Дневник ненависти

– Прекрасно! – груз свалился с плеч. – Уверен, вы уже прошли курс терапии… с тех пор.

– И очень качественный, – подтвердила она.

– И, тем не менее, – интонацией Лудольф отметил своё участие, – вы здесь.

– Мне хочется поговорить, – ответила Кларисс. – Учитывая способ, каким свела нас Судьба, я имею на это право. Не так ли?

– Поговорить… о чём?

– О чём угодно! – она расцвела, ощущая, что первый рубеж его обороны преодолён. – О театре, о кино, о литературе, о живописи… Я немного рисую, вы знали об этом? Конечно же, нет!

– Нет, – подтвердил он. – Я не знаю о вас ничего. Расскажите, мне очень интересно. – Тайком посмотрел на часы.

Лариса начала говорить…

/к слову, Лудольф не сомневался, что пафосное наименование "Кларисс" родилось из простоватого имени "Лариса"

//ещё более к слову, Лудольф не находил ущербности в имени Лариса.

"Лариса, Ларочка, Лари… – Она о чём-то рассказывала, а он, кивая и слушая вполуха, катал на языке её имя, – Лари – это шажок в сторону англосаксов. Ларюська – более нежно… Ларюська-Маруська… наконец, монументальное – Ларёк. Редко которое женское имя способно сокрушить этот могучий фронт коннотаций – Ларёк… впрочем, может статься, именно от него она и прячется".

– Несколько лет назад, я потеряла мужа.

– Сочувствую.

– Потеряла, и обрела вновь. Посредством живописи.

– Не понимаю, – выговорил Лудольф. – Нового мужа? – предположил.

– Прежнего! – Лариса/Кларисса ликовала. – Он пришел на мою выставку, увидел мои работы и обомлел.

"Воображаю себе", – подумал Лудольф и красочно выразил своё восхищение.