Талорис

Тень-ветвь метнулась к ним, и юноша от неожиданности моргнул, а затем с удивлением понял, что сумерки исчезли, вокруг день, через открытые двери слышно, как мягко шелестит дождь, а он стоит в зале, с пустым кубком в руках и смотрит на улыбающуюся Рукавичку.

– Вэйрэн озарил вас своей милостью, милорд.

– О чем ты? – недоуменно спросил он. – Как мы здесь оказались? Как вернулись из парка?

– Мы? Из парка? – Рукавичка подошла к нему близко и положила руку на плечо. – Мы не покидали зала, милорд. То был Вэйрэн в моем обличье, и он показал тебе что-то. Я очень хочу узнать, что ты там увидел.

Глава шестая

«Дубовые колья»

Ветер рвет перо берета,
Сушит ложе арбалета,
Бьется о броню жилета
И прорехи в нем.
Но в сердцах горит пожар.
Меч и пика не дрожат,
Пока стоим на рубежах
За герцогство и дом![1 - Здесь и далее стихи Виктора Эйдерманна.]

    Боевая песня баталии Горного герцогства
Люди – как единый многоголовый зверь.

Многоголовый, многоногий, многорукий, рычащий, сквернословящий, вскрикивающий, потеющий, лязгающий и истекающий кровью. Зверь рвался вперед, лишь затем, чтобы откатиться назад, оставляя на камнях части себя.

Мертвые, умирающие, стонущие и молящие о помощи.

– Пожалуйста! – Человек, приподнявшись на локте, протянул раскрытую ладонь. – Пожалуйста! Сдаюсь!

Произнеся стандартное слово в бою между благородными, он предлагал принять его капитуляцию, взять в плен и получить за него выкуп.

Дэйт опустил шестопер ему на шлем, вминая металл в череп, так что из-под широких полей капеллины ручьями потекла кровь. Увидел движение слева, инстинктивно поднял круглый щит, но укола не последовало. Дикай, защищавший господина, врезался в противника, точно стальной шар, выпущенный из метательного перрьера. Ударил что есть силы краем щита под подбородок, отбросив к перилам, зарубил секирой.

Двух оставшихся рыцарей, стоявших спиной к спине, несмотря на отчаянное сопротивление и тяжелые цвайхандеры, которыми они пытались перерубить древки пик, люди Дэйта порвали точно так же, как разозленные псы рвут опасных матерых секачей.

Но это не помогло удержать оборону, все больше и больше врагов в стальных панцирях заходило на мост, и солдат Горного герцогства стали теснить. Сперва они сделали шаг назад, затем два. И пять. И десять. Воины отступали, ощерившись пиками, пытаясь восстановить строй, спотыкаясь о лежащие под ногами тела.

Противник, чувствуя слабину, усилил натиск, и с «берега» его поддержали другие. Расстояние позволяло стрелять настилом, но людей Дейта спасало то, что лучники боялись попасть по своим воинам и смерть падала редко, в большей степени пролетая над головами.

Кто-то, вскрикнув, рухнул со стрелой, застрявшей в шее, вновь открыв опасную брешь, и в нее тут же бросились несколько фихшейзцев, стараясь развить преимущество. Один из них, настоящий гигант, просто схватил целившуюся в него пику и вырвал ее из ряда вместе с человеком, разваливая строй.

– Бежим! – закричал Дикай. – Бежим!

В голосе оруженосца звенела настоящая паника.

– Отходим! – поддержал его какой-то солдат.

– Спасайтесь!

– Мост потерян!

Они еще могли бы закрепиться. На нешироком промежутке, по шестеро в ряд, превратившись в грозного ежа, начать выдавливать нападающих и снова построить оборону вокруг каменных груд, которые Дэйт приказал рабочим сложить, создавая вал между своими людьми и фихшейзцами. Но паника сожрала все возможности, и ничего уже нельзя было спасти.

Только отступить.

– Проклятье! – Дэйт побежал прочь вместе со всеми, каждый миг ожидая, что в спину ударит стрела или брошенное копье.

Кто-то перед ним споткнулся, упал, и пришлось перепрыгнуть через солдата, чтобы не потерять темп. Сейчас как никогда «берег» показался Дэйту недостижимым.

– С боем барабанов и под игру дудок вы должны меня похоронить! Меня похоронить! – Мастер Рилли негромко напевал старую треттинскую песенку наемников.

Глупую. Почти без рифм. Придуманную неизвестным, возможно уже давно похороненным в той самой могиле, о которой он когда-то спел.

В решающие моменты капитан наемного отряда частенько бормотал еще в молодости выученные строчки. Об этом знал каждый его стрелок, и «Шаутт и могила» давно стала визитной карточкой «Виноградных шершней». Вот и сейчас сразу несколько стрелков подхватили песню следом за командиром.

– Лунный человек бьет в барабан. Бьет по натянутой коже мертвеца, и ты чувствуешь дрожь в своем сердце.

Они стояли с опущенными забралами в виде искаженных лиц шаутта. В легких доспехах, удерживая в руках тяжелые мощные арбалеты, наемники негромко пели:

– Ты ждешь крови и рубки, радуясь ритму. Раз. Другой. Третий. Так начинается схватка.

Происходящее на противоположном краю пропасти можно было различить с большим трудом – пещера казалась сотканной из густых теней и алых бликов на доспехах друзей и врагов.

– Лунный человек смеется и радуется будущим могилам и еде, которую мы создадим для него.

До них доносились отголоски боя, лязг металла, глухие удары, которые внезапно сменились паническими криками.

Рилли перестал петь и подался вперед, резким движением подняв забрало.

– Бегут! – хмыкнул он. – Бегут, сукины дети! Больше огня!

Трое запалили подготовленные и облитые маслом вязанки хвороста. Пламя тут же взметнулось вверх, осветив его стрелков, фрагмент моста, а затем отступавших.

Милорд Дэйт, как и думал Рилли, был самым последним. Стоило сказать, что командир оказался довольно проворным малым и преследователи отставали от него шагов на десять.

Рилли лишь покачал головой. Какой глупый бардак развели. Он до сих пор не верил, что у них получится все сделать так, как задумано, но, судя по толпе улюлюкающих фихшейзцев, потерявших голову из-за внезапной победы, работа для него все же найдется.

Он поднял арбалет и по летки всадил болт в грудь первому из преследователей, без труда пробив кожу куртки и сталь кольчуги. Его ребята, все двадцать шесть человек, что находились на этом участке обороны, следуя примеру капитана, разрядили оружие.

Словно кто-то раскрутил над головой цепь, а затем ударил ею по ненадежно установленным игрушечным солдатикам. Несколько рядов просто смело, и они, упав на камни, заставили тех, кто напирал сзади, замешкаться и дать возможность своей пехоте миновать арбалетчиков и юркнуть через открытые пространства, оставленные в шеренгах.

Рилли с усмешкой кивнул своему сержанту, и тот снял с пояса большой охотничий рог. Стрелки, прошедшие десятки сражений, закинув арбалеты на плечи, отступили за щитоносцев, оставляя площадку перед мостом пустой.

Капитан Рилли очень хотел закричать «Бежим! Спасайтесь!», но он сдержался. Настоящие сиоры должны быть сдержанны, даже если момент кажется им подходящим.

Веревка перетягивала пояс, сжимая крепкой хваткой. Еще одна крест-накрест проходила через грудь, надежными скобами соединяясь с той, что не давала ему сверзиться в бездну. Он висел уже несколько часов, прислушиваясь к тому, что происходит наверху.

Мастер Скворец ненавидел работу, которую ему поручили. А вместе с ней ненавидел и эти подземелья, и своего владетеля.