Река в долине бесконечной,
И как в счастливости беспечной
Детей бессмысленна игра…
С таким суждением ума,
Кто б спорил, выглядел бы странно.
Но посчитал ты, графоманов
Что в стане критиков не тьма
Ну просто тьмущая, но всех,
Не обливаясь в думах потом,
Их надлежит зачислить оптом
В бездарностью сплочённый цех…
Что ж, графоман тогда большой
Поэт, сказавший своевольно,
«Не будет гражданин достойный
К Отчизне холоден душой»,
Бездействия как мудрецы
Не понимают, в их что своре
«Одни – стяжатели и воры,
Другие – сладкие певцы»?..
К тому ж, с поэтом маята
И за слова его крутые:
«Наперечёт сердца благие,
Которым родина свята»!..
Другой кричит: «А судьи кто?»…
За это, по определенью,
Он без суда и обвиненья
Есть графоман теперь простой!..
О родине принёс в народ
Ещё один служитель музы
Её оценку без конфуза:
«Страна рабов, страна господ»,
«В очах людей читаю я
Страницы злобы и порока»,
Его же горестные строки
Не помянуть к тому нельзя,
Тем боле, видел он, «поэт
Своё утратил назначенье»…
Теперь поэту обвиненье
Едва ли в том предъявит свет…
Мне страшно даже намекнуть,
Кем автора сочтёшь ты слога
«Мы все учились понемногу,
Чему-нибудь и как-нибудь»:
Неосмотрительно посмел
Критиковать образованье
Поэт! За это наказанье
Предвидеть гений не умел…
Но графоманства тень видна
И в выкрике его ужасном:
«И на обломках самовластья