Ловушка для духа

– Ага, попалась!

– Ярудо, кто тебя не любит, ты можешь ответить?

– Хранитель, – небрежно бросил тот.

– Один из тех, что на воротах? Они настолько мощные, что отпугивают всех духов? Но кто тогда убивает девушек?

Ярудо его уже не слушал. Он выпрямился, скривился недовольно и произнес угрюмо и непонятно:

– Ну вот, опять. – Зло покосился на Рэя, заявил: – А все ты виноват.

И мгновенно исчез. Палка, распугивающая змей, величаво поплыла по воде.

Определенно, от духа разбитого очага толку не было.

Вспоминая счастливые времена, когда можно было поделиться своими соображениями с Сагюнаро и Гризли, Рэй отправился обратно к дому.

Уже через полчаса он понял окончательно – говорить с ним никто не станет. Слуги шарахались в стороны от самого простого вопроса, охрана лениво цедила сквозь зубы пожелания не мешать, заняться своими делами, и во второй раз его пропустили в южную часть дворца с большой неохотой.

Подходя к апартаментам наместника, Рэй услышал его громкий, властный голос:

– Риена, хватит. Я позабочусь, чтобы ничего не случилось.

В ответ слова прозвучали настолько тихо, что заклинатель не смог разобрать ни одного.

Зато повелитель Югоры не стремился говорить тише.

– Я уже сказал, давай закончим этот разговор.

Через секунду послышались быстрые шаги, шелест шелка, дверь распахнулась.

Девушка вышла из комнаты, высоко подняв голову, такая же грациозная, одетая в сложные, многоцветные одежды, но Рэй заметил ее сверкающие глаза и крепко сжатые губы.

– Доброе утро, господин заклинатель, – произнесла она любезно, ничуть не удивившись столь раннему появлению мага. – Вы хотели поговорить с господином Акено?

Такие планы у Рэя действительно были, но сейчас они изменились.

– Я могу вам помочь? – спросил он тихо, так, чтобы не услышал наместник.

– Помочь? Мне? О да. – Риена улыбнулась, идеально изображая беспечность. – Сегодня у меня не получается сложить одно стихотворение. Но что-то мне подсказывает, в стихосложении вы не сильны.

Сейчас, стоя рядом с ней, заклинатель окончательно понял, что она его ровесница или чуть моложе.

– Да, вы правы, – улыбнулся он в ответ. – В стихосложении я не силен. Но в потусторонних сущностях разбираюсь хорошо.

Девушка смотрела на него несколько мгновений, словно решая что-то для себя, и произнесла наконец:

– Не могли бы вы проводить меня в сад, господин Рэй?

– Да, конечно.

Они пошли рядом. Подол длинного шлейфа Риены струился по полу, мягкие туфли беззвучно ступали по каменному полу.

– Вы сочиняете стихи? – спросил заклинатель, шагая рядом с ней.

Фаворитка наместника взглянула на него искоса и внезапно остановилась.

– Посмотрите на меня, господин Рэй. – Она развела руки в стороны, и ее длинные рукава, распахнувшись, стали похожи на переливающиеся крылья бабочки. – Сейчас на мне двенадцать хиками, одно на другом. Как вы думаете, что я могу делать в таких одеяниях? Изящно сидеть на циновке, играть на котто и сочинять стихи.

Пока она говорила, заклинатель рассматривал ее наряд и понял, что действительно пытается посчитать края одежды, выглядывающие один из-под другого. Кроме того, он поймал себя на внезапном желании узнать, как выглядит ее тело под всеми этими слоями переливающихся материй с вытканными на них цветами и птицами. Но тут же одернул себя.

Риена опустила руки, элегантно повернулась и снова направилась вперед, беззвучно и плавно, словно танцуя.

– И к чему все так усложнять?

– Это внешняя оболочка, – сказала девушка. – Какой смысл у придворного костюма? Показать окружающим, что у его владельца бездна свободного времени, чтобы потратить его на одевание, и масса слуг, без помощи которых не облачишься. Ну и конечно, нет никаких занятий, кроме неспешных прогулок, игры на музыкальных инструментах и чтения. – Риена посмотрела на Рэя, убедилась, что тот внимательно слушает, и спросила: – Вы никогда не задумывались, почему наш алфавит хитагами так труден? Он изящный, многоукрашенный, сложный, изысканный.

– Не могу судить, меня учили упрощенному.

– Да. – Она грациозно наклонила голову. – Несомненно. У вас не было на это времени. А у придворных дам и господ его предостаточно.

Некоторое время они шли молча, и Рэй обдумывал, что именно хотела сказать ему девушка. Укорить придворных за убийство времени или указать собеседнику на его собственное «низкое» происхождение? Или это какая-то новая грань кокетства недостижимой красавицы? Одно юноша уяснил точно – ему интересно разговаривать с Риеной, и она порядком заморочила ему голову. Можно было понять, почему наместник отдает предпочтение именно ей.

– Я хотел поблагодарить вас за историю о мастере меча Бусито.

Девушка понимающе улыбнулась.

– Меня окружают воины. У них свои представления о чести и свое оружие. Ваше – магическое. – Она перевела взгляд на древко копья над плечом Рэя. – А мое – истории, стихи, песни. Иногда они весьма действенны, помогают солдатам увидеть другую сторону мужества, которая им не всегда понятна.

Риена замолчала и повела рукой в сторону широкой арки, открывшейся справа.

– Сюда.

Сад, в который его привела фаворитка наместника, оказался комнатным. В небольшом круглом зале с высоким сводчатым потолком журчал фонтан, по каменной чаше плавали белые лилии, вокруг в низких горшках росли цинны, усыпанные алыми цветами. Вдоль стен ровными устремленными вверх копьями едва слышно шелестел бамбук.

Риена села на скамью, элегантно подобрала подол платья, освобождая место для спутника. А он спросил, полагая, что его вопрос может прозвучать неожиданно:

– Вы боитесь?

Она не удивилась, не оскорбилась.

– Да, вы правы. Боюсь, – ответила девушка честно, глядя ему в глаза.

– Чего? Или кого?

Риена помолчала, а потом сказала:

– Помните историю про фаворитку императора, которая шла поздно вечером к своему господину, а соперница приказала разобрать пол в коридоре, ведущем в его покои. Фаворитка не смогла ни перешагнуть через пролом – на ней была тяжелая, сложная одежда, гораздо более громоздкая, чем моя, – в улыбке девушки промелькнула легкая ирония, которую можно было отнести и к героине ее рассказа, и к ней самой. – Ни повернуть назад, коридор был слишком узким. Ни позвать на помощь – это выставило бы ее в смешном свете. Так и стояла, пока к ней не пришли на выручку ее слуги.