Белый огонь

Даже пытался извиняться с глупой рожей.

Проклятый порошок порой жестоко шутит с тем, кто подсаживается на него.

– Походу ты даже не подозреваешь, что тебя ждет.

– Подозреваю. Блаженство. Ага. Ага.

– Блаженство, шаутт тебя задери! Я буду молить Шестерых, оказаться в этот момент как можно дальше от тебя. Чего мне только не хватает, так это взбешенной сойки.

– Ты вечно нервничаешь по ерунде, Пятнистый.

Ерунда – это слабый дождик ночью, когда спишь под крышей. Отсутствие плаща на меху в середине жаркого лета. Или даже пропущенный завтрак во время сытного обеда. Озверевшая сойка – это не ерунда. Подобные вещи Пелл считал очень большой проблемой. А что он понял за жизнь – от любых проблем стоит держаться как можно дальше, иначе они утянут тебя за собой в могилу.

– Предупреди меня, – попросил Пятнистый.

– А? – Клоту не понравилось пятно на штанине, и он ковырял его ногтем, пытаясь счистить.

– Предупреди, когда сунешь нос в любимый порошок и решишься цапануть ее за зад. Я постараюсь успеть убежать на другой край Пубира.

В ответ раздалось ржание, словно Пелл отпустил лучшую шутку за год, хотя он совсем не шутил.

Где-то в нутре Перста ударили в огромный гонг и нарастающий гул пронесся по пустынным коридорам, надавил на уши мягкими ладонями и выскочил в окно. Оба каторжника, не сговариваясь, встали, подхватили прислоненные к стене тяжелые арбалеты, а Клот взял еще и небольшой мешок, лежавший под лавкой. Под тем успело расползтись небольшое темное пятно.

Пройдя несколько залов, залитых солнечным светом, они остановились возле дверей, которые как раз открывались и из помещения выходили люди в объемных бесформенных мантиях и масках быков, свиней и козлов. Оба подручных Борга посторонились, пропуская их, опустили глаза.

Золотые. Сердца Ночного клана. Люди, обладавшие властью. Деньгами. Влиянием, которое Пеллу и не снилось. Порой он мечтал достичь такого же положения.

Никто (кроме Борга и некоторых соек) не знал, кто они. Благородные? Мастеровые? Трактирщики? Солдаты? Моряки? Мужчины? Женщины?

Скоро они спустятся вниз, сядут в ожидающие их закрытые лодки и уплывут к Хлебному рынку. Там, среди складов, подвалов и древних переходов, они сбросят мантии и снимут маски, смешаются с толпой, станут прежними. Такими, какими их знают другие люди.

И уже к вечеру кто-нибудь из них нальет тебе в таверне пива, проедет мимо на лошади или наорет на стражников, щеголяя новой капитанской кирасой. Пубир – город возможностей. В том числе и для тех, кто связал свою судьбу с Ночным кланом. И здесь никогда нельзя ошибаться, задирая «нищего», который внезапно может приказать таким, как Пелл и Клот, принести на блюде голову своего обидчика.

Когда Золотые ушли, охрана забрала у мордоворотов арбалеты и ножи. Затем появился унылый тип с тоненькими усиками и жидкой бороденкой, поманив каторжников за собой. Шел он, чуть припадая на левую ногу, напоминая раненную птицу, и Пеллу оставалось только гадать, с чего Борг столько лет держит при себе этого дохляка, разрешая подтирать собственную задницу?

Какой толк от парня, имени которого никто не мог запомнить?

Зал, в который их привели, выглядел мрачным, в темно-зеленых тонах, под самым потолком узкие окошки. Свет проникал сюда, проходил сквозь линзы, отражался от зеркал и создавалось впечатление, что архитектор прошлой эпохи разместил свое творение на дне морском. Эффект усиливали статуи огромных мраморных уин, пытавшихся вырваться из стен, дотянуться перепончатыми руками до проходящих мимо людей.

Пелл всегда чувствовал себя неуютно в этом месте. Его дальние предки покинули Летос, но до сих пор уины в семье считались существами тёмными, злыми и опасными. Их изображения (не говоря уже о скульптурах) не приветствовались разумными людьми. Ни к чему привлекать внимание детей асторэ, особенно когда кто-то из твоих близких выходит в море.

Борга они не видели больше года, со времен мрачных событий, о которых не принято рассуждать вслух. Но находились те, кто болтал – именно поэтому Пелл знал, что Лавиани сбесилась, перебила до фига народу и свалила незнамо куда. С того дня глава Ночного Клана сделал все, чтобы сберечь свою жизнь: устроил за предательницей настоящую охоту, отправив сотни людей, в том числе и несколько соек во главе со Шревом. А сам залег на дно, спрятался в какой-то надежной берлоге.

Говорили, что каждую ночь Борг проводит в новом убежище, что плачет от страха и вздрагивает от каждого шороха. Но Пелл очень сомневался в подобных россказнях. Борг не из трусливых. Ведь трусость и разумная предосторожность – вещи довольно разные. Как бы то ни было, теперь он вернулся в Перст.

Недоброжелатели часто называли Борга недомерком, толстяком, карликом, старой развалиной, но правда заключалась в том, что эти прозвища ему совершенно не соответствовали. Он был высок и удивительно крепок для своих семи десятков. В его узловатых руках с большими широкими ладонями до сих пор хватало силы, чтобы ломать кости.

И все же Пелл заметил, что Борг сдал за то время, что он его не видел. Крупное лошадиное лицо осунулось, волос на голове поубавилось, и он стал совершенно по-стариковски двигать челюстью, словно жевал еду.

Борг макал остро отточенное перо в тяжелую серебряную чернильницу, что-то быстро вписывая мелкими убористым почерком в толстую книгу с ярко-красным кожаным переплетом. Пелл не умел читать и писать, но любил рассматривать буквы, особенно в тот момент, когда кто-то их создавал и, не удержавшись, посмотрел на красивые темные завитушки, высыхающие на бледно-желтой бумаге.

Может быть Борг и сдал, но взгляд у него оставался таким же острым, как и прежде, и Пелл тут же проклял себя за излишнее любопытство.

– Что, Пятнистый? Внезапно познал грамоту? – голос у Борга был глубокий и гулкий, обладавший словно бы волшебной силой, прижимавшей к земле любого, кто попадал под его власть. И Пелл не являлся исключением. Он не боялся большинства живущих в Пубире, но Борга опасался куда сильнее, чем соек.

– Нет, хозяин. Простите. Просто… красиво получается.

– Красиво… – задумчиво протянул Борг и посмотрел на личного слугу.

Хромой тут же ответил, угадав вопрос:

– Он не выучился читать. Ручаюсь.

Борг подул на страницу, не спуская глаз с каторжника, затем резким движением закрыл книгу. Пятнистый вздрогнул.

– Хорошо. Не люблю, знаешь ли, когда заглядывают в мои бумаги.

– Хозяин, я… – попытался оправдаться тот, но его остановили.

– Хватит! К делу. Как прошло?

Клот приподнял мешок:

– Господин Ру сильно извиняется.

– Неужели? – Борг ничуть не впечатлился извинениям. Обычное дело. Перед ним все извинялись, затем падали на колени, прося прощения. Не всем это помогало, но Ру как раз из тех счастливчиков, кого не приканчивают без нужды, даже в назидание остальным. В конце концов он был курицей, что несет золотые яйца, а резать подобных куриц могут себе позволить исключительно сумасшедшие люди. – И как решил выкрутиться этот прохвост?

– Мол, очень много выпил и не ведал, что творил. Плакал. Заламывал руки. Говорил, Вэйрэн его попутал. Я сперва…

– Мы сделали так, как вы велели, хозяин, – встрял Пелл, опасаясь, что Клот разоткровенничается и не дай Шестеро заявит, что едва не убил господина Ру, несмотря на приказ его не трогать. Пятнистому пришлось буквально вырывать из рук приятеля почти придушенного торговца. – Донесли до него ваше неудовольствие. Он сказал, что сторонники асторэ его запугали, смутили, окрутили и он сам не помнит, почему решил предоставить им убежище и спрятать от стражников.

– Вы разобрались с ними?

Клот шмыгнул носом.

– Говорят, Вэйрэн наделяет их своей силой. Волшебством. Что они могут становиться невидимыми. Когда мы пришли, они исчезли.

– Надо полагать, растворились в воздухе, пока вы торчали у дверей да стращали Ру, идиоты.

– Их поймали к утру, хозяин. Люди кварталов услышали вашу просьбу. С беглецами всё решили…

– Хорошо, Пятнистый. Но в Пубире есть и другие.

– Их ищут, хозяин. Ру очень помог в описании тех, кто приходил к нему на прошлой неделе. Все они даворцы.

– Эта зараза распространяется слишком стремительно, – проворчал старик, раздраженно хлопнув широкой, точно лопата, ладонью по столешнице. – А я не потерплю в городе, что отдал себя в наши руки, иной веры, кроме веры в Шестерых. Чем Ру решил загладить свою вину?

Клот передал мешок помощнику главы Ночного клана, тот развязал веревку, заглянул и сообщил с некоторым удивлением в голосе: