошко пытался кого-то схватить. Этот кто-то оказался Кирилл. Он с руганью отбивался от нападавшего, но тот имея недюжинную силу ухватив парня за спецовку, лёгким движением подтянул к себе, ударив о перегородку в машине. Из содранной щеки Кирилла хлестанула кровь. Олеся оцепенела, но не могла ничего сделать в такой момент. Факт её беспомощности вылился в совершенно неожиданную форму. Гнев исполинских размеров вскипел, выползая наружу и принимая форму крика:
– Будь ты проклят мразь, катись в ад!
«Незнакомец», продолжая держать Кирилла повернул голову, ухмыльнулся концентрируя взгляд на девушке:
– С проклятиями ты опоздала, а на счёт ада, мы в нём родились.
Салон машины начал белеть и не только в глазах Олеси, «Неизвестный» лихорадочно замотал головой. Вспышка, что ранее породила в ней надежду, снова осветила всё вокруг. Руки освободились, ноги зашевелились, и Олеся в потоке сошедшего света выскочила из гроба, упав на пол.
Девушка очнулась и первое что увидела мотающуюся над собой люстру. Наконец она поняла, двигалась не люстра, сильно кружилась голова. Потихоньку качка закончилась, и девчонка приподнялась. Она лежала вытянув ноги в разные стороны, растянувшись на линолеуме. Никаких больше гробов, никакой скорой. Слева от неё стояла собранная зелёная софа. На стенах старые, потёртые в некоторых местах обои. Знакомый антураж – это комната бабы Клавы. Из коридора в сторону кухни мелькнула едва заметная тень, приковав всё внимание к этой части квартиры. Олеся сглотнула и комок вязкой слюны нехотя провалился дальше в пищевод, так и не смочив пересохшие губы. В груди ускоряя темп, зашевелился главный полый мышечный орган. Его деятельность хорошо отражалась интенсивной пульсацией артерии на левой кисти. Олеся переползла вправо поближе к шкафчикам, так угол обзора менялся, коридор лучше видно и другую часть комнаты тоже. Пойти посмотреть, есть ли кто в кухне, перспектива так себе, с другой стороны оставаться на одном месте тоже не вариант. Входная дверь в нескольких шагах, но эти шаги ещё нужно преодолеть. Периферийное зрение забило тревогу. Олеся неторопливо повернула голову в сторону потенциальной опасности. На кресле, склонив голову сидела молодая девушка в белом, лёгком, летнем платье. В руках она держала рамку с фотографией
– В августе шестьдесят первого мне было столько же, сколько сейчас тебе, – заговорила дама в белом, скрипучем старушечьим голосом не соответствующим возрасту. – Тогда и сделали это фото. За несколько дней до того, как появилась эта фотография, умер мой дед Степан. В спешке готовились поминки, большое число приглашённых людей, много столов, собиралось всё село. Невообразимая сумятица и суета. Мы с сестрой помогали, в основном ходили по поручениям в разные дворы, а когда не ходили, работали на огороде. В то лето в село приехала областная газета, сделать несколько снимков и написать статью о жизни и труде сельчан. Мама отпустила нас с сестрой в сельсовет, посмотреть на приехавшею делегацию. Я отвлеклась и стояла смотрела на пролетающую стаю белых птиц, кружащих в небе, провожая их глазами до самого горизонта и даже не заметила, как меня сфотографировали. Об этом я узнала на следующий день, когда родителям, знакомые принесли это фото. Тогда мама посмотрела на фотокарточку и её лицо наполнилось грустью. Знала ли она, что через два дня меня не станет? Конечно знала. Знала ли об этом я? Нет. И даже если бы знала, то это не имело никакого значения. Подготовиться к этому невозможно, избежать не получится. Тысячи до нас стали носителями бремени нашей семьи. Теперь настала твоя очередь. Это не похоже на смерть, – девушка в белом встала с кресла и положила рамку с фотографией на стол. – В этом нет жизни, – тьма позади неё начала разрастаться, тенями расползаясь по стенам. – Его приход неминуем, – она направилась к Олесе, с каждым шагом её лицо старело, молодость будто сползала ошмётками, отрывалась от девушки оголяя старость, пока окончательно не приняло вид покойной бабы Клавы. – Конец неизбежен!