Последний Завет

– Что у него, патронов лишних много? – Герман сплюнул. – Мне надо подумать, – сказал он, отошел в сторону и уселся на стоявший здесь с незапамятных времен небольшой стул.

– Подумать? О чем подумать?! Тут действовать надо! – Охотник ошарашенно уставился на него, так и не получил ответа и повернулся к Францу: – Что это с ним?

– У него бывает, – пояснил Франц.

Охотник скорбно покачал головой. После войны появилось много “странных” людей, время от времени выпадавших из реальности. Психические заболевания неизменно прогрессировали, приступы повторялись все чаще, и в конце концов однажды наступал такой момент, когда люди уже не возвращались обратно. Что и говорить, психов даже среди Ветродувов было немало, а уж людей, у которых были те или иные психические отклонения, полным-полно…

Герман разговор Франца и охотника уже не слышал. Он плыл в спокойных волнах, вглядываясь в иное, темное пространство, где любая преграда выглядела как столб воды до самого неба, голоса звучали приглушенно, едва различимо, зато сердца стучали громко и отчетливо, а кровь шумела в венах живых существ, словно бурный поток горной реки.

Запретное отзывалось мучительной болью в висках. В который раз за день он пользуется своим уникальным даром? Герман потянулся мыслительным щупом вперед, выбрался из домика и сразу же наткнулся на бешено стучащее рядом с Убежищем большое сердце. Пребывавший в “задумчивости” Герман подпрыгнул на стуле и снова замер, вперив взгляд в пустоту. Патрик покрутил пальцем у виска. Второй охотник пожал плечами – мол, всем давно известно, что парень не в себе…

Герман понял, что это залегший в траве Густав, только у него сердце могло быть таким огромным и стучать с такой яростной силой. Он потянулся дальше и в двадцати метрах от убежища, под кривой раскидистой липой, засек еще один пульсирующий быстрый ритм. Герман приблизился и в полной мере ощутил четырехкамерное человеческое сердце. Кровеносная система была частично изменена, судя по всему, мозг снабжался кислородом при помощи дополнительной пары крупных сосудов или краниуумных шунтов. А вот это уже враг…

Пуля снова ударила в дверь. У Патрика не выдержали нервы, он выставил наружу двуствольное ружье и пальнул наугад. Разлетевшаяся веером дробь посшибала листья с кустов и деревьев.

Герман вернулся. Реальность вспыхнула в глазах яркими красками и поначалу ослепила его. Он воспринял переход привычно, решительно вскочил на ноги и подбежал к двери.

– Густав! – заорал он что было сил. – Густав!

– Да? – пискляво прозвучало снаружи. Внешность Густава хоть и была внушительной и даже массивной – ростом он был под два метра и весил больше центнера, – а голосок у охотника был тоненький, писклявый и до чрезвычайности противный. – Это кто там со мной разговаривает? Герман, ты, что ли?

– Я, – откликнулся Герман.

– Ты откудова там взялся?

– Об этом потом! – проорал Герман.

– Чего?

– Да ничего! Дура твоя с тобой?!

– Майя, что ли? Не, она в городе осталась…

– Какая Майя?! – рассердился Герман. – Я говорю, пушка твоя у тебя?!

– Да! – Голос залегшего в траве охотника прозвучал увереннее. – Куда я без своей пушки-то?!

– Видишь ту кривую липку?! Бери на три пальца правее! Взял?!

– Да!

– Пли! – скомандовал Герман.

За стеной грохнуло так громко, что Франц вздрогнул всем телом и еще больше побледнел. Герман снова потянулся к запретному, поднял лицо к потолку, словно принюхивался к чему-то, и замер без движения. Руки он выставил перед собой, слабо шевеля пальцами, как будто перебирал ими что-то невидимое, рассыпавшееся в воздухе.

Охотники многозначительно переглянулись.

Герман порыскал мысленным щупом там, где еще недавно он чувствовал устойчивый сердечный ритм, но так ничего и не обнаружил – сердце врага замолчало. Он обернулся к охотникам.

– Можно выбираться, – сказал он, – Густав его застрелил.

Он распахнул дверь, выскочил из домика и, не оглядываясь, побежал к пылающему кусту, откуда Меганик еще недавно вел обстрел входа в Убежище. Убитый лежал на спине, разбросав руки, в груди у него зияла неровная дыра с опаленными черными краями.

Сжимая в руке огромное ружье, из которого слона пристрелить как нечего делать, подошел Густав. Такую “дуру” мог таскать с собой только такой гигант, как он. Послевоенная разработка. Лупит цилиндрами, содержащими огненную гадость, вспыхивающую на открытом воздухе и горящую до второго пришествия. Бесценное оружие.

Охотники выбрались из Убежища и присоединились к Герману с Густавом. Патрик испуганно озирался по сторонам, опасаясь, что еще какой-нибудь пробившийся сквозь оборонительную линию Ветродувов Меганик затаился неподалеку.

– Густав! Ты раньше не мог пальнуть? – Патрик ткнул великана кулаком в плечо.

– Но как же тут пальнешь-то? – жалобно проговорил Густав. – Кустов много, а откуда он стрелял, я не видел.

– Так и палил бы по всем зарослям.

– Так у меня всего два заряда осталось. Если бы не Герман, я бы его ни в жисть не грохнул.

Откуда-то издалека до них доносились едва различимые щелчки и стрекот автоматных очередей…

– Мне надо найти Ворона! – сказал Герман. – Вы двое, оставайтесь у Убежища! Густав, поищи Кра, думаю, он все еще где-то у мэрии. Скажи ему, что всех женщин и детей надо немедленно отправить под землю, пока еще не слишком поздно… – Он посмотрел по сторонам, словно потерял что-то, а потом закричал: – Франц! Вылезай!

Госпитальер выбрался из Убежища, покосился на непропорционально сложенного, огромного Густава, на труп Михаэля с простреленной головой, тела убитых Мегаников и пылающие кусты.

– Отлично! – сказал Герман, увидев, что мешок с боеприпасами на плечах у Франца. – Двинулись!

Они миновали сквер, выбежали на полупустую площадь, еще недавно до отказа заполненную народом. Теперь здесь лежали раненые, не меньше двадцати человек, рядом с ними находилось несколько женщин, которых оставили ухаживать за ними. Пара Ветродувов тащила через площадь охотника с простреленной грудью. Он тяжело, со свистом дышал, время от времени сплевывал на асфальт кровь.

– В Убежище! – запищал позади Густав. – Все убирайтесь в Убежище! Марта, где Майя? Где она шастает, дура такая? А ну давайте все в Убежище!

Герман и Франц миновали площадь, обогнули перевернутую повозку Торговцев – самих Торговцев не было видно, должно быть, поспешили убраться из зоны конфликта – и побежали по узкой улочке на звуки стрельбы. Впереди Герман увидел Фридриха. Толстяк направлялся к ним навстречу, лицо его покрывала копоть, а на плечо опирался охотник, раненный в ногу.

– Там жарко! – крикнул им Фридрих, когда они уже промчались мимо.

Стрельба становилась все громче. Франц заметил на втором этаже здания, находящегося по правую руку от них, какое-то движение. Он остановился и вскинул голову. За окном суетилась пожилая парочка, и, насколько мог понять Франц, старички оживленно переругивались. Герман вдруг засмеялся, и Госпитальер посмотрел на него как на умалишенного…

– Это Адольф и Ева, – пояснил Герман. – У них свой “кузнечик” припасен.

– Какой еще “кузнечик”? – удивился Франц.

– Видел у входа в Убежище пулемет? У этой семейки есть такой же. Похоже, сегодня, если только Меганики пойдут по этой улице, у них есть шанс испробовать на себе его огневую мощь. А у Адольфа и Евы появится возможность отлично развлечься.

В подтверждение его слов окно со звоном разбилось, и на мостовую посыпались осколки стекла. Пожилой Адольф, кряхтя, разворачивал пулемет. Длинное дуло показалось в оконном проеме.

– О! – Все, что смог сказать изумленный Франц!

– Старая гвардия, – заметил Герман. – Адольф – человек, много повидавший на своем веку.

– Ах ты, старый хрыч! – закричала старушка Ева. – Разбил-таки окно! Разбил!

– Тише ты! – прикрикнул на нее воинственно настроенный Адольф. – Подумаешь, окно… Оно тебе не понадобится, если им удастся добраться до нас… Но не волнуйся, милая, я им этого сделать не дам. Да уж, не дам! – Он взялся за рычаги, покрутил дулом и поймал в прицел застывших неподалеку Германа и Франца. – Спешите, молодые люди! – крикнул Адольф. – Но будьте уверены, мимо старого Адольфа никакая механическая свинья не пролезет!